травой, яме. Бой был короткий. Через 24 часа утром немцы заняли Можайск.
Тяжелый камень, давивший сознание, что Россия подпадает под власть иностранной державы, в то утро все же как бы свалился с плеч; у меня, у всех, любящих свою дорогую родину Россию, вырвался вздох освобождения от адской жизни.
В победу Сталина тогда не верили. Немцы под Москвой. Через три дня займут ее и освободять замученных, кто еще жив, из лагерей севера и Сибири, и из страшной Лубянской тюрьмы. Немцев встречали, бросаясь на колени, поднимая руки к небу, благодаря Бога. Люди рыдали и поздравляли друг друга. Это был непередаваемый подъем радости.
При отступлении немцы увозили беженцев, я была среди них, я оставляла за собой все дорогое на земле. По приезде в Германию, я стала хлопотать о разрешении поездки во Францию, к единственному оставшемуся сыну, старшему Сергею, но разрешения не получила. Я уехала в Моравию, а оттуда в Прагу. Перед приходом большевиков уехала в Кемптен в надежде вскоре попасть к Американцам, что и оправдалось всего через несколько дней.
В бытность в Праге пришлось мне узнать еще об одном приеме мучений, о котором не слыхала в СССР. Там была женщина, уже не молодая, сибирячка, дочь богатых рыбопромышленников. Ей удалось бежать из лагеря Сибири, скрывалась по лесам и ночью пробиралась на югь.
Под Сталинградом попала к немцам и с ними приехала в Европу. На спине у нея, между лопатками на хребте, глубокий шрам, отпечаток трехъвершковой пятиконечной выжженной звезды, и на голове бесформенный, тоже глубокий шрам, отчего она теряет иногда способность говорить. В этом лагере всех клеймили раскаленной добела железной формой. Эту Елизавету очень хорошо знали все прихожане Николаевской церкви, и у Епископа Сергия [Пражского] она бывала, и он ее знает, и знает ее шрамы.
Сейчас 1947 г., осенью 10 лет, как я рассталась с двумя младшими сыновьями. Две младших дочери, если живы, то где-то в России. Мужья их в ссылке. Старший сын умирает в больнице Парижа. Вот краткая история моей жизни с 1917-го года, по 1947 год.
Цель моих воспоминаний не была желанием поделиться своими печалями. посланными мне в испытание Господом Богом. Как я писалр, видела я и много радостей во взаимной любви моей детям и их ко мне, и много чудесных Милостей Божиих. Я хотела в последовательном описании своих переживаний за 30 лет обнажить правду о большевиках тем, кто ее не знает или ослеплен пропагандной неправдой о ней. 1946 г. Декабрь. Узнала о том, что при отступлении немцев из-под Сталинграда за ними шел поезд в несколько тысяч беженцев сопровождаемый ими. Поезд на мосту реки Воронеже был взорван налетом большевиков рухнул в воду. Погибли все до одного, и там, каке мне сказали, должна была быть моя дочь с моим внуком 12-ти лет. 1947 г. В августе скончался в Париже мой старший сын Сергей. На все просьбы пустить меня только проститься и увидеть его, после 29-ти лет разлуки, французское консульство дало отказ.
Наталия Владимировна Урусова
N. V., Свято-Серафимовский
старческий дом. 1953
