– Тогда как я могу приказать им разогнать Генеральный Совет, если им нельзя доверять?
– Граф Мерси говорит, что для этого нужно перебросить в Париж полки из Бреста, Ренна и Лонжюмо. Западная Франция еще не поражена язвой антироялизма. Перебросьте сюда солдат из западных провинций, пусть их будет как можно больше, и всех полицейских в радиусе пятидесяти километров от столицы. Разрешите им в случае необходимости стрелять в делегатов и бунтовщиков. Это позволит быстро остудить горячие головы и навести порядок!
– А как же быть с обещаниями, которые я дал депутатам всего две недели назад? О них я говорил в речи, которую вы написали для меня. Я ведь пообещал им быть верным другом и хорошим отцом. Я и есть их отец…
Голос у него сорвался. Я не сомневалась, что в это самое мгновение он вспомнил о бедном Луи-Иосифе. Я постаралась не обращать внимания на эту вспышку, хотя и у меня в глазах стояли слезы.
– Так будьте им хорошим отцом и накажите за неповиновение! Не позволяйте им отобрать у вас отеческую власть!
– Вы же знаете, я никогда не мог наказывать детей.
– Пришло время научиться этому. Я помогу вам. И граф Мерси, и маркиз, и Аксель…
Людовик сделал такой жест рукой, словно отмахивался от назойливой мухи.
– Я не могу… я не должен… мне нужно время все обдумать.
– Времени на размышления не осталось. Пришло время действовать.
В эту секунду я горько сожалела о том, что я не мужчина. А как было бы хорошо оказаться сильным мужчиной, способным встряхнуть моего супруга, заставить его встать на ноги, призвать генералов и отдать им необходимые распоряжения. Заставить его сделать то, что должно, пусть даже для этого потребуется применить силу. Силу физическую и силу слов.
– У меня болит голова, – пожаловался Людовик. – Мне нужно выйти на свежий воздух и прогуляться, чтобы в голове прояснилось.
Я поняла, что собирается сделать король.
– Не уезжайте сегодня на охоту. Сейчас каждый час на счету.
Но он уже поднялся на ноги и заковылял по коридору, стараясь удрать от меня и от долга, который призывал его остаться и сделать то, что необходимо.
Я окликнула его, и собственный голос показался мне очень похожим на голос моей матери. Но он уже ушел.
15 июля 1789 года.
Водоворот событий захлестнул нас. Людовик сделал то, на что у него хватило духу, то есть отправил войска окружить столицу. Но при этом король отказался силой распустить Генеральный Совет. Несмотря на мои гневные речи и даже мольбы, несмотря на срочные послания от министров и военных командиров, он не смог заставить себя применить силу или хотя бы пригрозить ее применением.
Последствия оказались воистину ужасными.
В Париже создан Комитет самоуправления, не подотчетный никому. Все войска вынуждены отступить за пределы города, но это временная мера, потому что парижане страдают от голода и не могут сопротивляться вечно. Простолюдины врываются в оружейные лавки и вооружаются. Генеральный Совет переименовал себя в Национальную Ассамблею, верховодят в которой низшие сословия. Вчера разъяренная толпа атаковала крепость Бастилию, где содержится Амели, и растерзала ее коменданта. Амели оказалась на свободе. Эрик говорит, что не знает, куда она исчезла. Она не приходила домой, чтобы повидаться с ним или детьми.
6 июля 1789 года.
Все уезжают. Уехали Шарло, и Иоланда, и мадам Соланж, и мой дорогой аббат Вермон, и десятки других придворных. Все они исчезли как-то вдруг, внезапно, в страшной спешке и полной растерянности. В Версале не хватает лошадей, фургонов и экипажей на всех желающих его покинуть, поэтому некоторые отправились в путь пешком, надеясь купить лошадей и повозки в первой же деревне.
По дворцу ходят самые мрачные слухи. Бунтовщики намерены захватить Версаль. Армии третьего сословия уже на марше, они идут сюда, угрожая убить Людовика, меня и вообще всех людей благородного происхождения. На побережье высадились англичане, и наши солдаты не в силах противостоять им. Новые слухи возникают каждый час.
Я не знаю, чему верить, но в том, что нам следует уезжать немедленно, убеждена. По нескольку раз в день меня призывают выйти на балкон и показаться шумной и враждебной толпе демонстрантов, бурлящей внизу, во дворе.
– Дайте нам королеву! Мы хотим королеву! – кричат они.
Иногда бунтовщики требуют, чтобы я показала им Муслин и Луи-Шарля, и мне становится страшно за детей, когда я гляжу в разъяренные лица и слышу бранные слова, долетающие снизу. Я знаю, что они ненавидят меня одну, они наводят свои мушкеты на меня, а не на детей. Каждый раз, появляясь им на глаза, я думаю о том, что уж теперь они точно убьют меня.
18 июля 1789 года.
Повсюду царит суматоха и неразбериха. Люди мечутся из одной комнаты в другую, поспешно собирая вещи, хватаясь друг за друга. Женщины плачут, мужчины ругаются и скандалят. Все забывают поесть и спят, где придется. В любое время суток нас могут разбудить мушкетные выстрелы и звон колоколов.
Я проиграла битву. Мне не удалось убедить Людовика оставить Версаль и укрыться в восточной крепости Метц, расположенной по другую сторону границы, где, как я уверена, мы были бы в безопасности. Направляясь в Италию, там остановился Шарло, равно как и многие другие. Идиоты-министры хотят, чтобы Людовик остался и даже переселился в Париж, чтобы противостоять бунтовщикам и злоумышленникам, которые создали свое, незаконное правительство.
– Если вы сами не желаете уезжать, сир, то хотя бы отправьте в безопасное место свою супругу и детей, – обратился к Людовику Аксель. – Шведское правительство гарантирует им убежище и защиту. Я сам буду сопровождать их ко двору короля Густава.
Людовик потребовал совета у министров, и те заявили, что Луи-Шарль как наследник трона не может покинуть Францию. Если он это сделает, то автоматически лишится прав на престол, как, впрочем, и сам король, если укроется за границей.
Мне их доводы кажутся глупыми и корыстными, я так и заявила министрам.
Людовик все никак не может принять решение. В конце концов, он прислушался к мнению министров и Станни, который пока тоже не отваживается уехать.
– Так вот чего вы хотите! – накричала я на них. – Вы хотите, чтобы я и дети превратились в мишени для пьяной обезумевшей толпы внизу! Где же ваша честь, господа? Где ваше благородство? Стыдитесь!
От изумления они не нашлись, что ответить, и я покинула их.
21 июля 1789 года.
Сегодня ко мне приходила Софи и рассказала о странных и необъяснимых явлениях, которые происходят в провинциях. В Нанте жители заметили драгун, приближающихся к городу, но потом они куда-то пропали. Горожане вооружились, чтобы защищаться. В Сент-Максенте видели бандитов. Их было много, несколько сотен, но они или слишком быстро скрылись, или же вообще это был лишь обман зрения. Подобные сообщения приходят отовсюду: из Безансона, Вервана и даже далекого Марселя, а также из окрестных деревень.
