— Интернациональная помощь? — ввернул кто-то. По залу пробежал смешок, но Молитвин остался бесстрастен.
— Может быть. Во всяком случае, никому не советую трогать этих… беленьких.
— Благодарю вас, господин Молитвин. — Ба-жанов встал, неторопливо повел широкими плечами. — Ваши, так сказать, пожелания мы по возможности учтем…
— Э-э, погоди, начальник! Пущай Ерпалыч до конца пояснит!
Я только моргнула. Надо же, мотоцикл заговорил! Знакомый мотоцикл! То-то этот бородач Молитвина «Ерпалычем» величает!
Кентавр грузно приподнялся, кулачищи ткнулись в синее сукно:
— Ты, Ерпалыч, не смотри, что они тут все молчат. Ни хрена здесь никто не понял! И я не понял! Выходит, чего, наш город — разумный, что ли? А если разумный, так поговорить бы с ним!
По залу прошел легкий гул. Я покосилась на шамана. А ведь действительно, устами китовраса истина глаголет!
— В какой-то мере это верно, — Молитвин задумался, бледные губы сжались. — Сейчас… Сейчас это разум младенца, поэтому вести переговоры будет несколько затруднительно. Однако вскоре такая возможность может представиться. Я ответил на ваш вопрос, Фол?
Ага, точно! Мотоцикл марки «Фол», помню! Кентавр почесал буйные кудри, хотел что-то сказать, но не решился.
— Продолжим! — Бажанов переложил бумаги на столе, окинул взглядом собравшихся. — Переходим к вопросу о продовольственном обеспечении…
Кабинет мне выделили на втором этаже, окнами на площадь. Баррикада у входа росла, матерела на глазах. С грузовиков сгружали мешки с песком. Я взглянула на небо — белые полосы, виденные мною утром, исчезли/но поверх них весело тянулись новые. Эти тоже не теряли времени даром. Походя подумалось, что полеты над городом запрещены, есть даже специальное постановление — правительственное. Я попыталась вспомнить его номер, но махнула рукой. Какое уж тут постановление! A la guerre, как известно…
В кабинете оказался стул, стол, электрический чайник, дисковый телефон (без проводов) и компьютер — пожилая «семерка», такая же, как у меня дома. Небогатый инвентарь у Прокурора Фонаря! Ладно, вначале телефон. Проводов нет, гудок странный, визгливый — но работает.
Из одиннадцати районных прокуратур откликнулись три. В двух — по трое сотрудников, в третьей — только сторож. Наше четырехэтажное здание молчало. Значит, сбежали все. Наверное, в эти минуты Никанор Семенович докладную строчит — ужасы здешние описывает. И Джека-Потрошителя помянет, что персонально работников прокуратуры ел да на рога поднимал, и белых обезьян, которые лично Никанора к царю преисподней Яме тащили — не дотащили.
Я положила трубку, задумалась и уже без всякой надежды позвонила в горотдел. Как там сказал Бажанов? Девять офицеров на весь город?
Как ни странно, жорики откликнулись сразу:
— Дежурный по городу старший сержант Петров слушает!
Не может быть! Ай да буян!
— Ричард Родионович? Это Гизело, из прокуратуры.
Молчание, затем изумленное:
— Эра Игнатьевна? Слушаю вас, госпожа старший следователь!
— Увы, нет, — вздохнула я. — Назначена прокурором города — исполняющей обязанности. Как там обстановка?
Опомнился Петров на удивление быстро, и через пару секунд из трубки полилось привычное: организация дежурств, сводка происшествий, назначения. То есть, конечно, привычного оказалось мало. Из офицеров-жориков в городе осталось хорошо бы девятеро — трое; все вакансии временно заполнены сержантским составом, организовано патрулирование силами граждан кентаврийской национальности, подготовка к эвакуации в разгаре, многие жители уходят сами, особенно из северной части города, в связи с чем все резервы направлены на охрану дорог и организацию движения.
Зато радовали сводки. За исключением двух корявых попыток разграбить пустые квартиры, больше происшествий не было. То ли местная шпана затаилась, то ли попросту из города рванула. Вместе с прокуратурой.
— Ясно, — подытожила я. — А как там ваш друг? Крайцман который.
Сводку по Малыжино я еще не видела. Да и успели ли ее вообще составить?
Трубка молчала, затем послышался тяжелый вздох:
— В госпитале Фимка. Кома у него, вывести не могут. Был у него утром. Тетя Марта… То есть гражданка Крайцман седая вся, не узнать.
Расспрашивать не стала. К сожалению, бедняга Изюмский и жертвы там, в подземелье, оказались не единственными, кому не повезло в тот страшный день.
С телефоном было покончено, и я занялась бумагами. Разобраться в этой (черт ногу сломит!) правовой самодеятельности господина Бажанова оказалось мудрено. С запросом в Конституционный суд дело тоже не ладилось — требовались точные ссылки на кучу законов. Я включила компьютер. Модем в нем имелся, старенький, на 57.600, но — сойдет. Кабель нашелся в ящике стола. Подсоединить его к телефону без проводов и начертать знак соединения было делом одной минуты. Если сработает…
Сработало! Я нырнула в бездонный омут Интернета — и мигом забыла о сервере Конституционного суда, куда первоначально целилась.
Мир гудел. Нет, не гудел. Это слово слишком слабо передавало то, что доносилось со всех концов. Вопрос об импичменте президента США, попытка военного переворота в Индии, смертники-камикадзе атакуют императорский дворец в Токио, всеобщее восстание на Тибете во главе с далай-ламой Тензином Гьяцо XIV, престарелым лауреатом Нобелевской премии мира; еще одна попытка импичмента — но уже нашего президента. Нижняя палата категорически отказалась утвердить Указ № 1400…
Что ж, как аукнулось… Но, увы, это оказалось не все.
…Пандемия «болезни легионеров» в пяти" штатах США, чудовищной силы ураган у берегов Китая, остров Окинава под ударами цунами, саранча в Бразилии, Амазония исчезла под волнами, землетрясение на юге Франции, в Марселе — тысячи жертв и тоже опасность эпидемии…
Я отвела глаза от страшных сводок. Стихия? Увы, нет. Даже я способна понять такое. Мы, люди, переступили границу. Второе Грехопадение, как сказал бы несчастный отец Александр. Неужели он оказался прав?
Или это — только начало?
«И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»
По экрану медленно переливались цветные сполохи, а за окном уже чернел ранний мартовский вечер. Затылок ныл, не помогли даже таблетки пенталгина — две подряд. Все, что можно сделать, — сделано. Прокурор Фонаря потрудилась на славу. Запрос лежит в Конституционном суде (как выяснилось, третий за последние четверо суток), бажановские бумаги приведены в относительно божеский вид, изловлены двое мальчишек-практикантов и назначены моими заместителями (посмеяться бы, да не смешно!).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
