Всерьез им заинтересовались, когда он стал крутиться возле известного коллекционера монет, который, по слухам, собирался приобрести нечто особо ценное.
— Наши «антикварщики» проявили себя на высоте, — с удовлетворением отметил Валентин, которому передали дело по ограблению Ольшанского. — Филигранно сработали.
— Я тебе говорил, толковые ребята. Их начальника я знаю давно. Такой же «последний из могикан», как и я. Он абы кого себе в отдел не берет. Каждый сотрудник не только первоклассный оперативник, но и эксперт.
— Скажете тоже — эксперт, — возразил Валентин.
— Эх, Валя, молодой ты еще, значит, тебе учиться и учиться. Думаешь, почему на Лидмана так быстро вышли?
— Ну, работали ребята.
— Вот именно — работали. А в чем их работа заключается? — спросил Лавров и сам себе ответил: — К примеру, спецназовцы приходят на службу и начинают отрабатывать друг на друге приемы.
— Морду то есть друг другу бить.
— Можно и так сказать. А у 9-го отдела особая специализация. Тебе еще работать и работать, присматривайся к людям, учись. Мне их начальник говорил, что у него сотрудник должен года три проработать, чтобы в теме не плавать. Всякое, конечно, бывает, но у 9-го отдела специализация особая. — Лавров взглянул на часы. — Давай, Валя, короче, что там с Лидманом?
— Пригласили на Петровку фалериста, вокруг которого последнее время вился Лидман. Я в кабинете присутствовал, сам в разговор не влезал. Беседу с ним с подходом начали. Про какую-то вазу вспомнили с бронзовой монтировкой. Надглазурная и подглазрная роспись, цировка по золоту. Я, Леонид Леонидович, и слов таких не знал. Вообще-то вы правы, у наших «антикварщиков» особая специализация.
Лавров улыбнулся.
— Этот деятель, — продолжал Архипов, — сначала мямлил что-то. Было видно, что не в себе мужик. А после очередного вопроса и вовсе сдулся.
— Так выражаться тебя тоже в МУРе научили?
— Да ладно, Леонид Леонидович…
— Не обижайся.
— Короче, мужик стал каяться. Видел, говорит, у Лидмана несколько монет, о которых всю жизнь мечтал. Собрался купить, но сомнение взяло. Про ограбление Ольшанского, конечно, слышал, но не верил, что Лидман к этому причастен. Они уже почти договорились. А тут его на Петровку приглашают… Когда сообразил, чем ему это может грозить, испугался и все рассказал: какие монеты, за сколько. Сверили со списком похищенного, полностью все совпадает. Собиратель крестился, что бес попутал. Рад был до смерти, что ноги унес.
— Получается классическая профилактика преступления.
— Да. Потом Лидмана взяли. На квартире. Этот заговорил сразу. А куда ему деваться? Сдаст подельников — срок скостят. Сообщников своих выдал — Могилевского и Драника, он их давно знал. Третьим был Назаркин, его он видел один раз. Могилевского взяли в Дмитрове.
— Это какой Могилевский — «ценитель старины», так, кажется, его называют?
— Точно. Ну и память у вас, Леонид Леонидович!
— Профессиональная, Валя. У тебя тоже должна быть такая.
— Драник ушел. Со своей долей. Лидман не успел ничего распродать. Могилевский практически тоже. Третьего, Назаркина, он у них за рулем сидел, нигде не могут отыскать.
— Из похищенного много не вернули?
— К сожалению, да. И среди исчезнувших предметов есть раритеты.
— Как Ольшанский перенес новость?
— Оцепенел, а потом плеваться начал. Старик он стойкий, переживет.
— Дай Бог!
— И еще один интересный момент, — повернулся Валентин уже от дверей. — Лидман упомянул некоего Шнейдера, немца, с которым имел дело. Шнейдер ищет коллекцию своего деда, вывезенную после войны из Германии. Он вроде напал на след, обратился к Лидману за помощью. Вот сейчас я вас удивлю, — широко улыбнулся Архипов. — Шнейдер выяснил, что к вывозу коллекции причастен генерал Вершинин, дед той самой Тамары Вершининой, которая…
— Иди ты! — изумился Лавров. — Молодец, Валя. Да, мир тесен.
По милицейской сводке он знал, что квартиру Вершининой недавно пытались ограбить. Следователь милиции Тимофеев занимался этим делом.
— Значит, побеседуем с майором Тимофеевым, — приговаривал Леонид Леонидович, набирая номер.
— Странная потерпевшая, — возмущался Тимофеев. — Каждое слово клещами вытягивать приходится. Заметьте, ее обворовали, не кого-нибудь, а она молчит! Никаких версий не выдвигает. Я с ней бился, бился…
Лавров задумчиво опустил трубку. Хорошо бы узнать, почему немногословна Вершинина. Боится сказать лишнее слово, чтобы не проговориться? Очень похоже на правду… Кажется, он начинает догадываться, в чем дело, но надо проверить. Чутье подсказывало ему, что от Вершининой можно протянуть тоненькую ниточку… К чему? А вот это и предстояло выяснить. К беседе с этой дамой надо хорошо подготовиться, чтобы была поразговорчивей.
В кабинет без стука ворвался Архипов.
— Сейчас новость узнал. Полковника подстрелили.
— Какого полковника? — не сразу понял Лавров.
— Того самого, у которого был в банде Дрозд. Его ФСБ два года разыскивало. Вроде сам Полковник уже договариваться с начальством начал. И тут его…
— Насмерть?
— Говорят, нет, но состояние очень тяжелое.
Глава 33
После того как Юля закатила мужу скандал, в доме воцарился покой. Шурик был как шелковый и только что в рот своей Юлечке не заглядывал.
Даже когда позвонила Олимпиада и, как всегда категорично, изъявила желание приехать в гости, он замялся:
— Я поговорю с Юлей.
Дочь фыркнула:
— А сам ты что, уже ничего не решаешь?
— Я решаю в своем доме все, — ответил Александр довольно резким тоном, каким раньше никогда не говорил с дочерью. — Когда едут в гости, надо предупреждать хозяев.
— Да я ничего.
— И я ничего.
— Я только спросила, — сразу же пошла на попятный Олимпиада. — Как насчет ближайшей субботы?
— Юлечка, мы дома в следующую субботу? — демонстративно повернулся Александр к жене.
— Конечно.
— Дома, приезжай.
— Только я это… приеду не одна. Можно?
— Конечно.
Юля уставилась на мужа:
— Что с тобой?
— Ничего, — улыбнулся он жене. — Пусть с отцом разговаривать научится, а то взяла, понимаешь, тон. У матери, наверное, научилась.
Юля подготовилась на славу. Напекла пирожков с печенкой, сделала рыбник, который у нее получался особенно сочным, а уж про салаты и говорить нечего, их она строгала каждый день. Огурчики, маринованные грибочки. Вершиной ее творчества была грибная икра.
Шурик, помогая жене накрывать на стол, облизывал пальчики и вздыхал, глядя на деликатесы.
