Катриона потерла лоб.
– Нет, Никки. Вряд ли.
– Ну почему-у?! Ты же обещала! Ну ладно тебе, это же так здорово! Ты можешь не ехать, если не хочешь, а? Ну почему, почему, почему? Завтра, завтра, завтра?
– Завтра я тоже не пойду на работу.
– Ты так сильно больна? Не похоже. – Сын с тревогой посмотрел на нее.
– Нет, – поспешила успокоить его Катриона. – Просто… Я больше не вернусь в особняк Форкосиганов. Я уволилась.
– А? – Теперь в глазах Никки было лишь одно удивление. – Почему? Я думал, тебе нравится…
– Так и есть.
– Тогда почему ты уволилась?
– Мы с лордом Форкосиганом… разошлись во мнениях по… по одному этическому вопросу.
– Что? Какому вопросу? – В голоске сына прозвучало недоумение и недоверие.
– Я выяснила, что он… солгал мне кое в чем. – А обещал, что никогда не будет мне лгать. Притворился, что его интересует создание садов. Исподтишка распорядился ее жизнью – а потом рассказал всем и каждому в Форбарр-Султане. Притворялся, что не любит ее. Даже пообещал никогда не просить ее руки. Он солгал! Попытайтесь-ка объяснить все это девятилетнему мальчишке! Или другому нормальному человеческому существу любого возраста и пола, кисло добавил внутренний голос. Я что, уже совсем спятила? Как бы то ни было, Майлз действительно не говорил, что влюблен в нее, он просто… всячески это показывал. Вообще избегал особо распространяться на эту тему, по правде говоря. Увиливание путем уклонения.
– Ой! – вытаращил глаза Никки, обескураженный вконец.
Тут со стороны дверей раздался благословенный голос тети Фортиц:
– Ну-ка, Никки, прекрати дергать мать. У нее очень тяжелое похмелье.
– Похмелье? – Слова «похмелье» и «мать» явно не вязались друг с другом. – Она сказала, что больна.
– Подожди, зайка, подрастешь – сам выяснишь разницу. Или отсутствие таковой. А теперь беги. – Бабушка, улыбаясь, решительно подтолкнула его: – Давай-давай! Сбегай посмотри, чем там внизу занимается дедушка. Я не так давно слышала какие-то странные звуки.
Никки позволил выставить себя, беспокойно оглянувшись в дверях.
Катриона опустила голову на комм и закрыла глаза.
Раздавшийся возле уха тихий звон заставил ее разлепить веки. Тетя поставила на стол большой стакан холодной воды и положила рядом две таблетки.
– Я уже приняла несколько штук, – уныло призналась Катриона.
– Похоже, их действие закончилось. А теперь – будь добра, выпей всю воду. Тебя явно необходимо компенсировать потерю жидкости.
Катриона послушалась. Поставив стакан, она закрыла глаза и некоторое время так посидела.
– Это действительно были граф и графиня Форкосиган, да? – Это был не вопрос, а скорее мольба об обратном. Катриона вчера чуть не сбила их с ног, выбегая из особняка, и лишь на полпути домой запоздало сообразила, кто это был. Великие и знаменитые вице-король и вице-королева Зергияра. Ну почему они в такой момент выглядели как самые обычные люди? Ой-ой-ой!
– Да. Мне еще не доводилось прежде с ними встречаться и разговаривать.
– А вы… долго с ними беседовали вчера? – Дядя с тетей вернулись домой почти через час после нее.
– Да, мы довольно мило поболтали. Я была поражена. Мать Майлза – очень чуткая женщина.
– Почему же тогда ее сын такой… не важно. – Ой! – Должно быть, они сочли меня истеричкой. И как я только осмелилась вот так вот встать и уйти в разгар официального ужина на глазах у всех этих… И леди Элис Форпатрил… да еще в особняке Форкосиганов. Поверить не могу, что сделала это. – Мрачно помолчав, она добавила: – Поверить не могу, что он это сделал.
Тетя Фортиц не стала спрашивать «что?» или «который из них?». Поджав губы, она насмешливо посмотрела на племянницу:
– Ну, полагаю, у тебя не было особого выбора.
– Да уж…
– В конце концов, если бы ты не ушла, тебе пришлось бы отвечать на вопрос лорда Форкосигана.
– А я… не?.. – моргнула Катриона. Разве ее действия не ответ? – При таких обстоятельствах? Вы в своем уме?
– Он понял, что это ошибка, в тот самый момент, как слова сорвались с его языка. Нетрудно было догадаться по его виду. Его лицо… оно просто помертвело. Поразительно, но я никак не могу избавиться от мысли, дорогая… Если ты хотела сказать «нет», то почему не сказала? У тебя была отличная возможность.
– Я… я… – Катриона пыталась собраться с мыслями, которые, похоже, скакали, как блохи. – Это было бы… невежливо.
После многозначительной паузы тетя пробормотала:
– Ты могла бы сказать: «благодарю вас, нет».
Катриона потерла занемевшее лицо.
– Тетя Фортиц, – вздохнула она, – я очень вас люблю. Только пожалуйста, уйдите, а?
Улыбнувшись, тетя чмокнула ее в макушку и удалилась.
Катриона вернулась к своим дважды прерванным мрачным раздумьям. Она понимала, что тетя права. Она не ответила на вопрос Майлза. И даже не заметила этого.
Она узнала характерную головную боль и завязанный в узел желудок. Вино тут ни при чем. Ее споры с покойным Тьеном никогда не завершались физическим насилием, хотя пару раз стены пострадали от его кулаков. Нет, чаще всего ссоры выливались в череду наполненных тихой ледяной яростью дней, невыносимое напряжение и раскаяние двух людей, замкнутых в слишком тесном пространстве. Катриона почти всегда сдавалась первой – отступала, просила прощения, умоляла, делала все, лишь бы успокоить боль. Возможно, это и называется «чувствовать себя несчастным»?
Я больше не хочу. Пожалуйста, не надо, не вынуждайте меня снова это испытывать.
А где вообще мое место? Где мне покойно? Нет, только не здесь, где на нее давит благотворительность дяди с тетей. И уж безусловно, не с Тьеном. И не с отцом. С… Майлзом? Да, в его обществе ей бывало спокойно – не часто, но спокойно, как на морской глубине. А иногда ей очень хотелось огреть его кирпичом. Так какой же Майлз – настоящий Майлз? И какая настоящая Катриона, если уж на то пошло?
Ответ напрашивался сам собой и пугал до полусмерти. Но она уже сделала один раз неправильный выбор. Она ничего не понимает во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, она уже это блистательно доказала.
Кэт снова повернулась к комму. Записка. Сопроводительная записка к планам парка.
А по-моему, они говорят сами за себя, разве нет?
Она нажала кнопку «отправить» и отправилась наверх, чтобы задернуть занавески и прямо в одежде завалиться в постель до самого ужина.
Майлз вполз в библиотеку, сжимая в трясущихся пальцах чашку слабого чая. Сегодня вечером свет здесь был слишком ярким. Может, стоило поискать убежище где-нибудь в углу гаража? Одно ясно – валяться в кровати, закрывшись с головой одеялом, надоело до смерти. Дня напролет вполне достаточно.
Он резко остановился, пролив теплый чай себе на руку. За защищенным коммом сидел отец, а мать устроилась за столом, на котором лежали несколько книг и куча распечаток. Оба посмотрели на него и улыбнулись. Вполне достаточно, чтобы развернуться и броситься бежать.
– Добрый вечер, – выдавил он, прополз мимо родителей к любимому стулу и осторожно опустился на сиденье.
– Добрый вечер, Майлз, – ответила мать.
Отец перевел комм в режим ожидания и с любопытством посмотрел на него.
– Как прошел полет с Зергияра? – продолжил Майлз, помолчав примерно минуту.
– Без всяких хлопот, вполне удачно, – ответила мать. – Если не считать конца путешествия.
– А… это… – промямлил Майлз, мрачно глядя в чашку.
Родители по доброте душевной игнорировали его несколько минут, но то, над чем каждый из них работал, явно перестало их интересовать. Однако никто не ушел.
– Тебя не было за завтраком, – сказала наконец графиня. – И за обедом. И за ужином.
– Утром я еще был маловменяем, – буркнул Майлз. – И вряд ли являлся приятным собеседником.
– Пим так и сообщил, – кивнул граф.
– Надеюсь, ты с этим покончил? – строго добавила графиня.
