этой короткой передышкой, чтобы привести Гемену в замок. Она будет рада узнать, что ты в безопасности и здорова.
— Спасибо, маг Телин. Я очень благодарна.
Он кивнул и ушел.
— Все вы тоже, — сказал Акмаэль своим слугам, — оставьте нас.
Они исчезли без единого слова и звука, закрыв за собой тяжелые двери.
Эолин повернулась к Акмаэлю:
— Мой Король, кое-что очень важное…
Он сократил расстояние между ними и прервал ее слова поцелуем, горячим, ненасытным. Когда она стала задыхаться, его губы отпустили ее, только чтобы без передышки скользнуть по ее шее.
— Любовь моя, — пробормотала она, обвивая его руками, охваченная внезапным экстазом от его прикосновения.
Эолин запустила пальцы в волосы Акмаэля. Он поднял ее на стол, отодвинув ее юбки, пока не нашел то, что искал. Его толчки были требовательными и глубокими, с оттенком гнева; она с силой вцепилась в него, заглушая крики удовольствия на его плече, голова кружилась от его ненасытного желания, пока не услышала его стон и не почувствовала, как его освобождение содрогается в ней.
— Любовь моя, — пробормотала она, осыпая его шею поцелуями.
Они оставались переплетенными, их дыхание звучало в такт угасающему пульсу его жара. Лоб Акмаэля был влажным, а платье Эолин вдруг стало душным.
Его пальцы погрузились в ее волосы. Мягко он оттянул ее голову, чтобы обнажить изгиб ее горла, снова лаская его губами. Расстегнув ее лиф, он наклонился, чтобы попробовать соленую росу, собравшуюся между ее грудями.
«Как я нашла в себе силы уйти от этого?».
— Во имя богов, ты великолепна, — прошептал он.
Он осторожно отошел, наблюдая за ней, пока она поправляла юбки и приглаживала волосы.
— Нет, — сказал он, когда она начала затягивать шнурки корсажа. — Оставь это как есть, пока.
Румянец выступил на ее щеках. Эолин кивнула, и Акмаэль помог ей подняться на ноги.
— Ты разозлил лорда Пенамора, — сказала она.
— Он разозлил меня. Не его дело указывать мне, как управлять моим советом.
— Его расстроило не управление советом. Меня не должно быть здесь, Акмаэль. Не так. Когда королева узнает об этом, она наверняка…
— Королева — не твоя забота, — он провел пальцами по изгибу ее шеи, позволил пальцам опуститься на ложбинку между ее грудями, где покоилась серебряная паутина. — Я не могу больше быть без тебя. Останься со мной сейчас. Обещай, что больше никогда не уйдешь.
Слова подвели ее. Эолин кивнула, хотя ее сердце оставалось неуверенным, и позволила ему обнять ее.
— Акмаэль, — сказала она, — окна, которые Неэтерские Демоны используют, чтобы найти наш мир, мы носим с собой, ты и я, куда бы мы ни пошли. Наше путешествие в Подземный мир сделало нас уязвимыми. Они могут найти каждого из нас напрямую, если у них достаточно магии, чтобы пересечь барьер.
Он отстранился и всмотрелся в ее лицо.
— Ты в этом уверена?
— Маг Кори увидел след в моей ауре после их последней атаки.
— Тогда мы должны создать оберег, способный запечатать брешь, сотканную в живой душе, — его тон был задумчивым, обеспокоенным. — Возможно, такие секреты можно найти и в библиотеке Церемонда.
— Это моя надежда, хотя ты не дал мне много времени, если мы собираемся идти на рассвете.
Он нахмурился, а затем коротко рассмеялся.
— Любовь моя, завтра мы не поедем на юг. Я иду на юг со своими людьми. Ты останешься здесь, в безопасности этой крепости.
Она колебалась, обремененная смутным предчувствием.
— Мы должны оставаться вместе, Акмаэль.
— Наша любовь выдержала большие разногласия и более жестокие конфликты, чем этот.
— Я не говорю о нашей любви! Мойсехен не сталкивался с такой угрозой на протяжении поколений. Все мои инстинкты подсказывали мне, что мы не победим сырнте или их Наэтерских Демонов, если мы будем не на одной стороне. Вот почему я пришла к тебе, чтобы доставить меч Эрнана. Ты не можешь противостоять этому врагу в одиночку. Я тебе не позволю.
— Вряд ли я буду один.
— Акмаэль, пожалуйста…
— Эолин, ты всегда была бы со мной, если бы это было возможно. Но однажды я испытал страх потерять тебя в бою. Я больше не буду терпеть эту пытку.
— Ты меня не слушаешь.
— Слушаю, но я не буду рисковать твоей жизнью против этого врага.
— Моя жизнь ничего не значит по сравнению с будущим этого королевства!
Акмаэль резко вдохнул, отвел взгляд и покачал головой.
— Эолин, — когда он повернулся к ней, на его лице было восхищение, но и решимость. Он взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал в губы. — Если при изучении коллекции Церемонда ты обнаружишь учения, подтверждающие идею о том, что демонов Наэтер нельзя победить, кроме как с помощью союза нашей магии, тогда немедленно отправь моих посланников. Если я найду доказательства убедительными, я немедленно пошлю за тобой. В этом даю слово.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Пепел
Слуги вытащили Адиану из постели Мехнеса в предрассветные часы. Через голову было натянуто грубое платье, на плечи накинута поношенная накидка.
Слабая, с болью в мышцах от истощения и неправильного использования, она поддалась, и ее вывели из павильона Мехнеса. Пухлая надзирательница с кислым лицом приказала ей подождать рядом с парой мулов.
Животные глядели на Адиану, отрывая полные пасти сена от грязных тюков и смахивая мух беспокойными хвостами.
Как всегда, ее сопровождала охрана; на этот раз двое, их взгляды были похотливее, чем когда-либо. Адиана начала задаваться вопросом, была ли она обещанной им утренней едой.
Она поежилась, укутала плащом плечи, но безрезультатно. Ее охлаждал не ветер; это была ледяная пустота, поглотившая ее сердце и душу.
Лагерь растворялся в нарастающей какофонии активности. Под крики людей и стук инструментов разбирали палатки. Лошади ржали и топали. Суетливые слуги вынесли из шатра Мехнеса его обстановку, вытащили из грязи колья и бросили на землю ярко раскрашенный холст.
Адиана не могла видеть Лорда Сырнте, но слышала его голос, властный и нетерпеливый, когда он вел всю армию к единому ритму, зловещему реквиему по ее народу.
Наконец, он появился в шагах двадцати от себя в окружении офицеров, с которыми вел оживленную беседу.
Все внутри Адианы сжалось от чего-то, похожего на потребность, но в чем она предпочла распознать страх.
Его грудь закрывала полированная нагрудная пластина. С его широких плеч свисал бордовый с золотом плащ. На сгибе руки он нес шлем; другая рука
