Шардецкий. Придется искать другие способы, скажем, полнее использовать энергию Солнца. Ничего не поделаешь… Сейчас нельзя сохранить мир, не поступившись этим.
Макаров. Товарищи, к порядку! Не надо так отчаиваться. Вы не дали даже договорить Ивану Ивановичу. Он не сказал, что эту меру решено применить только в качестве ответной — если американцы начнут действовать. Может, все и обойдется…
Открывается дверь. Вбегает Якубович. Он бледен.
Якубович. Иван Иванович, минуту назад темп распада урана уменьшился на полпроцента!
Шардецкий. Ну вот… Не обошлось, Олег Викторович. Значит, американцы применяют первый вариант. Действуйте, Илья Васильевич, вы ведь дежурный.
Самойлов (шагает навстречу Якубовичу). Стой! Ты его делал, это открытие?! (Ко всем.) Ну, товарищи, что вы? Может, это так? (Подбегает к окну.) Смотрите: ночь, звезды, снег… все тихо. Не может быть, чтобы они начали. Нельзя это, нельзя! Ведь мы убиваем открытие! Такое открытие!
Якубович (после колебания). Вы лучше сами, Иван Иванович. Я — не могу.
Шардецкий (подходит к окну). Ночь, звезды… Двадцать второго июня сорок первого года, помнится, была такая же звездная ночь. (Поворачивается к Самойлову, яростно.) И нас били! За самонадеянность били, за доверчивость, за беспечность! Смертным боем били… Так вот: этого больше не будет. (Быстро подходит к телефону, набирает номер.) Первый экспериментальный? Говорит Шардецкий. Включить все нейтрино-генераторы в заданном режиме! (Набирает другой номер.) Второй экспериментальный? Шардецкий. Включайте все генераторы. На полную мощность, да. (Набирает третий номер.) Третий экспериментальный? Включить нейтрино-генераторы на полную мощность. Да, я! (Кладет трубку.) Вот и все…
Тихо в комнате. Все сидят неподвижно. От совершающихся где-то в сети мощных переключений помигивает свет под потолком.
Самойлов (крутит головой). Хорошо было в каменном веке. Не сходятся двое во взглядах на жизнь — ну, его камнем, тот его дубиной. И объяснились. До чего это было возвышенно и благородно!..
Валернер. Смотрите! (Показывает в окно.)
Кто-то тушит свет, все сходятся к окну. За окном, освещая комнату, разгорается клубящееся зелено-синее зарево.
Макаров. Что это, Иван Иванович?
Шардецкий. Радон, подпочвенный радиоактивный газ. Только теперь он избавляется от излишней энергии не альфа-частицами, а множеством световых квантов.
Валернер. Красиво горит наша наука…
Самойлов (стоит, сжав кулаки). Убивают открытие, убивают открытие! Клубись, зеленый дым, клубись… Вое уходит сейчас с тобою, зеленый дым. Опадает яблоневый цвет с садов в тундре — не вырастут сады. Обрушиваются тоннели в горах. Не будет блистающих над дорогами и городами облаков. Топор страха рубит пальмы на берегу Ледовитого океана… Те, кого мы могли насытить и обогреть, будут голодны и холодны. Те, кого могли вылечить, останутся больными. Страх, будь он проклят, страх — мохнатое чудище на паучьих лапах — топчет нашу мечту, нашу работу…
Ашот. Пойдем отсюда, Петро, да? Не надо смотреть. Пойдем, пожалуйста, да?
Самойлов (идет с Ашотом к выходу, тоскливо и мечтательно). Эх… убить бы сейчас кого!
Затемнение слева.
Освещается правая сторона: кабинет военного министра. Он пуст. Только адъютант работает за столом-пультом.
Пирней (входит). Доброе утро! Ф-фу… насилу пробрался через пикеты! Джеймс Пирней, корреспондент “Нью-Йорк геральд трибюн”. Несколько слов с министром.
Адъютант. Ждите. Скоро будет.
Хениш (входит). Доброе утро! (Адъютанту.) Министр?
Адъютант. Ждем с минуты на минуту, сэр.
Пирней. Сенатор Хениш, если позволите, я проинтервьюирую вас. Джеймс Пирней из “Нью-Йорк геральд”. (Вынимает блокнот.) Что вы, как председатель сенатской комиссии по ядерной политике, можете сказать о слухах, будто в исследовательском центре Голдвина — Клинчера создано новое оружие, действие которого якобы нейтрализует ядерное оружие? Знаете, сенатор, общество начинает трясти от этих слухов: акции оборонных компаний летят, пикетчики буйствуют…
Хениш. Я пришел к министру, чтобы требовать расследования деятельности Центра Голдвина — Клинчера, мистер Пирней. Можете это записать. У моей комиссии есть основания считать, что слухи о “новом оружии” распускают безответственные левые элементы нашего общества, играющие на руку русским и мировому коммунизму. Они стремятся подорвать экономику страны и создать неуверенность в завтрашнем дне. Моя комиссия располагает неопровержимыми данными, что никакого оружия в Центре Голдвина не создано и не может быть создано…
В дверях появляется министр, за ним Клинчер. Адъютант встает. Министр прикладывает палец к губам, слушает.
Все это предприятие является грандиозной научной аферой, мистер Пирней!
Клинчер (министру). Вы слышите, сэр? Я ведь говорил…
Министр (подступает к Хенишу). Значит, это вы…
Хениш. Я не вправе скрывать от американского народа… записывайте, Пирней, записывайте! — что деньги налогоплательщиков потрачены впустую.
Министр. Значит, вы… вы ложно ориентировали меня?
Клинчер. Он с самого начала все знал, сэр!
Министр. Молчать! Все вы, все… Никому нельзя верить. Значит, это вы, Хениш, дали знать русским, что у нас ничего еще не готово? Или вы не Хениш, а Иваноф? Сколько вам заплатили русские?
Хениш. Я не позволю так со мной разговаривать, сэр!
Резко звучит зуммер на столе-пульте. Министр вздрагивает.
Адъютант. Прямой вызов, сэр. Японское море.
Голос из динамика, перебиваемый помехами: “Алло, Вашингтон. Алло! Говорит командир подводной лодки “Энтерпрайз”. Полчаса назад отказал реактор. Всплыли в районе с координатами: 125 градусов восточной долготы, 39 градусов 14 минут северной широты. Ремонт реактора невозможен. Ждем помощи и буксира. Капитан-лейтенант Бирнс”.
Министр (смотрит на карту-табло. На ней в районе Японского моря начинает мигать зеленая лампочка). Вот… вот оно. Они начинают выводить из строя наши атомные лодки. Кто это сделал? (Поворачивается к сенатору.) Вы?! (К Клинчеру.) Вы?! Ну что ж, мы погибнем, но и вы погибнете вместе с нами! Все! Все! (Осторожно подходит к портьере, кладет руку на задний карман. Рывком отдергивает портьеру. За ней никого нет.)
Адъютант. Прикажете направить буксир, сэр?
Министр. Что — буксир! Что — буксир, полковник! Это начало — в конец. Все сразу. Все…
Клинчер пятится к двери, исчезает. За ним исчезает Хениш.
Снова зуммер.
Голос в динамике кричит: “Алло! Говорит подводная лодка № 21! Отказал реактор, отказал реактор! Исправить не можем. Всплываем в территориальных водах русских. Нас могут интернировать. Радируйте, что делать. Шлите помощь! Прием!” Сопротивляться! Не сдаваться! Атомный залп!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
