Я выпрямилась и посмотрела в зеркало заднего вида. Так и есть, он едет за нами, и это так же неотвратимо, как то, что после дня наступает ночь.
— Детка, не надо никакой погони, просто прижмись к обочине и затормози.
— Нет, мама, я могу от него оторваться! Смотри, как я его сделаю!
Не успела я и рта раскрыть, как Шейла прибавила скорость, потянула на себя рычаг ручного тормоза, резко крутанула руль и свернула в переулок, который — я точно знала — заканчивался тупиком.
— Шейла, остановись! Тормози сейчас же!
Маршалл Уэдерз включил «мигалку» и тоже нажал на акселератор. Он догонял нас, в зеркало заднего вида я почти видела эту маленькую жилку у него на виске, которая подергивается, когда он злится.
— Мама, я не могу! — закричала Шейла. — Я тебя спасу, они нас живьем не возьмут!
Силы небесные, рехнулась она, что ли?
— Шейла, смотри, куда едешь!
Мы мчались прямо на стену, которой заканчивался тупик. В последний момент Шейла резко повернула, машина налетела на бордюр, подпрыгнула, вылетела на тротуар и наконец остановилась. Я быстро вытащила ключ из замка зажигания.
Маршалл Уэдерз целеустремленно шагал к машине с моей стороны, на его скулах играли желваки. Тем временем я опустила стекло и громко сказала:
— На этом урок вождения с использованием рычага переключения передач считаем законченным.
Уэдерз прислонился к машине и заглянул в окно. Некоторое время он молчал, насколько я понимаю, пытаясь обуздать ярость, потом наконец заговорил:
— Дамы…
— Добрый день, детектив, — проговорила я светским тоном, — полагаю, с моей дочерью Шейлой вы уже знакомы. Чем можем быть полезны?
Шейла поняла намек, широко улыбнулась и наклонилась вперед, чтобы состроить глазки детективу.
— Здорово, правда? — сказала она. — Мама учила меня пользоваться переключением передач.
Уэдерз судорожно сглотнул.
— Я бы посоветовал вам проводить уроки вождения в менее оживленном месте.
Он посмотрел на меня. Я поняла, что прошедшая ночь не забыта. «Не жди пощады», — прочитала я в его взгляде.
— Мне нужно с вами поговорить.
— Не вам одному, запишитесь в очередь.
— Прямо сейчас. — Он понизил голос почти до шепота.
— Позже, — возразила я. — Неужели вы не видите, что я занята?
Голова у меня гудела, боль была такая, что, когда я пристально посмотрела на Уэдерза, его лицо раздвоилось у меня в глазах.
— Когда конкретно вы можете со мной встретиться?
— Заходите около семи, перед тем как мне идти на работу.
— Если вы снова попытаетесь от меня сбежать, я приду в этот ваш клуб и при всем честном народе выволоку вас из зала как самую настоящую преступницу.
— Только попробуйте. Если вы это сделаете, — я понизила голос почти так же, как он, — мой адвокат покажет вам, что к чему.
Уэдерз круто повернулся и направился к своей машине. Мы с Шейлой, тяжело дыша, откинулись на спинки сидений.
— Ну что ты на это скажешь, мама? — Шейла вздохнула. — Наконец мы с тобой сравнялись.
— Что, скажи на милость, ты имеешь в виду?
— У нас у обеих неприятности, не только у меня одной. Мы влипли вместе.
— Очень жаль, Шейла, если ты считаешь, что иметь неприятности с полицией — это круто.
Шейла, кажется, обиделась.
— Ма, я же пытаюсь помочь. Я знаю, у тебя были причины поступать именно так, я никогда не переставала в тебя верить. Мне бы только хотелось, чтобы ты рассказала мне все. Он над тобой надругался?
Я повернулась к дочери. В ее глазах застыло выражение обиды, щеки были мокрыми от слез.
— Господи, Шейла, что ты такое говоришь? Кто надо мной надругался?
— Дядя Джимми, мама.
— Дядя Джимми? — оторопело переспросила я. Шейла кивнула и дотронулась до моего колена.
— Мама, мне кажется, я все поняла. Вот почему он завещал деньги тебе и мне — потому что я его любимая дочь, а папочка на самом деле мне не отец. — Шейла была готова вот-вот разразиться слезами. — Наверное, он тебя изнасиловал, поэтому ты его и убила, правда, мама?
И тут Шейлу словно прорвало, машина затряслась от ее рыданий. Оказывается, моя милая, бедная девочка все это время находилась в отчаянии, считая, что я убила ее любимого дядюшку. И как ей только могло такое в голову прийти?
Я вышла из машины, обошла вокруг капота и открыла дверцу со стороны Шейлы.
— Пересаживайся, девочка, я сама поведу машину.
Шейла захлебывалась рыданиями. Если я ее сейчас не успокою, ей в конце концов станет дурно. В последний раз моя дочь так плакала, когда Вернелл собрал вещички и ушел из дому. Тогда я ничем не могла облегчить ее страдания, но сейчас другое дело. Шейла растерянна, она все перепутала, но как только мы доберемся до дома, я ей все объясню.
Я медленно развернулась и поехала обратно. Медленно — во-первых, потому, что не знала точно, где Уэдерз, а во-вторых, потому, что у меня по-прежнему слегка двоилось в глазах. Кое-как я сумела добраться до своего заднего двора и помочь своей всхлипывающей дочери подняться по лестнице в спальню. Там мы обе рухнули на кровать, и я принялась за дело: нужно было избавить дочь от заблуждения, что ее мать — убийца.
Я приподнялась, опираясь на локоть, дотянулась до тумбочки, взяла пачку бумажных носовых платков и сунула ее в руки Шейле.
— Шейла, давай сразу внесем ясность. Я не убивала твоего дядю Джимми, уясни себе это раз и навсегда. Также могу тебя заверить, что ты — дочь своего отца, моего бывшего мужа.
Шейла тихонько всхлипывала, но по крайней мере уже не рыдала, как прежде. Мне удалось привлечь ее внимание.
— Твой дядя Джимми говорил, что любит меня, но если честно, на самом деле он не меня любил, просто ему хотелось иметь все, что было у его брата. — Шейла громко высморкалась. — С годами мы с Джимми стали друзьями, хорошими друзьями, и не более того.
Я села на кровать, Шейла — тоже. Она подтянула колени к груди и внимательно смотрела на меня покрасневшими от слез глазами. Кажется, она мне не верила, во всяком случае, не до конца. Что на нее нашло?
— Ладно, теперь твоя очередь говорить, — сказала я. — Объясни, почему ты решила, что я убила дядю Джимми?
Шейла молчала. Она напустила на себя так хорошо знакомый мне хмурый вид, по-детски надула губы и уставилась на собственные колени.
— Шейла, ты что-то скрываешь, — сказала я. — По-моему, тебя что-то гложет с того самого дня, как убили Джимми. Думаю, тебе лучше все рассказать мне, потому что правда так или иначе все равно откроется.
Шейла еще немного помолчала и вдруг словно взорвалась:
— Конечно, откроется, мама! Этого-то я и боюсь! Если полиция все узнает, тебя арестуют!
