Неужели все это правда? Не может быть. Наверное, он это сказал, чтобы больнее ранить ее. Как всегда, ему удалось прочесть ее мысли.
– Вы мне не верите? Но это правда. Я люблю вас больше всего на свете и на все готов ради вас. Но какое вам до этого дело? Зачем я вообще это говорю? Ведь вы уже все решили. – Николас наклонился и поднял с пола фонарь. Потом некоторое время стоял и молча смотрел на нее. – Подумать только! Вы до сих пор кажетесь мне самой красивой женщиной, которую я только встречал. Я не могу оторвать от вас глаз. Вы кажетесь мне такой хрупкой, будто сделаны не из плоти и крови, а из облаков и лунного света. Такое ощущение, что даже легкий ветерок может сбить вас с ног. И в чем-то это действительно так. – Николас невесело рассмеялся. – Ведь у вас нет души, сердца. Ваше тело всего лишь пустая оболочка. И эту пустоту многие ошибочно принимают за легкость, считают вас замечательной женщиной, в действительности это совсем не так. Быть может, то, что я разгадал вашу истинную сущность, даже к лучшему. Я понял, вы не способны никого полюбить, и постараюсь не иметь с вами ничего общего.
С этими словами он вышел из оранжереи. Лидия без сил опустилась на стул. Сердце готово было разорваться. Обвинения до сих пор звучали у нее в голове. Почему он сказал, что она не способна никого полюбить? Ведь она любила его все эти годы. Несмотря на то что всеми силами пыталась избавиться от этой любви. Да, она не рассказала о Сисси. И в чем-то он прав, обвинив ее в том, что она не доверяет ему. Она не доверяла ему. Но как можно ему доверять? Ведь он постоянно говорил ей, что брак для него – оковы, которые свяжут по рукам и ногам. Хотя прошлой ночью сказал, что восемь лет назад хотел на ней жениться. И по-прежнему любит ее больше жизни. В груди у Лидии похолодело. Она всегда недооценивала его. И тогда и сейчас. Винила в своих несчастьях всех, кроме себя, несла свой крест, словно мученица, в одиночестве. А ведь могла вполне довериться Николасу. Да, она не доверяла вообще никогда и никому. Думала, что только она сможет спасти сестру.
Николас оказался еще более благородным и чутким, чем Морган. Полковник согласился приютить Сисси до того, как ее увидел. Он понял, насколько та отстает в развитии только после того, как она стала учиться вместе с его дочерьми. Они шли вперед, Сисси даже спустя много лет осталась на том же уровне, что и раньше. А Николас даже после того, как стал свидетелем страшной вспышки гнева и понимал, насколько она больна, хотел, чтобы сестра жила с ними вместе. Ради Лидии был готов на все. Теперь она окончательно в этом убедилась. Лидия застонала. Так мучительно сжалось ее сердце. Ну почему она в свое время поверила опекуну? Его убеждения пустили корни в ее душе, словно ядовитые растения. Она решила, что все мужчины такие же жестокие и бессердечные, как он. Ни полковник, ни Роберт никогда не испытывали отвращения или презрения по отношению к Сисси. Наоборот, оба всегда готовы были встать на ее защиту. И большинство поклонников Роуз отнеслись к ней с сочувствием и пониманием. В большей или меньшей степени. Лейтенант Смоллет вел себя с Сисси довольно строго, но при этом был к ней добр. В этом отношении он очень напоминал полковника. Морган, единственный из всех, кроме Лидии, мог успокоить ее во время вспышек гнева. В присутствии полковника она чувствовала себя в полной безопасности. Именно поэтому относилась к нему с таким обожанием.
Мистер Бентли относился к Сисси, как к ребенку. Развлекал ее, шутил. Пытался отвлечь внимание окружающих от ее недуга и именно поэтому постоянно переключался на Слиппера. Лейтенант Тэнкред поддержал в ее привычке давать всем забавные прозвища. У Сисси это получалось не специально, из-за глухоты она зачастую не могла правильно разобрать по губам имя нового человека, которого ей представляли, и переиначивала его на свой, понятный ей лад. Тэнкред сделал вид, что этого не понимает, и искренне восхищается ее остроумием. Даже чопорный лорд Бигл воспринял Сисси вполне нормально. Ее эксцентричные выходки нисколько его не смущали и не шокировали. Он то и дело угощал ее сладостями и рассказывал, что у него волшебные карманы, в них сами по себе заводятся лакомства. Лорд Люттерворс временами ворчал на Сисси. Но точно так же он ворчал на свою абсолютно здоровую сестру. Такой уж он человек. Лидия этого будто не замечала. Наблюдая за сестрой среди гостей, вспоминала несправедливые жестокие слова своего опекуна относительно Сисси о том, что общество не принимает таких, как она, и старается держаться от них подальше. Господи! Как же Лидия недооценила лорда Розенхорпа! Недооценила и очень обидела его. Неужели Николас прав, и Лидия действительно не может никого полюбить, никому не доверяет и видит в людях одни недостатки? Да, теперь совершенно ясно, виновата во всем она одна. Что теперь делать? Позволить Николасу покинуть Вестден, ни слова не сказав в свое оправдание? Тогда он окончательно убедится в том, что она бессердечная и расчетливая женщина. И зачем она так все усложнила? Теперь Николас вряд ли захочет с ней разговаривать. Решит, что она опять собирается его обмануть. И это вполне закономерно. Лидия закрыла лицо руками. Хотелось провалиться сквозь землю от стыда, разрыдаться от горя, умереть от безысходности. Почему она не такая, как Роуз, уверенная в себе и готовая бороться за свое счастье до последнего? Роуз бы на ее месте уж точно что-нибудь придумала. Лидия никогда не боролась за свое счастье. В этом-то и проблема.
Внезапно у нее возникла идея. Лидия поднялась со стула. Ноги подкашивались. Решится ли она сделать то, что задумала? Возможно, план не сработает. Но ей уже нечего терять. В глазах Николаса она и так бесчувственная, эгоистичная, расчетливая женщина. Хуже не будет. Если она осуществит идею, Николас, по крайней мере, поймет, как был неправ, когда думал, что восемь лет назад она не хотела выйти за него замуж. С ее стороны было бы жестоко оставить его в неведении. Нельзя допустить, чтобы она думал, будто она его презирает. Лидия подняла с пола фонарь, всеми силами пытаясь убедить себя, что, если придет к нему в спальню и постарается объясниться, хуже не будет. Однако в глубине души очень боялась этого разговора. Страхи и сомнения усиливались с каждой минутой. Чтобы не передумать и не повернуть назад, Лидия быстро шла по лужайке. Тени, прыгающие по траве в неясном свете фонаря, пугали ее, словно чудовища, танцующие вокруг какой-то дьявольский танец. Ей казалось, что они смеются над ней, пытаются помешать и обвиняют во всех смертных грехах. А грехов много. Вдруг Николас после всего, что произошло, не захочет впустить ее? И даже если откроет ей дверь, не захочет выслушивать объяснения. Что, если повернуть назад? Нет, она уже столько раз отступала. Хватит страдать и бездействовать. Нельзя позволить страхам и сомнениям окончательно лишить ее уверенности. Вдруг он больше не сердится и готов простить? И она этого никогда не узнает, если не придет. Лорд Розенхорп – лучший мужчина на свете. Лидия невольно позаимствовала фразу Роуз относительно лейтенанта Смоллета. Она никогда не сможет никого полюбить, кроме него. Да что там. Никогда не встретит такого человека, как он. Если не попытается завоевать его сердце, значит, недостойна его. Нет, нельзя сидеть сложа руки. Лидия решительно вошла в его комнату без стука. Вряд ли он пустил бы ее к себе в спальню после того, что между ними произошло. Николас стоял возле умывальника без рубашки с мокрой головой, с волос и подбородка стекали капли воды. Создавалось впечатление, что он вылил на себя целый кувшин. Николас склонился над тазом и сосредоточенно мыл руки. Услышав, что в комнату кто-то вошел, повернулся, искоса взглянул на нее, взял с умывальника полотенце и стал вытираться.
