Инвестор действительно был необходим, причем срочно. Но Джобсу хватило выдержки этого не показывать. Он выждал неделю, прежде чем перезвонить. Перо прислал несколько аналитиков, чтобы оценить NeXT, но Джобс благоразумно предпочел общаться с ним напрямую. Техасец впоследствии признавался: чуть ли не больше всего в жизни он жалеет, что не купил в свое время Microsoft или хотя бы большую часть ее акций, когда совсем молодой Билл Гейтс приезжал к нему в Даллас в 1979 году. К тому моменту, как Перо связался с Джобсом, Microsoft стоила миллиард долларов. Перо упустил возможность заработать кучу денег и поучаствовать в захватывающем приключении. Он был твердо намерен не повторять своих ошибок.
Суммы, о которых Джобс говорил с Перо, втрое превышали его тайное предложение незаинтересованным венчурным фирмам пару месяцев назад. За 20 миллионов он предлагал Перо 16 процентов акций при условии, что сам Джобс вложит еще 5 миллионов. Таким образом, стоимость компании вырастала до 126 миллионов долларов. Но в первую очередь Перо привлекали не деньги. После встречи с Джобсом он согласился. «Я выбираю жокеев, а жокеи выбирают лошадей, — сказал он Джобсу. — Я ставлю на вас, ребята, а вы уж соображайте».
Перо привнес в NeXT еще кое-что не менее ценное, чем спасительные 20 миллионов. Он был авторитетным и энергичным вдохновителем, способным придать новичкам солидности в глазах серьезных людей. «Из всех начинающих компаний, что я за 25 лет наблюдал в компьютерной области, у этой наименьшая степень риска, — заявил он газете The New York Times. — Мы показывали аппаратное обеспечение очень эрудированным людям, и те были потрясены. Стив и вся его команда в NeXT — это самые упертые перфекционисты, каких я когда-либо видел».
Перо вращался в кругах социальной и деловой элиты, и это дополняло круг общения Джобса. Однажды Перо привел его на торжественный прием в Сан-Франциско, который Гордон и Энн Гетти давали в честь испанского короля Хуана Карлоса I. Когда король спросил Перо, с кем тут стоит познакомиться, тот немедленно рекомендовал Джобса. Как позднее рассказывал Перо, Джобс и монарх вскоре увлеклись оживленной беседой — Джобс с упоением описывал новую волну развития компьютеров. В конце король написал что-то на бумажке и протянул ее Джобсу. «Что это было?» — полюбопытствовал Перо. «Я продал ему компьютер», — ответил Джобс.
Из подобных эпизодов складывалась мифологизированная история Джобса, которую Перо рассказывал всем и каждому. На брифинге в Национальном пресс-клубе в Вашингтоне он изложил жизненный путь Джобса по канве типичной техасской байки о молодом парне:
…Он был так беден, что не мог учиться в университете, ночами работал в гараже и возился с компьютерными чипами, это было его хобби. И вот однажды его отец — точь-в-точь персонаж Нормана Роквелла — пришел к нему и говорит: «Стив, давай-ка или делай что-нибудь на продажу, или ищи работу». Через два месяца на свет появился первый компьютер Apple, в деревянном ящике, который выстругал для Стива отец. Так вчерашний школьник изменил мир.
Правдивым здесь было лишь одно утверждение: Пол Джобс и правда словно сошел с картины Нормана Роквелла. И возможно, еще последняя фраза — что Джобс изменил мир. Разумеется, Перо верил в это. Как и Скалли, он видел в Джобсе себя. «Стив похож на меня, — сказал он репортеру The Washington Post Дэвиду Ремнику. — Мы с ним оба немного не от мира сего. Мы одного поля ягоды».
Гейтс и
NeXTА вот Билл Гейтс точно был ягодой другого поля. В свое время Джобс убедил его издавать программное обеспечение для Macintosh, и это принесло Microsoft огромную прибыль. Но Гейтс был одним из немногих, на кого не действовало поле искажения реальности, и потому принял решение не производить приложений под платформу NeXT. Гейтс периодически наведывался в Калифорнию на презентации, но всякий раз они не производили на него впечатления. «Macintosh действительно был уникален, но лично я не понимаю, чего такого особенного в новом компьютере Стива», — сказал он журналу Fortune.
Проблема отчасти заключалась в том, что у этих титанов-соперников никак не получалось относиться друг к другу с уважением. Когда Гейтс летом 1987 года впервые приехал в головной офис NeXT в Пало-Альто, Джобс заставил его прождать в холле полчаса, причем через стеклянные стены Гейтс отлично видел, как Джобс просто бродит туда-сюда и болтает с сотрудниками. «Я приехал в NeXT, выпил там самый дорогой морковный сок, фирмы Odwalla. Я никогда не видел, чтобы на технические помещения так расточительно тратились деньги, — вспоминал Гейтс, покачивая головой с чуть заметной усмешкой. — А Стив опоздал на встречу на полчаса».
По словам Гейтса, коммерческое предложение Джобса было простым. «Мы вместе работали над Mac, — сказал он. — И что это тебе дало? Сплошную выгоду. Ну а теперь мы вместе сделаем вот это, и все опять получится в лучшем виде».
Но Гейтс был столь же суров к Джобсу, как сам Джобс — к другим людям. «Твоя машина — барахло, — ответил он. — У оптического диска слишком низкая латентность, а этот идиотский корпус слишком дорог. Нелепая штука». В первый же визит он решил и всякий следующий раз лишь повторял, что для Microsoft нет никакого смысла отвлекать сотрудников от других проектов, чтобы разрабатывать приложения для NeXT. Что еще хуже, он то и дело заявлял это публично, отбивая и у других охоту тратить время на NeXT. «Делать что-то для NeXT? Да в гробу я это видел!» — сказал он InfoWorld.
Однажды они пересеклись в коридоре на какой-то конференции; Джобс принялся упрекать Гейтса за отказ писать приложения для NeXT. «Найди себе рынок, тогда я подумаю об этом», — ответил Гейтс. Джобс рассердился. «Они орали друг на друга у всех на виду», — вспоминала Адель Голдберг, инженер Xerox PARC, которая при этом присутствовала. Джобс настаивал, что NeXT — компьютер нового поколения. Гейтс, по своему обыкновению, становился тем безучастней, чем сильнее горячился Джобс. В конце он просто покачал головой и ушел.
Помимо личного соперничества — и редких моментов завистливого уважения — у них было основополагающее философское разногласие. Джобс верил в сквозное соединение аппаратного и программного обеспечения, поэтому выпускал компьютеры, не совместимые с другими. Гейтс же верил — и эта вера приносила прибыль — в мир, где разные компании делают совместимые друг с другом компьютеры, где на аппаратном обеспечении стоит стандартная операционная система (Windows от Microsoft) и используются одинаковые приложения (например, Word и Excel от Microsoft). «Его продукция обладает любопытным свойством под названием „несовместимость“, — сказал Гейтс The Washington Post. — Она не поддерживает ни одно из существующих приложений. Это очень симпатичная машинка. Если бы я захотел создать ни с чем не совместимый компьютер, то не думаю, что у меня бы это так хорошо получилось».
В 1989 году Джобс и Гейтс выступали друг за другом на форуме в Кембридже (штат Массачусетс), излагая свои противоположные взгляды на мир. Джобс говорил, что в компьютерной индустрии каждые несколько лет поднимается новая волна. Macintosh ознаменовал новую, революционную эру графического интерфейса. Следующую главу открывает NeXT с объектно ориентированным программированием на базе мощного нового компьютера с оптическим диском. Каждый крупный разработчик приложений, разумеется, захочет участвовать в этом проекте, сказал он, — кроме Microsoft. Когда наступила очередь Гейтса, он повторил, что любимый Джобсом сквозной контроль аппаратного и программного обеспечения обречен на провал — недаром же Apple проиграл в состязании со стандартом Microsoft Windows. «Рынки аппаратного и программного обеспечения существуют параллельно и не пересекаются», — сказал он. Когда же кто-то заметил, что идеи Джобса очень красиво оформлены, Гейтс, с ухмылкой указывая на оставшийся на сцене прототип NeXT, бросил: «Если хотите черненький, я дам вам банку краски».
IBM
Чтобы сразить Гейтса, Джобс придумал блестящий маневр, благодаря которому он, возможно, сумел бы навсегда изменить соотношение сил в компьютерной индустрии. Однако это требовало от Джобса двух вещей, противоречивших его натуре: во-первых, предоставить лицензию на свое ПО для другого аппаратного оборудования и, во-вторых, разделить ложе с IBM. В Джобсе была прагматическая жилка, хотя и очень тоненькая, так что ему удалось обуздать свое отвращение. И все же сердце его не лежало к этому проекту, и потому союз оказался кратким.
