Комполка – молодой, высокий и стройный майор – приказал перейти к обороне и выслал вперед разведчиков. Вскоре они доложили, что на рубеже станция Бодагайтор – роща в 0,5 км юго-западнее Фельшесентыхвана обороняется до пехотного полка противника, усиленного 15 танками. На огневых позициях врага стоят шесть артбатарей, в его обороне хорошо развита система инженерных сооружений. Стало ясно, что прорвать оборону имеющимися силами невозможно. Немного подумав, комполка сказал, словно отрубил: «Все! Наступление окончено. Всем окопаться, закрепиться и быть готовыми к отражению возможных контратак». Штаб и комполка разместились в станционном здании, меня майор пригласил к себе. Ординарец быстро накрыл стол, и майор предложил подкрепиться «чем бог послал». Мы выпили по чарке водки, закусили холодным салом. Начштаба полка разложил карту на столе и нанес обстановку. Комполка прилег на топчане, поторапливая связистов. Вскоре навели связь, и майор доложил обстановку комдиву, сделав вывод, что имеющимися силами наступать невозможно. В ответ послышалась ругань вперемешку с матом. Комполка отвел трубку в сторону, предоставив возможность всем послушать сочную речь генерала. Закончив брань, комдив приказал: «Немедля атаковать, уничтожить противника и продолжать наступление. Об исполнении доложить».
– Есть! – глухо и зло ответил майор. В раздумье он постоял, махнул рукой и вновь завалился на топчан, приходя в себя и успокаиваясь.
– Какие будут указания? – спросил начштаба полка.
– Никаких! Сиди и рисуй, – сердито пробурчал майор.
Я сидел и недоумевал: командир получил приказ наступать, а сам лежит и никаких распоряжений не отдает. Не выдержав, я подошел к комполка и спросил:
– Товарищ майор, разрешите готовить танки к атаке?
– И тебе захотелось сгореть, – с сарказмом сказал майор. – Я же поставил тебе задачу, вот и выполняй! – После короткой паузы он продолжил: – Слушай, капитан, сколько у тебя танков? С самоходками десять, а у противника пятнадцать, и каких? «Тигры», «Пантеры» плюс до 30 орудий и пехотный полк в обороне, а у меня всего 86 активных штыков и две 45-мм пушки. Вот и наступай! – с горечью закончил майор. Помолчав, он примирительно продолжил: – Ничего, капитан, как-нибудь выкрутимся. Бог не выдаст – свинья не съест.
Через час зазвонил телефон. Комполка взял трубку:
– Слушаю… Так точно. Пехота подготовилась к бою, танки заняли исходные позиции, через несколько минут атакую. Хорошо, буду докладывать.
Присутствующие с тревогой смотрели на него, понимая, что он играет с огнем, а майор вновь завалился на диван. Минут через 20 он вызвал комдива и доложил:
– Товарищ генерал! Пехота при поддержке танков пошла в атаку. Противник оказывает упорное сопротивление, ведет сильный огонь из рощи в 0,5 км юго-западнее станции Фельшесентыхван.
– Вот и хорошо, действуй активнее, смелее наращивай усилия. Докладывай!
– Будет выполнено!
Через час майор вновь докладывал:
– Товарищ генерал! Полк вышел на рубеж юго-восточнее станции Бодакатор, роща юго-западнее. Встретил упорное сопротивление. Пехота залегла. Ведет огневой бой.
Генерал, недовольный таким поворотом событий, приказал:
– Держись, майор! Проведи перегруппировку и продолжай наступление. Я подъеду к тебе.
– Что вы, товарищ генерал! Противник ведет ужасный обстрел. Все дороги и местность к нам хорошо просматриваются и простреливаются.
– Ладно, действуй решительнее!
– Есть! – облегченно вздохнул комполка.
Минут через 40 он вновь докладывал:
– Товарищ генерал! Противник силой до полка пехоты при поддержке 15 танков контратаковал. Полк с боями отошел на исходный рубеж, с трудом отбиваемся.
Тут генерал дал волю своим чувствам и в конце прокричал:
– Негодяи! Я выезжаю и на месте разберусь!
Майор был явно расстроен и тут же приказал готовить пехоту и танки к атаке. Вскоре на «Виллисе» подкатил генерал, в распахнутой шинели и папахе набекрень. Не выслушав доклада, командир полка ехидно спросил:
– Где твои воронки и бешеный обстрел?
– Кругом вас, – повел рукой майор, показал на окрестности. И, как по заказу, противник произвел огневой налет. Мощные взрывы потрясли землю, загнав генерала в окоп.
– Хватит дурить и втирать мне очки! Поднимай полк, и вперед! – приказал комдив.
– Есть! – глухо ответил комполка и подал сигнал к атаке. Пехота поднялась. Жиденькая цепь во главе с командирами батарей, рот и взводов с негромким криком «Ура!» пошла в атаку. Танки, на ходу обогнав пехоту, устремились к роще. Подпустив атакующих на дальность прямого выстрела, артиллерия, танки и пехота противника открыли ураганный огонь. Вот тогда грозный генерал почувствовал силу огня противника. Забившись в траншею, оставленную пехотой, он изредка высовывал голову и наблюдал, как идет атака. Не дойдя до обороны противника, понеся большие потери, пехота залегла. Остановились танки и самоходные установки. Загорелся впереди идущий танк, весь его экипаж погиб… Вспыхнули две самоходки… Атака захлебнулась в самом начале. Под огнем врага автоматчики отходили, вынося на плащ-палатках тяжело раненых. Большие потери понес стрелковый полк. Молодой майор стоял в оцепенении, мертвенно бледный, наблюдая, как по дурости комдива гибнут остатки дорогого ему полка. Я понимал, что он рисковал жизнью, обманывая генерала, ради сохранения жизни своих людей, заранее зная исход боя.
Лишь счастливая случайность спасла остатки полка и танкового батальона от полного истребления. Перейди противник в контратаку, несдобровать бы и ретивому комдиву. Но враг был уже не тот: он тоже вымотался и избегал активных боевых действий. Не дожидаясь отхода полка, генерал вылез из траншеи, сел в подскочивший «Виллис» и умчался, даже не попрощавшись с комполка.
– Вот так, капитан, – проводив комдива взглядом, горько промолвил майор. – Я хотел спасти людей. Не получилось.
Темнота покрыла весь ужас и позор бесславной атаки по прихоти самодура. Ночью подсчитали потери, вынесли и похоронили убитых, отправили в тыл раненых. Комполка приказал подать ужин. На стол легла нехитрая снедь. Мы подняли солдатские кружки с водкой, и майор глухо, с болью в сердце, произнес: «За невинно и бесславно погибших. И пусть они кровавой памятью будут на совести того, кто не внял голосу разума, посылая их на верную и бессмысленную смерть!» Все молча выпили.
Утром 9 февраля бригада получила приказ сдать участок обороны 68-й стрелковой дивизии и сосредоточиться в районе Чонград. В течение двух суток бригада находилась в занимаемом районе. Личный состав приводил технику и себя в порядок; из ремонта подошли 5 танков. Комбриг на собрании офицеров штаба, комбатов и их замов подвел итог боевых действий, особо остановившись на потерях. Они были большими: 27 танков и 10 самоходно-артиллерийских установок было сожжено или подбито. Противнику мы нанесли примерно такой же урон.
