— Откуда, откуда эта синюшная б… вызнала телефон и адрес?! Мы общались предельно осторожно, Айви за два года хорошо изучила повадки этой мрази. Адрес Эстер, кроме нас с ней, знал только Даксан. Ни одна душа с форума, кроме меня и его, не была там, но представить его в связке с синим пресмыкающимся я не могу, хоть убейте! Даксан обидчив и злобен, но он не Иуда. Он тоже в шоке от случившегося. Предложил мне вполне серьезно, когда найдет работу в Москве и заработает достаточно бабок, разобраться с синим выродком с помощью лихих людей. Искалечить и напугать до потери членораздельной речи. Ничем иным его самаритянскую деятельность не пресечь…
Айви в срочном порядке заботливые предки положили в частную клинику, откуда переправят в пригородный реабилитационный центр, а потом укатят с ней, дабы развлечь ребенка, в круиз по Средиземноморью. Эти сведения Бэт получил от ее московской подружки — связываться с ней напрямую отныне он лишен возможности: и от интернета, и от мобильника Айви отлучена до полного выздоровления. Перед тем как захлопнуть за собой и дочерью дверь, негодующий родитель отвел Бэта на кухню. Он был деловит и краток: если Бэт когда-либо каким-либо способом попытается связаться с его дочерью, он наймет киллера. Заказ на истерика и суицидника, столь немощного, что его можно отправить на тот свет щелчком в лоб, будет стоить ему копейки.
— Разумеется, пришлось объяснить несостоявшемуся тестю, что даже если, паче чаянья, я совершенно охладею к его дочери, я буду усиленно пытаться связаться с ней — так как обещанный им приз слишком для меня вожделенен, — Бэт язвительно ухмыльнулся, совсем как прежде. Затем снова яростно выругался. — Кто?! Кто эта с-цука, которая все разрушила? Если б я только мог узнать…
Я знала, кто. Мне хотелось остановить поток отчаянной матерщины, сказать, что на этот раз всеведущий Синий Змей не при чем. Но если бы я заикнулась на эту тему, Бэт с его острым умом мгновенно вычислил бы настоящего виновника.
Поэтому я молчала.
Разрушила 'дабл' двух влюбленных Таисия. Бэт, разумеется, не сообщал ей о своем намерении прямым текстом. Но она догадалась — по его отдельным многозначительно-хвастливым репликам. Да и я не скрывала его слов о супер-надежных таблетках, которые ему удружил знакомый, имеющий отношение к фармакологии. Как она умудрилась раскопать московский телефон Айви и адрес съемной квартиры Эстер — для меня загадка. Она не знала ни их настоящих имен, ни фамилий. (Фамилий даже я не знала.) Ей были известны только даты их рождений — поскольку она составляла обеим гороскопы, по моей просьбе. И еще — что Айви окончила супер-престижную гимназию с изучением языка хинди, а Эстер — институт культуры. Наверняка, Таисия напрягла кого-то из московских приятельниц и изрядно перешерстила сетевые базы данных. В обычное время неспешная и апатичная, в случае острой необходимости Таис могла развить титаническую активность. Видимо, она очень его не хотела, этого 'дабла'. Задача была не из легких и отняла уйму времени, поэтому папа Айви примчался лишь в последний день пребывания дочки в Питере. Впрочем, он успел вовремя — точь-в-точь. Невидимый режиссер Пьесы про Айви и Бэта срежиссировал эффектно.
Я почти все время молчала. Слов сочувствия не было. Не потому, что я его не испытывала. Свой крах он устроил собственными руками. Особенно жаль было Айви — почему-то я представляла ее в круизе по Средиземноморью, на белоснежном лайнере — уставившейся в одну точку, высохшей и немой, как дерево в пустыне.
Жилетка на этот раз оказалась не качественной. Не утешала, не старалась впитать в себя, вместе со слезами, львиную часть боли.
Похоже, Бэт пожалел, что пришел.
Он осведомился осторожно, в каком градусе дружбы-вражды к нему пребывает сейчас Таисия.
— Если она не пышет ненавистью, не пылает праведным негодованием, я бы зашел посоветоваться. Всегда, знаешь ли, презирал все эти гороскопы-хреноскопы, но дошел, видимо, до ручки. Готов искать хоть крохи надежды — где угодно: в бормотании звезд, в кофейной гуще, в кишках курицы.
Я очень надеялась, что маятник Таис по отношению к Бэту больше не будет раскачиваться. Что он остановился в точке 'hate' или презрительного равнодушия. Упаси Бог им еще раз встретиться, тем паче за джин-тоником. Хмельная Таисия мигом выболтает, что звонок родителям Айви — ее рук дело. И этим подпишет окончательный приговор их отношениям. И ладно бы только их — но и моим с Бэтом тоже. Он не простит ей чудовищного — по меркам суицидной тусовки — поступка. И по своей дурацкой привычке отождествлять меня и мою самую близкую родственницу, не простит и меня заодно.
Поэтому я постаралась ответить твердо, но и осторожно, словно прикасаясь к краям открытой раны:
— Знаешь, мой тебе совет: сейчас не стоит. Может, попозже, когда она отойдет. Она очень отрицательно относится к 'даблам'. Считает, что один в таких случаях всегда ведомый. В вашей паре ведомой она сочла Айви.
— Понятненько. Ну и… с ней!
В сочетании с именем Таис матерное словцо я от него слышала впервые.
Я молчала, поскольку на несколько минут потеряла дар речи.
Он мрачно насвистывал. Говорить больше было не о чем. Я ждала, что он вот-вот поднимется и хмуро буркнет: 'Пока!'
— Вороненок с подбитым крылом… — подумалось мне вслух.
— Что? — переспросил Бэт, болезненно морщась.
— Ничего, это я о своем… Вырвалось.
Вороненок… Таисия, которая склонна везде и во всем видеть знаки судьбы, рассказывала: когда они с Бэтом долго гуляли по парку наутро после моего дня рождения, им попался выпавший из гнезда вороненок. Уже довольно большой, волочащий крыло. Она сразу связала его с сайтом 'Nevermore', с картинкой ворона на главной странице, и с представителем этого сайта, хмельным и темным, бредущим рядом. Проводив Бэта до метро, возвращалась уже одна — и снова тот же вороненок, на той же тропинке. Вид — умирающий. Мелькнула мысль: взять бы, подлечить и выпустить. Впрочем, разве она (то есть я), лентяйка и разгильдяйка, будет за ним ухаживать?.. С тех пор он не выходит у нее из памяти — нахохлившийся вороненок, понуро умирающий — точка острой жалости, вины и боли. И у меня в душе поселился этот образ. И тоже не выходит…
Наволочка и полотенце, которым я вытирала его лицо, в разводах его крови, лежат у меня под подушкой. Я забрала их у Таисии — якобы постирать — и присвоила. Такая вот полудетская магия. Наверное, со стороны это выглядит дико смешно. И они взахлеб смеются надо мной — вместе с Эстер. Вместе с Айви. Впрочем, что я несу? Айви теперь не до смеха. И ему тоже. А Эстер вообще никогда не смеется — лишь криво и тонко, в лучших традициях сатанизма, улыбается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
