— Джек Баллентайн? — прошептала она. — Тот самый?
Я рассказал про аферу с фондом «Эскалибур» и как я разузнал о мошенничестве. Поведал о разработанной незаконной схеме манипуляций изрядными суммами в наличных сомнительного происхождения. О том, что в этом каким-то образом оказался замешан Тед, как Джерри подстроил нашу ссору на приеме СОФТУСа, за которой последовал упомянутый ужин примирения в «Хъятт-Редженси», после чего…
Когда я рассказывал об убийстве, вдова опустила голову.
Ничего не сказала, пока я разъяснял, как Джерри меня подставил, как угрожал меня сдать, если не стану челноком.
И как я, перевозя наличность, добытую из весьма подозрительного источника в оффшорный багамский банк, обнаружил, что там у Теда Петерсона имелся счет. И депозитная ячейка в том же банке. Рассказал о своей уверенности, что там хранилось именно то, что искали громилы, вломившиеся в дом, и о том, что мне придется принять участие в опознании в полицейском участке Гринвича меньше чем через двое суток, и что меня наверняка арестуют, если только…
— Если только что? — спросила вдова.
— Если только содержимое ячейки меня не оправдает.
— И я нужна вам, чтобы получить к ней доступ?
— Именно. В банке потребуются только ваше свидетельство о браке, завещание Теда, заверенное у нотариуса, свидетельство о смерти, и, конечно, ваш паспорт… Ведь у вас есть паспорт?..
Женщина перебила:
— Да вы что, мать вашу, рехнулись?!
— Понимаю, что всё это звучит…
— Вы думаете, я все брошу и сяду с вами в самолет? С вами — тем человеком, который толкнул моего мужа-ублюдка под поезд?! И вы наверняка были в числе доброхотов, перерывших весь дом во время похорон моего мужа, а потом вернувшихся для повторного обыска?! Да вы же наверняка ударите меня по голове, как только я сяду в вашу долбаную машину!..
Женщина кричала до опасного громко.
— Миссис Петерсон, ну пожалуйста…
— Я ухожу!
— Но послушайте же…
— Наслушалась! Хватит!
— У вас же есть долги, верно?
— Что?
— Муж оставил вам долги. На серьезную сумму, ведь так?
— Это не ваше…
— Да, согласен, дело не мое. Но вот что я скажу: в Багамском Коммерческом банке на имя вашего мужа открыт счет. Не знаю, сколько там, но думаю, сумма весьма внушительная. И если вы готовы уделить мне еще две минуты, то я расскажу, как, по моему мнению, вы можете оказаться владелицей миллиона долларов.
Последовала долгая пауза.
— Но только две минуты, — согласилась вдова.
На объяснения потребовалось пять минут, но она меня не перебивала. А когда я договорил, спросила:
— А у вас есть телефон банка?
Я написал цифры в блокноте.
Вдова достала из сумочки мобильник. Нажала ноль, затем попросила соединить ее с международной справочной службой.
— Мне нужен номер Багамского Коммерческого банка… Есть? Подождите…
Повернув блокнот к себе, женщина изучала записанные мной координаты, прикасаясь пальцем к каждой цифре, пока оператор подтверждала правильность.
Закончив разговор, Мэг вновь посмотрела на меня:
— Ну хорошо, номер действительно принадлежит Багамскому Коммерческому банку. И как же зовут директора?
— Оливер Макгвайр. Но если хотите ему позвонить, не советую пользоваться мобильником. Могут прослушивать.
— Ну что ж, придется рискнуть, верно? — И вдова позвонила.
— Будьте добры, мистера Макгвайра. Скажите, что звонит вдова Теда Петерсона… по рекомендации Неда Аллена.
Обхватив голову руками, я думал, не прослушивает ли Джерри ее звонки на самом деле.
— Мистер Макгвайр? — спросила Мэг, а затем внезапно встала и прошла в самый дальний конец кафе, чтобы я ее не слышал. Вернулась через пять минут, села напротив меня и вернула мобильник в сумочку.
— Мистер Макгвайр сообщил, что в соответствии с правилами банка не может ни подтвердить, ни опровергнуть существование банковского счета и депозитной ячейки на имя моего мужа… но что если я появлюсь в банке с упомянутыми вами документами, он сможет мне помочь. Кроме того, сказал, что вы чисты.
— У меня есть билеты на рейс в Майами на час тридцать. Еще успеем, если…
— А откуда мне знать, что вы не заплатили Макгвайру, чтобы тот скормил мне какое-нибудь дерьмо об оффшорном счете, лишь бы выманить меня из страны?
— Ниоткуда. Вам решать.
Почти минуту женщина молчала. Затем встала:
— Ждите здесь. Я ненадолго.
И вышла из кафе. Было десять сорок семь. Я устал, был внутренне опустошен и напуган. К тому же успел проголодаться, а потому заказал сытный завтрак. Яичница из двух яиц, сосиски, жареная картошка по-домашнему, тост. Но смог проглотить только небольшой кусочек тоста.
Одиннадцать часов десять минут. Восемнадцать минут.
Тридцать одна. Я смотрел на часы, опасаясь худшего: что перепуганная вдова не поверила и решила позвонить детективу Флинну.
Одиннадцать тридцать восемь. Дверь открывается, и в кафе врывается Мэг Петерсон с чемоданчиком:
— Если хотим успеть на самолет, нужно поторапливаться.
Выходим из заведения и быстро идем в паркинг, где я поставил арендованный автомобиль. Направляясь к югу по трассе Ай-95, я решил, что парень в серебристом «катлассе» следит за мной, но когда увидел, как машина растворяется в потоке транспорта, подумал, что просто разыгралась паранойя.
— Я должна вернуться не позднее, чем завтра в полдень, — заявила Мэг.
— Вернетесь.
— Во сколько вечером мы будем сегодня в Нассау?
— Если успеем на пересадку — как раз к шести.
— А банк не закроют?
— Если Макгвайр узнает, что мы летим, то скорее всего дождется.
Женщина вытащила из сумочки телефон и нажала кнопку повторного звонка.
— Миссис Петерсон, давайте лучше доберемся до автомата!
— Я не сяду в самолет, если не буду знать наверняка, что он нас встретит.
— Возможно, вас прослушивают…
— Они — далеко не ЦРУ. Алло? Да, будьте добры мистера Макгвайра. Это снова миссис Петерсон. Алло, мистер Макгвайр? Мэг Петерсон… Послушайте, мы с мистером Алленом вылетаем сегодня вечером из Майами и будем в шесть. Мне нужно вернуться в Штаты завтра к полудню, так что… Вы уверены, что накладок не возникнет?.. Замечательно. О'кей, большое спасибо… До встречи.
И она отключилась.
— Говорит, встретит нас у банка около шести. Похоже, очень гостеприимный мужик.
— Я — его любимый клиент.
— Не сомневаюсь.
— А кто остался присматривать за вашими детьми? — поинтересовался я.
— Сестра. Она живет на Риверсайде. Заберет из школы, вечером заночуют у нее.
— Что вы ей сказали?
— Ничего, только то, что главный подозреваемый в убийстве Теда хочет свозить меня на ночь на Багамы.
— Понятно.
— У вас нет никакого чувства юмора.
— Потерял его второго января этого года.
— Что-то не припомню в этот день никаких катаклизмов.
— В моей жизни — были.
— Понимаю. Для меня черный день настал двадцать седьмого июля восемьдесят седьмого.
— И что же тогда произошло?
— Вышла замуж за Теда Петерсона.
Вдова немного рассказала о себе: как росла в пригороде Филадельфии, училась в Уитоне, перебралась после выпуска в Нью-Йорк и неплохо работала в рекламе, пока не повстречала Теда Петерсона.
— Он казался настоящим душкой, само очарование. Мистер Крутой Фирмач. И за этого говнюка мне было суждено выйти.
— И чем же он вас привлек?
— Он точь-в-точь напоминал папу.
За два года Мэг поняла: замужество не удалось. Но Теда перевели в головной офис «Джи-Би-Эс» в Стэмфорде, а Мэг вынашивала Ребенка Номер Один.
— После переезда в пригород жизнь оказалась кошмаром, — рассказывала вдова. — Тед настоял, а я сдуру согласилась уволиться с работы.
— Надо было отстаивать свои интересы, — заметил я.
— Видимо, я рождена для несчастья.
Через полтора года после Ребенка Номер Один появился Ребенок Номер Два. А Мэг узнала о первой измене мужа.
— Барменша в стэмпфордской забегаловке, куда он заходил выпить после работы.
— Стильно.
— Прямо кличка для мужа.
— И как вы узнали?
— Она позвонила домой — злая, в слезах, пьяная — и нажаловалась на Теда: тот наобещал ей звезды, луну и персональный трейлер. Муж, конечно же, всё отрицал. Как и то, что вложил двести штук в какой-то виноградник в Бордо, накрывшийся медным тазом. И что лишился полутора сотен штук, вложив деньги в какой-то безумный проект по хеджированию. И что перезаложил дом. Отрицал он и тот факт, что довел нас до такого жалкого состояния, что в прошлом месяце пришлось выпрашивать у папы десять тысяч. А отец рассказал: этот говнюк откладывал деньги постоянно. Наверное, хотел с ними удрать — часто намекал, что собирается когда-нибудь исчезнуть. Повесив долги на меня и детей.
