За почти сутки город потерял пятьдесят воинов. Это несоизмеримо мало по сравнению с тем, сколько умирало тарков, но для небольшой лоримской армии пятьдесят воинов — это были огромные потери для одного дня осады. Если так будет продолжаться, то после месяца непрерывных боёв больше некому будет защищать город. А тарки всё приходили и приходили, всё новые и новые стаи вливались в основную орду. Создавалось впечатление, что вожаки тарков посылают на штурм только малую часть своих воинов. Казалось, будто они ждут кого-то или чего-то, что бы за один раз покончить, с крепко засевшими за крепостными стенами, людьми… Может они ждут, того Тёмного мага, о котором говорили мирольмцы. Валдо сказывал, что тарки точно также вели себя пока не пришел Тёмный, ну, а что было потом, говорить уже более не хотелось.
Сегодняшнее утро прошло без нападений, много сотен тарков погибло за ночь, и под утро. Перестав нападать, орда, устроила кровавое пиршество, растащив из-под стен тела погибших. Икер дал команду стрелкам не стрелять по тем тварям, что пришли за своими погибшими, иначе потом город задохнётся от смрада мертвечины, а это паразиты и болезни.
Удивляло так же, как такое огромное число голодных тарков не перебило друг друга? Ведь для такого количества зверей нужно было иметь очень много пищи. Армия, не имеющая обоза постепенно превращается в кучки голодных оборванцев и мародеров. Каждый вождь, собирающийся в поход, знает, — что без обоза и припасов его воины много не навоюют. Тарки же, словно, громадный поток повиновался чьей-то невидимой руке. Разведчики доносили, что орда постоянно пополняется, мелкие стайки тварей, как ручейки втекали со всех сторон в море орды…
Заинтересованные странным поведением людей несколько любопытных, скорее всего молодых, тарков, отделилось от основной массы. Сначала несмело, а потом все быстрее, они понеслись на своих коротеньких кривых лапках, опираясь на длинные передние, к застывшим на месте недалеко от стены, людям. Увидев добычу ближе, тарки ревя и завывая, припустили еще быстрее. Забыв об осторожности, они неслись в предвкушении скорого насыщения сладким тёплым мясом человека.
Первым не выдержал толстый Велим. Видя, как приближаются клыкастые твари, он, бросив щит, побежал вдоль рва, пытаясь добраться до моря. Несколько тварей отделившись от основной стаи, погнались наперерез, убегающему визжащему панну. Велим, не успевал уйти от погони, он, тонко вереща, пытался убежать от смерти. Первая тварь настигла приговорённого у кромки рва, тарк с размаху опустил свою длинную лапу на голову убегающего. Панн захлебнулся визгом, твари рвали его тело, огрызаясь друг на друга, так и добив свою добычу.
Вдруг со стены оторвалась стрела с серым совиным оперением и, сделав высокую дугу, вонзилась точно в сердце всё еще живого терзаемого голодными тварями человека. Стрела, пущенная с почти трёхсот шагов, принесла пощаду предателю, обрекшему когда-то на смерть многих славных воинов…
Тем временем, не видевшие кончины, убежавшего Велима, обреченные, приготовились к отражению атаки, набегающих на них волны тарков. Икер насчитал два десятка особей, и от леса почуяв запах, свежей крови, торопились еще звери, видимо им не досталось этой ночью ничего.
Завязался бой. Олав Рысь, один из лучших дружинников Валдо, прикрываясь щитом, успевая защищать пришедшего в себя и неумело державшего в руках оружие отца. Схватка ещё как следует, не началась, а у ног дружинника уже лежало тело сраженного тарка. Так получилось, что Олав и его отец, были оттеснены от троих других паннов. Твари, потеряв еще одного соплеменника, решив оставить на потом опасного человека, так легко их убивающего, насели на троих менее умелых людей. Первым, зацепленный длинной когтистой лапой упал Данут, маленький и щуплый панн, он так и не понял, откуда пришла смерть. Мощным ударом дубины ему раскроили череп, не помог даже искусно выкованный шлем. Оставшиеся панны, потеряв третьего, быстро скрылись в гуще больших волосатых тел. Тарки их разорвали на куски, так и не потеряв ни одного из своих сородичей.
Олав отвлекшись на тарка пытающегося огреть его тяжелой палицей по спине, потерял из виду отца, чем немедленно воспользовались остальные твари. Рыжеус уже выдохшийся за время скоротечной схватки на мгновение, опустил щит и тут же пропустил сильный удар когтистой лапы, снесшей ему пол лица.
Олав Рысь видя смерть отца с криком отчаяния и боли бросился нанося быстрые рубящие удары на убившего того тарка. Тварь, изрубленная озверевшим воином, лежала у ног смывшего свой позор Рипея Рыжеуса. Стоя над телом погибшего отца, Олав, чувствовал, как штанина его левой ноги намокла и как из его бедра толчками выходит кровь, унося с собой по капельке жизнь.
Тарки рыча и скалясь, окружали раненного воина, метавшегося и жалящего направо и налево их тела, своим острым клинком. Из раны нанесенной ему чьей-то когтистой лапой, сильный поток крови прекратился, принеся с собой слабость и апатию. Перед глазами Олава, скалящиеся морды тарков слились в один нескончаемый миг. Рысь, уже не видя своих врагов, слепо, налившимися свинцом руками, пытался достать до ближайшего врага. Он уже не чувствовал, как его непритомное тело упало рядом с мертвым отцом. Он не видел, как со стен летели сотни стрел, разя подбиравшихся к нему тварей. Он не видел как твари, находившиеся сзади, когда он был еще на ногах, умирали от смертельных укусов точных стрел с совиным оперением. Он уже не мог видеть, как опустились ворота и как его воевода, Валдо Белоус, с еще несколькими воями быстро подняв его безжизненное тело на плечо, возвращаются в городище. Они стояли тогда с воеводой плечом к плечу, сражаясь в том бою у ворот Мирольма. В том бою, из которого так позорно сбежал его отец. В том бою, в котором погибли его товарищи от палиц и клыков тарков, ударивших им в спину. Уходя за Берег, Олав улыбаясь, еле слышно прошептал:
— Очищен…
Небесный диск Шруко своими теплыми яркими лучами, согревал скалы. Нагревая камни, к середине дня делая их похожими на тёплые тела громадных зверей.
Ксур очень любил греться на горячих камнях. Он, часто выбираясь из своего логова, устроенного им в высоких верхушках скал, подолгу лежал на прогретых утёсах. Но сейчас вместо лежания на камнях, ему приходилось красться по тёмному холодному лесу, постоянно вздрагивая и прислушиваясь своими широкими ушами к малейшим шорохам или звукам. Ксур был ещё совсем молодым гроллом, только недавно отделившимся от матери. Она говорила, что самый мелкий и самый слабый из её последнего помёта Ксур не проживёт и до середины зимы, оставшись наедине с лесом. Вспоминая её слова, маленький гролл, частенько злорадно хихикал, прижимая к своей мелкой клыкастой пасти свою когтистую трёхпалую лапку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
