– Эти советские подводные лодки в справочниках НАТО относятся к классам «Кило» и «Танго», – сказал он.
Это были дизель-электрические торпедные лодки длиной двести сорок футов, предназначенные главным образом для патрулирования в водах противника, поскольку на скорости до пяти узлов они были практически бесшумны и их было невозможно обнаружить даже с помощью наиболее сложных гидроакустических антенн.
Я вспомнил прочитанные ранее отзывы специалистов о подводных лодках класса «Кило», которые теперь Россия продавала всем желающим по цене триста миллионов долларов за штуку. Госдепартамент США был особенно обеспокоен тем, что Китай и Иран приобрели по паре таких лодок. Из всего того, что мы увидели с борта этого катера, нам вряд ли удалось отобрать хотя бы мелкие крупицы военных секретов.
Эти лодки были построены двадцать пять лет назад и оборудованы техникой времен Второй мировой войны – торпедными аппаратами пневматического действия, клапанами с ручным приводом, старомодными циферблатами на приборных панелях. Все это выглядело, как отрывок из немецкого фильма «Das Boot». Повсюду было множество трубопроводов и переборок, представлявших человеку ростом выше пяти футов постоянную угрозу удариться о что-нибудь головой, если он забудет вовремя пригнуться.
Воздух внутри лодки был спертым и затхлым, было удушающе жарко. Пятьдесят три молодых новобранца, составлявшие экипаж ПЛ № 554, были одеты в тельняшки с короткими рукавами. Все они страшно потели, я тоже очень скоро весь взмок. Джеймс раздал матросам сигареты и попросил торпедистов принять соответствующую позу, чтобы сделать групповой снимок. Чтобы произвести больший эффект, они выпятили груди и расправили свои недостаточно развитые из-за плохого питания плечи.
Лодкой командовал капитан первого ранга Константин Васильев. Атлетически сложенный, аккуратно выбритый и подстриженный, он сидел, согнувшись, за столом, заваленным рулонами морских карт. Васильев придерживался общего мнения относительно Севастополя:
– Город всегда был и будет русским. Глупо думать, что кто-то сможет разделить флот. Это политики пытаются сохранить лицо. В одном и том же месте невозможно иметь и украинскую, и российскую базы флота. Украинцы должны, – заключил он, – уйти отсюда.
Я оставил Джейн беседовать с командиром, а сам отправился изучать лодку. Через люк я увидел, как матросы с помощью различных гаечных ключей возились с каким-то большим агрегатом. Молодой матрос сообщил мне, что это блок газопромывателей для системы регенерации воздуха. Мысль о том, чтобы проводить недели напролет под водой в этом стальном гробу, ужаснула меня. Я спросил у матроса, каково вообще быть под водой и на что это похоже. Он сказал, что не знает. За все шесть месяцев его службы на лодке она ни разу не выходила из порта – нет денег на топливо.
Эту ночь мы провели в «безопасном доме», поскольку все проживающие в двух гостиницах Севастополя были обязаны зарегистрироваться в военной комендатуре. Согласно типичной постсоветской логике, мы могли открыто обходить на катере корабли в бухте, фотографировать подводные лодки, беседовать с экипажами кораблей, но ни в коем случае не останавливаться на ночь в гостинице. Именно ночевка в гостинице представляла для нас риск нарушения безопасности. Мы с Джеймсом были вынуждены делить на двоих одну узкую кровать в тесной комнате, и мы препирались в соответствии с юношеским правилом «Каждый должен оставаться на своей половине кровати». К этому дому наш автомобиль подъехал с потушенными фарами – прямо как в фильме о Джеймсе Бонде. Водитель поступил так только для того, чтобы кто-нибудь не вывернул из фар лампочки, в которых, как и во всем на Украине, ощущался недостаток.
Мы благополучно выехали из Севастополя и следующую ночь провели в ангаре для товарных поездов. Поскольку из-за нехватки топлива все внутренние авиарейсы были отменены, поездка на поезде была нашим единственным шансом. Мы забрались в пустой товарный вагон и, сидя на тюфяках с соломой, как счастливые странствующие безработные, потягивали теплое пиво и разглядывали украинские пейзажи, мелькавшие в открытой двери нашего вагона.
Россия и Украина летом 1997 года все-таки разрешили противоречия по Севастополю, согласившись на то, что Украина сдаст Москве военно-морскую базу в аренду, а Москва за это простит Украине несколько миллиардов долларов долга за поставленный Газпромом газ. Вопреки моим дурным предчувствиям по поводу российского империализма, спор двух государств был разрешен мирным путем с помощью экономических и торговых рычагов, не слишком отличающихся от тех, которые обычно используют США в своих спорах с Канадой или Мексикой. Это вселило в меня надежду, что кремлевские творцы внешней политики начали вступать в двадцать первый век.
Развеселое гулянье в честь 850-летия Москвы было в высшей степени современным, особенно его многомиллионнодолларовое лазерно-световое шоу, начавшееся в сумерки. Гигантские лазерные композиции хорошо сочетались с музыкальным сопровождением, транслировавшимся с помощью крупнейших в мире стереоусилителей, установленных на готических башенках флигелей Московского государственного университета высоко над Воробьевыми горами и Москва-рекой. Поскольку по случаю «народного праздника» общественный транспорт не работал, мы с Робертой четыре мили шли домой пешком по набережной, где уже собралось около миллиона москвичей, которые вели себя не совсем по-праздничному. Выпитое давало о себе знать. На облицованной камнем набережной повсюду валялись разбитые бутылки из-под водки и пива. Людей выворачивало в кустах, а каждое дерево было превращено в писсуар. Когда идущие навстречу друг другу компании сталкивались при выборе лучших мест для наблюдения за шоу, ярко проявлялся буйный характер и самые горячие споры решались в драке.
Тем не менее световое шоу было очень зрелищным, каждый цент из пяти миллионов долларов, заплаченных Лужковым французским продюсерам, сработал великолепно. Лазеры осветили шпиль МГУ, разрисовав небо сложными узорами из лучей под аккомпанемент волнующей музыки Чайковского и Моцарта. Толпа охала и ахала от всех этих технических новшеств. Далеко от скопления народа, сидя высоко на подушках дивана, Лужков весь светился от счастья, как некий довольный собой властелин. Его любимая Москва получила огромное наслаждение.
Нам потребовалось целых три часа, чтобы добраться домой в ту ночь. Метро работало только для высоких сановников Лужкова. Некоторые люди вообще всю ночь пешком добирались до дома. Государственное телевидение на следующий день показывало фрагменты бесед с раздраженными жителями пригородов, которым пришлось одиннадцать часов добираться домой на попутных машинах с этого «народного праздника».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
