Отсюда конфликт между городом и деревней и столкновение между двумя революциями на внутреннем фронте, продолжавшееся на протяжении почти двух десятилетий, в 20-х и 30-х годах XX века. Последствия его сказываются на всей советской истории. Превратности этой драмы хорошо известны. В последние годы жизни Ленин пытался решить возникшую дилемму мирным путем с помощью новой экономической политики и смешанной экономики, однако к 1927—1928 годам эта попытка провалилась. Тогда Сталин решил форсировать решение этого вопроса силовыми методами и приступил к так называемой сплошной коллективизации сельского хозяйства. Таким путем он провел разграничительную черту между социалистической и буржуазной революциями, уничтожив все следы последней.

Карл Маркс и его ученики надеялись, что пролетарская революция будет свободна от лихорадочных поворотов, ложного сознания и иррациональных решений, характерных для буржуазной революции. Конечно же, они имели в виду социалистическую революцию в ее «чистой форме»; они предполагали, что она произойдет в промышленно развитых странах, находящихся на высоком уровне экономического и культурного развития. Конечно же, легко – но и неправильно – противопоставлять столь уверенно высказанные надежды и огромное количество лишенных логики действий, совершенных за полувековую советскую историю. Иррационализм во многом проистекает из противоречий между двумя русскими революциями, ибо они создали череду кризисов, которые невозможно было урегулировать обычными методами искусного управления государством, политической игры или маневров. Именно слияние двух революций стало источником слабости.

Нелогичность пуританской и якобинской революций объясняется главным образом столкновением между высокими надеждами восставшего народа и буржуазной ограниченностью этих революций. Для восставших масс не существует буржуазной революции. Они сражаются за свободу и равенство или за братство и общественное благосостояние. Кризис наступает, когда имущие классы начинают предпринимать попытки наконец в полной мере воспользоваться плодами революции и накапливать богатства. Поскольку революция препятствует им в этом, они пытаются либо отмежеваться, либо остановить ее, в то время как простой народ в отчаянии от голода и лишений требует более радикальных социальных изменений. Так случилось во Франции на закате якобинцев, когда нувориши требовали отмены закона о максимуме и свободы торговли. Тогда-то простой люд понял, что все революционные завоевания – обман, что Свобода – это всего лишь свобода труженика продавать свою рабочую силу, а Равенство означает для него возможность торговаться со своим нанимателем на рынке труда на номинально равных условиях. В Англии такой момент наступил, когда диггеры и левеллеры осознали власть собственности в Английской республике. Разочарование было жестоким. В партии революции начались расколы. Лидеры разрывались между разными течениями. И вот весь накал страсти и действий, бывший созидательной силой революции во время ее подъема, становится силой разрушающей в период застоя и упадка. Похожее положение мы находим и в России сразу же после окончания гражданской войны, когда крестьянство вынудило правительство Ленина признать частную собственность и вновь ввести свободу торговли, хотя «рабочая оппозиция» заклеймила его действия как предательство дела социализма и продолжала выступать за всеобщее равенство.

Трудности русской революции усугублялись еще и тем, что Россия столкнулась к тому же с противоречиями, присущими социалистической революции, происшедшей в слаборазвитой стране. Маркс говорил о зародыше социализма, зреющем и набирающем силу в чреве буржуазного общества. Можно сказать, что в России социалистическая революция совершилась, когда зародыш социализма находился еще на ранней стадии развития, когда ему было еще далеко до зрелости. Нельзя сказать, что социализм оказался мертворожденным ребенком, но нельзя также сказать, что этот ребенок оказался полноценным.

Можно спросить, что же понимают под этим метафорическим образом марксисты? Вопрос этот, без сомнения, имеет касательство к нашей теме и, кстати, также к проблемам западного общества. Маркс описывает, как современная промышленность, заменив независимых ремесленников и фермеров наемными рабочими, изменила таким образом весь процесс зарабатывания на жизнь, весь процесс производства, поскольку теперь на смену индивидуальной деятельности оторванных друг от друга производителей пришел коллективный совместный труд большого числа рабочих. По мере разделения труда и наступления технического прогресса производительные силы становятся все более взаимозависимыми, становится также заметной тенденция к их социальной интеграции на национальном и даже международном уровне. Именно в этом и состоит обобществление процесса производства – тот самый зародыш социализма в чреве капитализма. Этот вид производственного процесса требует уже общественного контроля и планирования, а этому препятствуют частное собственничество и контроль. Частный контроль, даже осуществляемый крупными современными корпорациями, разъединяет и дезорганизует тот в основе своей комплексный механизм, который действительно и логически необходимо интегрировать.

Именно это положение является основным, хотя и не единственным, аргументом марксизма, направленным против капитализма и в защиту социализма. В полном развитии общественного характера производственного процесса марксисты видят главное историческое условие построения социализма. Без этого условия оно невозможно. Ибо попытки ввести общественный контроль на производстве, которое по своей сути не является общественным, столь же нелепы и бессмысленны, сколь и попытки сохранить частный или отраслевой контроль над производственным процессом, имеющим общественный характер.

Как и в любой слаборазвитой стране, в России эта основная предпосылка отсутствовала. Сельскохозяйственное производство, в котором было занято три четверти самодеятельного населения, было распылено между 23—24 млн. мелких хозяйств и зависело от стихийно складывающихся цен на рынке. Национализированная промышленность составляла ничтожную часть отсталого, подверженного стихии рынка. А это означает, что в России не существовало еще одного важного условия для построения социализма – изобилия товаров и услуг, которые необходимы, чтобы – на высоком уровне развития общества – удовлетворять потребности членов этого общества на достаточно равной основе. Ведь совсем недавно промышленность России не производила даже товаров, без которых современное общество не может нормально функционировать. Однако социализм не может основываться на нужде и бедности. Перед ними бессильны все благие устремления. Нехватка товаров неизбежно порождает неравенство. Когда пищи, одежды и жилья не хватает на всех, какое-то меньшинство стремится захватить как можно больше, остальные же испытывают голод, одеты в лохмотья и живут в трущобах. Все это должно было произойти в России.

Кроме того, начинать приходилось в условиях полного развала. После стольких лет мировой войны, войны гражданской и иностранной интервенции немногочисленные промышленные предприятия России оказались разрушенными. Машинное оборудование было изношено, фонды исчерпаны. Экономически страна была отброшена на полвека назад. В городах на растопку шла мебель. После неурожаев десятки миллионов крестьян бродили по стране в поисках пищи. Те несколько миллионов рабочих, которые в 1917 году вышли на баррикады, рассеялись по стране и уже не представляли собой сплоченной социальной силы. Наиболее смелые погибли в гражданскую войну; многие заняли посты в новом правительстве, армии и полиции; большое число людей покинуло города, где царил голод, а те немногие, что остались там, больше занимались мелкой торговлей, чем работали, влились в ряды деклассированных элементов, и в конце концов их поглотил «черный рынок». Вот в таких обстоятельствах большевики в начале 20-х годов приступили к созданию новых политических структур и упрочению власти. В своей работе они не могли опереться на тот класс, авангардом которого они себя считали, тот самый класс, который, как предполагалось, станет хозяином в новом государстве, основой новой демократии, главным проводником идей социализма. Этот класс и физически, и политически сошел со сцены. Таким образом, если буржуазная революция, несмотря на голод в стране, сохранилась в ощутимых реальностях жизни на селе, то социалистическая революция была подобна бестелесному призраку.

Именно здесь лежат подлинные истоки так называемого бюрократического вырождения режима. В существовавших условиях лозунги «диктатура пролетариата», «советская демократия», «рабочий контроль над производством» были почти пустым звуком, поскольку были лишены какого-либо содержания. Идея советской демократии в том виде, в котором толковали ее Ленин, Троцкий, Бухарин, предполагает наличие активного, постоянно находящегося в состоянии бдительной готовности рабочего класса, противостоящего не только старому режиму, но и новой бюрократии, которая могла бы злоупотребить властью или узурпировать ее. Поскольку подобного рабочего класса как такового не существовало, большевики решили действовать в качестве его временных представителей или доверенных лиц до тех пор, пока жизнь не войдет в нормальное русло и не появится новый рабочий класс. До тех пор они считали своей обязанностью осуществлять «пролетарскую диктатуру» от имени несуществующего, или почти несуществующего, пролетариата. Отсюда происходят диктатура бюрократии, неограниченная власть и злоупотребления властью. Нельзя сказать, что большевики не понимали этой опасности. Едва ли для них явилось бы откровением высказывание лорда Актона относительно власти [6] . Думаю, они бы согласились с ним. Более того, они понимали то, чего не понимали ни лорд Актон, ни его ученики, а именно что владение собственностью тоже есть власть, сконцентрированная в определенных руках, и что почти монополистическое владение собственностью, сосредоточенное в крупных корпорациях, дает им абсолютную власть, которая становится особенно эффективной, когда облечена в формы парламентской демократии. Большевики также хорошо осознавали всю опасность власти в послекапиталистический период – не случайно они мечтали об отмирании государства. По крайней мере, я не знаю книги, в которой бы давался более глубокий анализ злоупотребления властью, чем ленинская «Государство и революция» (хотя она и написана несколько наукообразно и догматически). Это трагический момент в истории большевизма: глубокое и острое осознание этой опасности не спасло большевиков, и, несмотря на их резко отрицательное отношение к коррупции, они все-таки пали ее жертвой.

1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 69

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Сталин. Красный «царь» (сборник) - Исаак Дойчер бесплатно.

Похожие на Сталин. Красный «царь» (сборник) - Исаак Дойчер книги

Разгерметизация - ВП СССР - Политика
Суд времени. Выпуски № 23-34 - Сергей Кургинян - Политика
Правда и вымысел о Второй мировой войне - Георгий Николаевич Реутов - Политика
Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России - Андрей Савельев - Политика
Геополитика: Как это делается - Николай Стариков - Политика
Крах Путинской России. Тьма в конце туннеля - Максим Калашников - Политика
Безымянная война - Арчибальд Рамзей - Политика
«Кухня» НКВД - Николай Семенович Черушев - Политика
Мафия - концерн преступников - Леонид Колосов - Политика
Мировой порядок - Генри Киссинджер - Политика

Оставить комментарий