«Безвольные, непостоянные…»
Безвольные, непостоянные,Глубоки и холодны,Бесстрастным солнцем осиянные,Не любим и не ждем весны.С полуопущенными веждамиИ безразличием лицаНе оживим в себе надеждамиНепостоянные сердца.О, если бы навеки молодоИ постоянно, навсегда,Мы отогнали б ужас холода,Мы растопили б царство льда!Живите рядом с отживающим,Дышите воздухом могил,Не расставайтесь с умирающим,Который был когда-то мил.Храните верно мир оконченный,Лелейте поздние цветы.Их запах нежный и утонченный —Наследье ранней красоты.Дружите с ангелами падшими —В них живы песни райских дней,Любуйтесь лицами увядшими,Их красота еще видней.Любуйтесь древними иконами,Их лики — тайна и любовь,Что с неразгаданными стонамиВстает и воскресает вновь.
3 марта 1922
«Я больше не могу, мне очень тяжело…»
Я больше не могу, мне очень тяжело,Неровно мы наш подвиг поделили.Могу тебе сказать: «О друг мой: или — или!»,Но наше будущее хрупко, как стекло.Слова последние останутся за мною,Мне не страшна грядущей дали мгла.Но миг сегодняшний, жалею, не моглаСказаться ни усталой, ни больною,Чтоб вновь в бессвязных мыслях отойтиОт будней призрачных, таких уже неблизких,И видеть зной в луны и солнца дисках,Что льется мне на сонные пути.В пещере маленькой, где праздничные ясли,Не сковывают и не тают льды,Идем по кругу медленной звезды,Пока мы оба к жизни не погасли!
13 марта 1922
«Как мало слов, и вместе с тем как много…»
Как мало слов, и вместе с тем как много,Как тяжела и радостна тоска…Прожить и высохнуть, и с лёгкостью листкаПоблекшего скользнуть на пыльную дорогу.Как мало слов, чтоб передать точнееОттенки тонкие, движенье и покой,Иль вечер описать, хотя бы вот такой:В молчании когда окно синеет,Мятущаяся тишь любимых мною комнат,А мерный звук — стекает с крыш вода…Те счастье мне вернули навсегда,Что обо мне не молятся, но помнят.
13 марта 1922
«Сегодня шел такой пушистый снег…»
Сегодня шел такой пушистый снег,Как иногда в июльский полдень снится…Сегодня я подрезала ресницы…Когда поляну солнца пересекПолет ворон, раздался оклик резкий,Ворвался вдруг в открытое окно…И крылья птиц любить мне сужденоИз-за надувшейся, как парус, занавески.Как мало видела я непохожих лиц,Несходство все нарочно прикрывали…Глаза людей — старинные эмалиПод крыльями трепещущих ресниц.Сегодня оттепель, и, падая, снег таял…Стояли черными деревья и кусты,Дрожали мысли бледны и пусты,И, каркая, неслась воронья стая.Позволь стоять в окошке и мечтатьО жизни радостной, сокрытой в глупых птицах,Забыть о неподрезанных ресницахИ воздух мартовский медлительно вдыхать.
Март 1922
«Ты прав…»
Ты прав…Я иногда пишу над печкой яркойТобой или другим навеянные строки,А вечер тянется, прекрасно-одинокий…Не ожидая от судьбы подарка,Ношу в себе приливы и отливы —Горю и гасну там, на дне глубоком.Встречаю жадным и смущенным окомТвой взгляд доверчивый и радостно-пытливый.И если снова молодым испугомЯ кончу лёт на черном дне колодца,Пусть сердце темное, открытое забьетсяТобой, любимым, но далеким другом.
Март 1922
«Сегодня я ждала особенно тревожно…»
Сегодня я ждала особенно тревожно,Глядела за окно на наш широкий двор.Там новый, чистый снег блистательный коверПостлал, красивый красотой неложной…Казалось мне, что ты недалеко идешь,Ускорив шаг при приближеньи к дому.Гашу в себе знакомую истому,Бужу в себе обыденную ложь…Узнаю вечера еще, еще длиннее,Еще тревожнее живую тишину…Уже пора готовиться ко сну,Одним и тем же ровно пламенея.
Март 1922
«Я не люблю луны, я не люблю симфоний…»
Я не люблю луны, я не люблю симфоний,Ни запаха цветов, пьянящих и больных…Вся жизнь моя полна волнений, но иных,Вся жизнь моя слита в одном, о солнце, стоне.В моей душе ты солнце уничтожь,Ты, заронивший новую тревогу!Еще властна не верить, слава Богу,В прозрачных рук ласкающую дрожь.
Март 1922
«Я потеряла мой опал…»
Я потеряла мой опалВ тот день мне памятный. ОтнынеЕго сменила бирюза.Я шла домой, был вечер ал.(А вспомню только — мысль застынет,И остановятся глаза,)Снега из дали голубели,Навстречу медленно теклиНеосвещенные дома.
[Март] 1922
«Опять со мной рассудочная ясность…»
Опять со мной рассудочная ясность,Смятенья прежнего и боли зрелый плод,Как огонек светящихся болот,Мне издали была видна опасность…«Счастливая, спокойная жена,Ей ничего давно уже не нужно,В ее прекрасной выдержке наружнойПоверхность ровная души отражена».Но там, на дне, безумья и смущеньяМедлительное подымалось пламя…Недрогнувшими отняла рукамиОбещанное каждому прощенье.И если бы опять мне встретить то же.Я повторила бы сначала, слово в слово,От слова первого до слов тоски грозовой,Чего и ты в себе не уничтожил…Но все пройдет, твои умрут волненья,Иные женщины тебя пробудят к жизни.В ней брошенной тобою укоризнеМое глубокое и страстное паденье.
Апрель 1922
«Когда последний час дневной…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
