Маг встряхнул головой, прогоняя тяжелые воспоминания. Они до сих пор причиняли ему слишком сильную боль. Что это с ним сегодня? Вместо того чтобы завершить дело всей жизни, он копался в памяти. Наверное, причина тому — наступление нового этапа в его судьбе. Мысли Вериллия совершили плавный виток. Мальчик, Рик… Нет, все же принцесса ему не пара, хоть и сильна. Он достоин большего. Ну да ничего. Он умный юноша, очень умный. Скоро сам все поймет. Увидит, чего стоит его возлюбленная. Вериллий предугадывал дальнейшие действия Дарианны. Во всяком случае, знал, что делал бы сам на ее месте. Но все это скоро потеряет смысл. Карта Аматы примет новый вид. Перестанут существовать страны, народы, а может быть, и целые континенты… Центром мира, средоточием абсолютной власти станет Виндор. А он, Вериллий Фламиер, будет его господином. Господином мира. Или миров. Мальчик поймет, рядом с кем его настоящее место. Из него получится хороший наследник.
Медлить больше было нельзя. Неизвестно, сколько времени маги Совета могли удерживать оборону здания. Вериллий ласково провел ладонью по камню плиты с орочьими письменами. Последние знаки прочитаны, последние символы разгаданы. Он подошел к висящему на стене зеркалу, сделал глубокий вдох и, глядя на собственное отражение, нараспев принялся произносить длинное заклинание на гортанном чужом языке. Слова острыми осколками впивались в тело, причиняя невыносимые страдания, душа ощущала холод бездны, сознание корчилось от невидимого прикосновения скользких щупальцев чуждых сущностей. Наконец с губ тяжелым грузом упала заключительная фраза, и Вериллий вздрогнул от дикой боли, опалившей грудь. По спине стекал холодный пот, в глазах потемнело, горло сжимали жуткие спазмы. Плита с орочьими письменами, отдав свою тайну, рассыпалась в прах. Немного придя в себя, чародей расстегнул рубаху. На его груди алел символ всевластия — четырехлучевая звезда. Маг рассмеялся, с трудом выталкивая из себя сухие кашляющие звуки. Вот он, Вериллий Фламиер, повелитель богов! А теперь надо уйти. Затаиться и посмотреть, как будет развиваться выдуманная им игра. Мальчику ничто не грозит. Волшебник повторял эту фразу каждый день, словно молитву или заклинание. Мальчику ничто не грозит…
Легким мановением руки он заставил разверзнуться посредине комнаты каменный пол. Внизу открылся широкий подземный ход. Не спеша, Вериллий спустился по крутой лестнице… Потом оглянулся. Пошутить на прощание? Да, пожалуй, нужно усложнить задачу. Легкий шепот вызвал невидимое сотрясение слоев междумирья. Вот так. Два маленьких безобидных мотылька. Две самые слабые сущности. Пусть мальчик позабавится и отточит мастерство. Посмеиваясь, Вериллий Фламиер двинулся по тоннелю, уводящему его все дальше от центра Виндора. Каждый его шаг сопровождался грохотом камней, заваливающих подземный ход.
14
Просторная поляна, на которой возвышался священный вечный дуб, сияла золотом. Эльфийские маги вызолотили снег в честь великого события — принятия диадемы власти. Самые родовитые жители Аллирила, удостоившиеся чести присутствовать на церемонии, заняли места по краям поляны, уступив ее середину Кругу владык. Теперь их было десятеро — эльфы Дома Рубиновой луны еще не оправились от ужаса последних событий, так и не сумев решить, кому отдать право власти. Рил'Сириэлле не оставила письма с последней волей, и никогда не говорила, кого она считает достойным преемником. Прямых наследников у нее не было, по закону в таких случаях решение оставалось за старейшинами Дома. Десять владык стояли, образовав круг, в центре которого находилась Кай'Меллианир. Девушка была прелестна в своем искреннем волнении, глаза влажно блестели от обуревающих ее чувств. Когда она произносила ритуальную фразу-обещание посвятить свою жизнь служению Аллирилу, ее нежный голосок дрогнул, а слезы, не удержавшись в прозрачных озерах глаз, потекли по щекам. Как только прозвучало последнее слово, в воздухе появилась диадема власти и мягко опустилась на голову Мелли: Аллирил принял клятву. Мей'Клилли не сводил влюбленного взгляда с одухотворенного лица девушки. «Надо будет и его убирать», — хладнокровно отметил про себя Тай. Конечно, Мелли была влюблена в главу Дома Хрустального дождя. Казалось, она просто не видит вокруг никого, кроме Элл'Ситайара. Сразу же после церемонии принятия диадемы должна была состояться их помолвка. А ровно через неделю была назначена свадьба. Тай не желал долго ждать. Но потом… кто знает? Мей'Клилли юн, хорош собой. Не потянется ли сердце Мелли к такому же, как она, восторженному, порывистому и романтичному существу? Тай очень хорошо знал, каким влиянием на женщину может обладать любовник. Недаром он сам несколько веков пребывал в этой роли. Хотя, видит Брижитта, никогда не желал ее. Невольно он сравнивал Мелли с ее покойной тетушкой. Новоиспеченная Светозарная была свежа, непосредственна и добра. Но он никогда не испытает к ней и сотой доли той гаммы чувств, которые кипели в его душе, когда он был с Кай'Велианир.
Как же он любил эту женщину! С первого взгляда, с первого вздоха. Он даже не знал, когда это началось, потому что, сколько помнил себя, столько и любил. Даже будучи ребенком, он уже знал, что предназначен только для нее. Тай боготворил ее, обожал, счастлив был уже тем, что дышит с ней одним воздухом. Готов был часами сидеть у ее ног и перебирать струны кифары ради одной мимолетной улыбки. Ее благосклонный взгляд наполнял душу невыразимой радостью, окрылял, делал мир ярким и прекрасным. Все песни Тая, все его баллады были посвящены ей, только ей одной. Да что песни? Вся его жизнь принадлежала ей. Конечно, он знал, что Лиа помолвлена с другим. И даже ни на что не надеялся. Ему было достаточно видеть ее, дарить свои песни, служить ей. И все же чем ближе становился день свадьбы, тем печальнее звучали баллады Элл'Ситайара, тем больше надрывной тоски было в его музыке. Но однажды утром, все еще пребывая в неге полусна, он ощутил на лице чье-то осторожное прикосновение. Открыв глаза, Тай не поверил увиденному: на краю постели сидела Лиа. Сначала он подумал, что все еще спит. Но девушка развеяла все его сомнения поцелуем. «Я знаю, ты любишь меня», — вот все, что она сказала тогда. Тай стал ее первым мужчиной. Он был невозможно, невероятно счастлив. Правда, Лиа ни разу не говорила ему о своих чувствах, но юноша верил: она отвечает ему взаимностью. Зачем слова, когда любовь так огромна и всепоглощающа, что проявляется в каждом взгляде, в каждом движении? Он был твердо убежден: теперь ненавистная свадьба не состоится. Лиа не может принадлежать Дану, и она обязательно признается в этом родителям. Но девушка не торопилась раскрывать тайну их связи. Каждый день она приходила к Таю и проводила с ним время, принимая его любовь, ласки и поклонение. Юноша ни о чем ее не спрашивал, боясь оскорбить недоверием. Но время шло, ничего не менялось, и накануне брачного торжества Тай нашел в себе силы задать тревожащий его вопрос. Ответ ошеломил его, в одно мгновение низвергнув с вершины блаженства в пучину разочарования. «Ничего изменить нельзя, — спокойно произнесла Лиа, — я выйду замуж за Рил'Даниэлле. Так решили родители, так требует традиция. Именно Дан достоин носить имя рода Кай». Тай долго молчал, пытаясь осознать сказанное. Единственное слово, которое он сумел прошептать сквозь судорогу, сводившую горло: «Зачем?…» «Я хотела познать любовь, — сказала Лиа, — Дан тоже любит меня, но как-то спокойно, рассудительно, ровно. Ты же сгорал от страсти, сходил с ума, поклонялся мне как божеству. Я решила, что моим первым мужчиной должен быть ты. Не нужно так убиваться, — добавила она, заметив, как изменилось лицо Тая. — Ведь я не прогоняю тебя. Ты будешь рядом. Всегда».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
