Беглец катался по земле, обхватив гарпию обеими руками. Она била клювом, крыльями, царапала когтями. Я послал коня вокруг, меч поднят для удара, но вскоре послышался уже знакомый мне гадкий хруст. Гарпия взвизгнула, как кошка, крылья ее бессильно распластались. Она не двигалась больше, но не двигался и беглец, чьи руки были плотно сомкнуты на шее отвратительной твари.
Я забросил щит на спину, наклонился с коня. Огромные кожистые крылья закрывали беглеца почти целиком. Я, держа меч в одной руке, другой ухватил гарпию за крыло и подал коня назад. Руки беглеца расцепились. Я стащил с него крылатое чудовище, конь пятился дрожа, когда я выронил гарпию ему под ноги, конь задрожал, отпрыгнул и все норовил пуститься вскачь.
– Погоди, – сказал я ему внушительно, – надо посмотреть, он же ранен…
Но конь трясся, храпел, пятился. Я соскочил на землю, поводья забросил на седло. Конь тут же попятился дальше, а я пошел к спасенному.
Луна выскользнула из-за облачка, мертвенный свет упал на землю. Я как раз подошел к беглецу, мои ноги примерзли к земле. Человек… если это человек, был страшен. Теперь, когда я сам на земле, начал понимать, что человек… если это человек, и есть наверняка то, что называют великанами. Голова, как пивной котел, звериная морда, огромная бочкообразная грудь, длинные волосатые руки, но все это я заметил лишь краем глаза, а глаза мои прикипели к морде спасенного… нет, человеку, к которому я пришел на помощь. Теперь я чувствовал, что он справился бы со всеми крылатыми тварями и сам.
Весь он казался высеченным из камня. Возможно, он и есть из камня, ибо ни ран, ни царапин на коже, только клочья сорванного мха. Из-под сильно выступающих надбровных уступов блеснули красные огоньки. Ни зрачков, ни радужной оболочки – только багровый огонь, что полыхает, казалось, внутри каменного черепа.
– Ну… – сказал я и закашлялся, – ты… надеюсь… в порядке?..
Человек приподнялся, сел. Длинные руки упирались позади него в землю. Пальцы без усилий вошли в твердую как камень почву, словно в сырое тесто. Красные глаза следили за мной с интенсивностью радара, запеленговавшего самолет без опознавательных знаков.
Я сделал осторожный шажок назад. Если оно кинется, от меня останется мокрое место. Уже сейчас видно, что это… этот человек, хотя это явно не человек, даже сидя, почти одного роста со мной, а по весу вдвое больше, чем мы с конем вместе…
– Отдыхай, – проговорил я неуклюже. – Если что, свистни! Буду близко, приду на помощь.
Пятился, пока спиной не уперся в конский бок. Конь, к моему удивлению, на чудовище среагировал без страха, гарпия его пугала больше. Даже мертвая. От чудовища не пахло волчьим или каким-то звериным духом, а скал мой конь не страшился, будь они даже трижды живыми-преживыми.
Когда я кое-как взобрался в седло, кое-как, потому что хоть конь и не дрожал, но мои руки и ноги все-таки тряслись. Конь послушно развернулся, я пустил его шагом. И вдруг сзади раздался пронзительный свист. Я непроизвольно натянул повод.
Конь разом остановился, дрожа, присел. Я развернулся в седле. Человек уже поднялся на ноги. Дубина отливала синевой. Теперь свет падает по-другому, все предметы обрели настоящую перспективу, я наконец-то понял, что беглец не кажется великаном, а и есть настоящий великан. Возможно, горный великан, а дубина его из металла. Он смотрел мне вслед, дубина в правой, а левая поднялась в воздух. Я не верил глазам, он покачал в воздухе широкой ладонью в жесте прощания.
Я помахал в ответ, отпустил повод, и конь с великой охотой и старательностью понес меня дальше по залитой лунным светом долине. Взгляд сразу ухватил большую груду камней, а в середине остов не то основания башни, не то гигантской печи…
Увы, руины оказались крохотной часовней. Я слез на землю, перешагнул через каменные завалы, Бернард мог, если оказался раненым, заползти и сюда. Под ногами каменный пол, в большом камне можно угадать алтарь, но весь изгажен нечистотами, с отколотыми краями, сбитыми надписями. Я сумел разобрать только три буквы латинского алфавита, а потом еще две. По гранитной плите явно били молотами, топорами, мечами. Есть даже крохотные оспинки от стрел, а вот эти полосы…
Я зябко повел плечами. Страшные борозды, будто огромный зверь царапал камень с такой же легкостью, словно стену из глины. Я, дитя века, абсолютно нерелигиозен, мне смешны отцы города или члены правительства, что кланяются иконам и целуют микробную руку пьяного попа, но любая религия в своей основе подразумевает нечто чистое, возвышенное, вытягивающее человека из дарвиновской твари в нечто наивно божественное, так что равнодушие равнодушием, а осквернение коробит мою интеллигентную душу… можно сказать, возмущает даже.
В моем мире я прошел бы мимо, не поведя бровью, сказал бы разве что нечто умное, нельзя, мол, так поступать даже с нелепым старьем. Воевать и отвергать – да, но не глумиться, не гадить… но сейчас я, перенесенный из мира благих порывов в мир духовного экшена, почти неосознанно сорвал пучки трав и тщательно вытер алтарь. Я человек своего мира, где каждый инстинктивно сражается со страшным давлением со стороны властей, налоговой полиции, СМИ, начальства, коллег, родителей, инстинктивно следует принципу: если дают линованную бумагу, то надо писать поперек – вот я и сделал поперек: вытер алтарь, чем немало удивил бы всех знакомых. Мне этот алтарь не нужен, я абсолютно не религиозен, я не нуждаюсь ни в каком боге, уже сто раз это говорил и повторяю это снова, но раз в мире есть богомольные старушки, так пусть этот отесанный булыжник послужит, принесет утешение им, а также всем слабым и трусливым.
Обыскав камни, я уже собрался выбираться к коню, как вдруг взгляд зацепился за основание алтаря. Там, где я стер нечистоты, на камне проступила четкая бороздка. Заинтересованный, я присел, нажал ладонью. Каменная стенка подалась, я сунул руку в нишу, пошарил. Пальцы наткнулись на нечто знакомое, но непривычное в этом мире.
В лунном свете находка показалась еще более странной, чем если бы достал в жаркий полдень. Лунный свет – это вампиры, оборотни, эльфы и гномы, а здесь обыкновенная книга, толстая, пухлая, читаная и перечитанная, с «ослиными ушами», шелковой ленточкой для закладки, золотым обрезом, дорогим капталом… Впрочем, книга не совсем обычная, чересчур старинная, за такие коллекционеры отваливают сотни баксов. А то и тысячи…
Книгу я сунул в седельный мешок, вскочил на коня и послал легкой рысью дальше.
– Бернард!.. Бернард!
И снова вспомнил, что не знаю, в какую сторону мне возвращаться. И не удаляюсь ли я от места схватки в ту сторону, куда Бернард мог бы добраться разве что на крыльях. Несколько раз привстал на стременах, покричал, но голос мой жутко и одиноко разносился всего на десяток шагов, а там странно глох, словно упирался в невидимые стены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
