— Дурак, я за тебя беспокоюсь! — вспыхивает она.
— А что со мной?
— Павлов дурной, если его задеть! Ты представляешь, сколько компаний сейчас откажется с ним сотрудничать, если дело дойдет до уголовки? А оно дойдет…
— Ну и правильно. Зачем работать с мошенником?
— Ничего ты не понимаешь! Ему проще тебя обезвредить!
— Мы же не в девяностых, Тамила.
— Пф-ф! Но поднялся он как раз в этот период. Догадываешься как?
— Послушай, я предлагал твоему боссу решить вопрос лёгким путём. Угрожал, настаивал и назначал встречи. Если бы он погасил многомиллионную задолженность, мы бы просто прекратили сотрудничество, и поделом.
— Да нет у него таких денег!
— Значит, пусть получает по полной. Я не дебил, чтобы спускать подобное с рук.
— Посмотрю я на тебя, когда ты осознаешь все последствия развязанной войны!
— Я не собираюсь воевать, — отвечаю спокойно. — Я вернулся жить с миром.
— Ой, пошёл ты! — качает головой Тамила. — Я предупредила, Самсонов. Просто… будь не на шаг, а на два впереди. Договорились?
Она выскакивает на улицу, подбегает к подъезду и у двери оборачивается. Сверкнув фарами на прощание, я срываюсь с места и уезжаю.
Дни пролетают просто с сумасшедшей скоростью. Домой прихожу лишь для того, чтобы вздремнуть пару-тройку часов, а затем с новыми силами возвращаюсь в строй. Забываю звонить Вите, не хватает времени, чтобы заехать к матери. Она две недели ждёт в гости, а я каждый раз нахожу новую отмазку. Знаю, что поступаю по отношению к близким совсем уж хреново, но лелею надежду на то, что рано или поздно это закончится.
За день до вылета в Сочи кажется, что те самые формальности улажены. Мы с адвокатом долго общаемся в офисе, я передаю ему документы и понимаю, что в ближайшие несколько дней могу наконец отдохнуть с любимой женщиной на море.
Выхожу на улицу, когда уже прилично стемнело. Парковка полупустая. Прощаемся с адвокатом, пожимаем друг другу руки.
Я бросаю папку с бумагами на заднее сиденье, хочу закурить и набрать Виту, но окликает незнакомый голос. Через дорогу от нашего офиса недавно построили супермаркет. Возле него стоит старик с деревянной палкой и машет рукой.
— Молодой человек!
— Чего вам? — спрашиваю громко.
— Как пройти к Цирку Никулина? У меня там внучка сейчас выступает! Опаздываю!
Я недоуменно таращусь на него, делаю шаг вперёд. Старика плохо слышно из-за шума проезжающих мимо машин. Какой, к чёрту, цирк на ночь глядя? Совсем сбрендил?
Старик продолжает размахивать руками и что-то выкрикивать. Поднимает в воздух деревянную палку. Нервничает и злится. Он выглядит чистым и опрятным, но всё же похож на полоумного. И как с ним поступить? Оставить одного посреди улицы? Или предложить довезти домой? Если он, конечно же, помнит свой адрес.
Решительно шагаю к переходу, ступаю на зебру и слышу звук, который никогда и ни с чем не перепутаю. Оборачиваюсь — меня взрывной волной откидывает на асфальт. Спину и лицо обжигает чем-то горячим. Перед глазами расплываются красные пятна. Я перестаю дышать и слышать. Вот тебе и не девяностые, блядь.
* * *
— Взрывная волна выбила окна соседнего «Рено». У БМВ повреждено днище. Скорее всего, хотели просто напугать, так как граната имела небольшой радиус поражения. Я запросил записи с ближайших камер наблюдения. Работал мелкий щуплый парнишка. Чёрный спортивный костюм, капюшон надвинут на лицо. Всё стандартно. Наши ребята усердно работают. Думаю, к утру точно найдём и разговорим как следует.
— Хорошо, Паш. А со стариком что?
— Да хоть бы что! Хотели допросить как свидетеля, но там с башкой совсем бардак. — Паша крутит пальцем у виска. — Отпустили, доставили домой. Внучка дедулю успела обыскаться. Он деменцией страдает. Но блин, какое счастье, что старик появился на другой стороне улицы.
— Да уж. — Я задумчиво потираю ладонью щетину и смотрю на часы.
Три ночи. Спать хочется адски, а ещё принять душ.
Выхожу из кабинета следователя, закуриваю и сажусь на скамейку. Рядом припарковался Ерохин — сотрудник службы безопасности «Мет-строй». Непривычно, что я теперь без машины. Некоторое время точно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Затягиваюсь, ощущая, как под рубашкой гореть начинает. Это хреново, надо занять руки. Чем угодно, только бы не трогать чёртовы шрамы. Триггернуло меня знатно. Пал Борисыч знал, чем зацепить. А в том, что это по его наводке подкинули гранату, я даже не сомневаюсь.
Оказавшись дома, стаскиваю с себя пиджак, пропахший гарью. В ванной — остальную одежду. Забираюсь под душ, врубаю воду. Перед глазами пелена. Я упираюсь ладонями в настенную плитку и напряжённо дышу. Вода лупит по плечам, но легче ни хрена не становится.
Выбравшись из ванной, закидываюсь таблетками. Пью сразу же двойную дозу и добиваю себя бокалом виски. За руль я всё равно пока не сяду. А Вита, надеюсь, простит, если прилечу в не совсем свежем виде. У меня самолёт рано утром.
Ставлю будильник на шесть, фоном включаю телевизор. Отпускать начинает где-то через час. И такая усталость накатывает, что я сам не замечаю, как вырубаюсь прямо в гостиной.
Просыпаюсь от громкого монотонного стука — будто чем-то тяжёлым по башке ударяют. Я открываю глаза, таращусь в полоток. Повернув голову, смотрю на часы и несдержанно матерюсь. Опоздал, бля… Нахожу телефон, он разряжен. Зато телевизор до сих пор работает!
Удары продолжаются, я медленно осознаю, что стучат во входную дверь. Надеваю штаны и выхожу в прихожую. Кому тут неймётся? И так настроение паршивое. Впрочем, как и самочувствие.
Открыв дверь, я удивлённо вскидываю брови. Вита. Здесь. Рядом. Передо мной. На расстоянии вытянутой руки.
Её губы дрожат, глаза наполнены слезами. Не двигается и, кажется, не дышит.
— Твою мать… — качаю я головой и делаю шаг навстречу. — Малыш, прости.
Поднимаю руку и дотрагиваюсь до её гладкой щеки, осторожно убирая назад растрёпанные пряди волос. Такое ощущение, что она бежала. Бежала ко мне.
— Твою мать?! Прости?! — переспрашивает Вита с надрывом. — Самсонов, это всё, что ты можешь сказать мне?
Я делаю ещё один шаг навстречу, крепко к себе прижимаю. Маленькую, испуганную и чуточку злую девочку. Мою.
Она обвивает шею руками, всхлипывает и целует в щёку. Ласково и нежно.
Меня кроет от лёгкого цветочного запаха и желанной близости. Соскучился сильно. Прижимаю Виту крепче и отпускать не хочу. Безостановочно глажу волнистые волосы, целую в макушку. Приговариваю всякую чушь, только бы успокоилась.
— Кирюш, я чуть с ума не сошла, — шепчет Вита сквозь слёзы. — Прости, но я всех на уши поставила. И Стаса, и Римму Львовну. Мне же нельзя нервничать. Нельзя…
Глава 44
Вита
У меня руки мелко дрожат, а Кириллу хоть бы что! На лице ссадины и гематомы. На теле воспалены рубцы, они насыщенно-бордового оттенка. Мне жутко. И зачем только отказался от госпитализации?
Нервно сглатываю и открываю тюбик с бесцветной мазью. Склоняюсь над Самсоновым. От него веет жаром и дикой, неуёмной энергетикой хищника. Кажется, он затаился и вот-вот набросится. Не даст мне закончить начатое. И это сильно щекочет нервы. Не знаешь, откуда ждать подвоха и ждать ли вообще.
Кирилл сидит на диване в расслабленной позе, широко расставив ноги. Без футболки, в спортивных штанах. Не разглядывать его не получается. Я тут же ощущаю, как низ живота наливается приятной тяжестью, как твердеют соски. Мы десять дней не виделись, изголодались друг по другу, но всё будет потом, позже. Сейчас я хочу помочь и облегчить его муки.
Чтобы чем-то отвлечь себя от грязных мыслей, начинаю поучать Кирилла. Наверное, со стороны это выглядит забавно. Мне двадцать два, он на целых пятнадцать лет старше, но Самсонов с интересом слушает. Возможно, в глубине души посмеивается надо мной. Ну и пусть…
Я то и дело отвлекаюсь, стоит заглянуть ему в глаза. В них столько всего намешано: радость, похоть и… надежда. Клянусь, никогда его таким не видела.
