Там в одной клетке сидели папа, мама и маленький детеныш. Служительница принесла яйца. Кинула одно яйцо, его схватил отец, очистил, раскрошил, но есть не стал. Кинули второе яйцо, и это тоже захватил эгоист отец. Тогда служительница железным шестом загнала самца в угол и протянула третье яйцо матери. Та взяла, очистила яйцо и стала кормить ребенка. Машка с умилением наблюдала эту сцену, а когда отец не дал обезьянышу поесть, удивилась и огорчилась:
— Какой же это папа?
Вечером показывал “кино”.
В роли диктора (то есть чтеца надписей) выступала мама, только “Снегурочку” прочел отец. Читал он не повышая голоса, но, соответственно печальному сюжету, с чуть заметным надрывом. Машка это чувствовала. Я видел, как она вертелась на своем маленьком стульчике, восседая в “правительственной ложе”.
Наконец она не выдержала, оглянулась и говорит:
— Когда ты так говоришь, я немножко грустнею.
А когда сказка кончилась, Снегурочка превратилась в облачко и улетела, растворилась в голубом летнем небе, Маша сказала:
— Мне очень грустно стало.
* * *
Была у меня. Читали, складывали слова из квадратиков-букв и слогов.
Делает это с увлечением. Если взялись учить, надо делать это наилучшим образом, чтобы учиться было “весело, приятно и победительно” (Житков).
После ужина рассматривали картинки. Попалась ей на глаза “Казнь императора Максимилиана”. Спросила: что это? Сказал, что этих людей убивают.
— Это что— по-настоящему?
— Да.
— Почему людей убивают— не понимаю! Они же не кусачие!
Побежала к письменному столу, где в груде писем нашла запомнившийся ей конверт с изображением охотника, стреляющего в летящих птиц.
Почти с гневом:
— А это что? Почему он птиц убивает?! Почему охотники птиц убивают?
И так она была хороша в этом гневе, так вся кипела и пылала, что не выдержал, обнял и расцеловал ее.
* * *
Перед сном, уже облаченная в ночную рубашку, бесилась, прыгала, хохотала.
Чтобы привести ее в чувство, я выключил в столовой свет и крикнул:
— Тихо! Все молчать!
Все замолчали. Только бабушка, не понявшая моего маневра, в темноте громко пошутила:
— Скоро будет слышно, как муха пролетит.
Через минуту я включил электричество. Машка испуганно и растерянно смотрит на меня:
— Пролетела муха?
— Да. Пролетела.
Заснула быстро.
Сейчас 12 часов 50 минут пополуночи.
Пишет мама
20.11.60.
Ездили к папе в Комарово.
Где-то в Песочной, кажется, в вагон вошел совсем молоденький черноглазый дядя с черными усиками. Он сел поблизости, ничего не говорил, только не отрывал глаз от Маши. А когда мы выходили из вагона, взял Машу за руку, помог ей сойти со ступеньки и спросил ее по-грузински:
— Шен картули ици, Машенька? (“Ты по-грузински знаешь, Машенька?”)
— Генацвалос бебия,— не задумываясь ответила Маша. Эти единственные два слова, которые она знает по-грузински, означают: “милая моя бабушка”. Но молодой человек очень обрадовался, услышав родную речь...
26.11.60.
Маша вела себя сегодня очень плохо, грубила бабушке, замахнулась на нее рукой, не хотела после прогулки раздеваться, а когда бабушка стала отчитывать ее, назвала бабушку “бабой-ягой”.
Все это происходило, когда меня дома не было.
Это уже второй случай, когда Маша так ведет себя с бабушкой.
Когда я вернулась домой, бабушка громким голосом объявила мне, что у нее больше нет внучки... И все рассказала мне.
К счастью, бабушка рассердилась на этот раз, кажется, по-настоящему.
И я тоже очень просила ее выдержать характер, “не сдаваться”.
Не знаю, что будет дальше, а пока наша бабуся характер выдерживает.
Машка даже удивлена. Приходит ко мне на кухню и говорит:
— Бабушка что-то долго меня не прощает.
— Если хочешь, чтобы она тебя простила, надо заслужить.
— А как заслужить?
— А так, что надо вести себя хорошо. Ты думаешь, набезобразничала, а потом придешь, попросишь прощения— и все? И простят тебя? Нет, могут и не простить, могут и разлюбить.
— И ты можешь разлюбить?
Из педагогических соображений покривила душой. Говорю:
— И я могу, и папа...
— Я, мама, не знала, что ты можешь разлюбить.
— Не знала, так теперь знай.
— А я, мама, тебя всегда буду любить.
— А я— не всегда. Мне не нужна такая дочка, которая обижает бабушку.
— Хорошо, мамочка, я не буду больше.
— Хорошо, Маша. Посмотрим.
Весь вечер была предупредительна и вежлива. А на бабушку смотрела с некоторым удивлением.
Теперь мне нужно следить за бабушкой, чтобы она не сдала позиций.
27.11.60.
Маша у нас хворает. И, несмотря на это, бабушка держится с ней строго. Это ей не свойственно и, я чувствую, мучает ее.
Маше скучно. Папа, который так много времени уделяет ей, уехал. А там, в Комарове, хворает. А хуже нет, когда папа и Маша хворают в разных местах.
Пишет папа
4 ГОДА 5 МЕСЯЦЕВ
16.1.61. Ленинград.
22-го мы с мамой должны ехать в Малеевку. Мама разбирается в своих вещах и говорит бабушке:
— Прямо не знаю, что взять в Малеевку! Это платье слишком кричащее...
Машка (перебивает). Мамочка, возьми вот это, черненькое. Оно и не кричит, и не плачет.
И это— совершенно серьезно, без какой-либо попытки шутить, острить, “хохмить”.
* * *
Показываю ей глобус. Началось с того, что я сказал, что Земля круглая— вот такая, как этот глобус. Показал, где на глобусе Ленинград, где Москва, где Тбилиси. Даже Зеленогорск показал.
— А Комарово где?
— Комарово— вот туточки, чуть-чуть пониже.
Потом она спрашивает:
— А почему называется зимной шар? Он что— только зимой бывает?
* * *
Нарядилась, надела на голову картонный зеленый кокошник, из золотой елочной мишуры сделала себе длинную косу, стоит перед зеркалом и любуется.
Я заглянул в комнату:
— Ой, кто это?
Медленно, медленно, поступью павы подходит ко мне. Я говорю:
— Кто это такой?
Как это ни удивительно, она верит, что я не узнал ее. Тихо, совсем тихо говорит:
— Я— принцесса.
Потом опять— к зеркалу.
Появляется мама. Повторяется та же игра:
— Кто это?
— А вы сами угадайте!
— Фея?
— Нет.
— Принцесса?
— Нет.
Я говорю:
— Снегурочка?!!
Радостно прыгает и хохочет. Но когда я вышел, она призналась матери:
— Во-перьвых, и папа не угадал. Я— русалка.
17.1.61.
Вчера вечером “пела”. Ни голоса, ни слуха у нее, насколько я понимаю, нет, а все-таки поет.
Между прочим, когда мы пели с ней гамму— до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до,— она по ассоциации вспомнила стихи Шарля Кро в переводе Иннокентия Анненского. Стихов не помнит, но смело импровизирует:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
