Антон плечами, — мой друг Боря тоже загипнотизирован. Как думаешь, что чувствовал я, когда он схватил меня, собрался отправить в плен и сказал, что ненавидит меня, а Эрамгедона обожает?
Аня на это ничего не ответила, только виновато вздохнула, продолжая нервно жевать губу.
— Ну ты объяснишь, почему ты считаешь себя ненужной? — повторил Антон вопрос.
Аня начала заикаться. Ее голос выдавал сильное волнение, раздирающее ее душу:
— Слабачка я и трусиха…Заступиться даже за себя не могу…Я сильно испугалась того великана, а ты даже глазом не моргнул, хоть он превосходил тебя во всем…Драться я не умею и никогда не научусь. Я даже ударить кого-либо не могу…Вреда причинить боюсь…
— Раит говорил, что в экстремальных ситуациях человек способен на то, о чем даже подумать не мог.
— Ну…было дело. Когда я Даниэлда кальяном ударила… — промямлила Аня, но это воспоминание настроение ей не подняло, — Сатис вон какая крутая. Дерется потрясающе, смелая, решительная…А я…Я этой миссии ничего не дам. Я буду лишней. Книжки только читать умею, а это нам победить Эрамгедона не поможет…На фоне Сатис я чувствую себя блеклой и пустой. Да я не удивлюсь, что ты полюбишь ее…Она способна покорить сердце, а я буду той, кто первым умрет в команде.
Антон мрачно сдвинул брови, услышав ее последние слова. Аня прижала к губам руки и начала грызть ногти. Заметив это, Антон тотчас схватил ее за руки и увидел, что ее ногти были до крови перегрызены.
— Хватит себя накручивать. Ты нужна миссии. Ты нужна мне, — сказал Антон и, обняв ее за лицо, провел пальцами по ее щекам, смахивая слезы. — ты просто волнуешься.
— Нет, — покачала головой Аня, — даже Леша твердил мне, что я трусиха. Ему такие не нравятся. Сатис выглядит лучше на фоне меня. Она очень красивая. И ты тоже скоро это поймешь и бросишь меня.
— Глупости не неси. Я не Леша, и Сатис мне не нужна. Ты не хуже ее, ты по-своему ее лучше. У тебя есть свои достоинства, которые делают тебя по-своему хорошей. Нашла кого слушать, мнение Леши — не истина.
Договорив, Антон заключил ее в объятия. Аня протестовала, пытаясь выбраться из плена его рук, но потом прижалась плотно, продолжая слабо трястись.
— Если ты была бы бесполезной, Эрамгедон не сделал бы тебя Нежелательным лицом, — не подумав, сказал Антон, но Ане легче от этого не стало, — я тоже много чего боюсь, поэтому симуляция нужна нам, чтобы научиться контролировать страхи. Твой результат не является худшим, худших результатов нет, у каждого он индивидуальный.
Аня все равно пропускала эти слова мимо ушей, продолжая сравнивать себя с Сатис.
Антон обнял лицо Ани и начал тихо шептать, наблюдая, как расширялись и сужались ее зрачки.
— Ты в школе была хорошисткой, значит не глупа. Ты любишь читать, значит стремишься получать знания. Ты любишь фантазировать, значит у тебя богатое воображение. Ты боишься причинить кому-то боль, значит ты очень добрая. Ты не умеешь за себя заступаться, значит ты хрупкая. Ты плачешь, а это говорит о том, что у тебя есть чувства. Эти качества делают тебя прекрасной, особенно для меня.
Она подняла на парня опухшие глаза. Антон наклонился к ней поближе и, не сводя взгляда, произнес:
— И хватит говорить, что я тебя брошу и променяю на Сатис. Я не бабник. И она старше меня и выше ростом. Мне такие не нравятся. Да и она инопланетянка для меня. Ее навыки самообороны пригодятся миссии, и для меня она просто часть команды. — Антон произнес это откровенно и громко, что Аня, не выдержав, снова расплакалась.
— Прости, я слишком сентиментальна. — она слабо улыбнулась Антону, и парень улыбнулся ей в ответ и смахнул слезинки с ее глаз.
Девушка подняла взгляд на небо, и Антон увидел, как в ее больших темных глазах сияло отражение звезд.
— Красиво, не так ли? Я всегда хотела увидеть эту туманность своими глазами. Но видела только в осознанных снах.
Антон ей улыбнулся, обрадовавшись тому, что она наконец успокоилась. Дрожь перестала сводить ее тело. Аня смотрела на небо и восторженными глазами рассматривала каждую сияющую точку на бездонном куполе.
— А ты не думал о том, где мы будем жить, если нам удастся победить Эрамгедона?
Этот вопрос сбил Антона с мыслей. Он даже не задумывался о том, какая у него будет жизнь после победы…Если выживет еще…
— Я бы вернулся на Землю проведать приемную семью. Возможно, потом отправился бы с папой искать своих сестер. Связал бы свою жизнь с наукой, как и хотел… А ты?
Аня посмотрела на парня и широко улыбнулась:
— Напишу книгу о нашем приключении.
Глава 21
Темница замка представляла собой не только место, куда запирают узников выжидать последние часы своей жизни перед тем, как им придется сразиться со страшными монстрами на арене, но и персонал замка. И все живущие здесь сходят с ума, кроме стражников.
По всей темнице царили мгла, безнадежность и серость. По стенам были развешены крохотные светильники в виде черепов, из чьих глаз исходили длинные красные лучи, адским светом освещая коридоры.
В одной камере, чья дверь была полностью намертво закрыта, сидел на холодном полу Стафан. Камера утопала в темноте, только крошечный кусочек света тускло освещал пол, исходя из круглого окна двери. Со всех сторон веяло холодом и сыростью. Ноги Стафана окоченели, ему было тяжело шевелиться. По его привязанным рукам бегали крохотные пауки, но Стафан был настолько истощен, что ему не хватало сил отмахнуть рукой армию ползучих противных насекомых. Металлические кандалы врезались ему в кожу и сильно впились к костям, но Стафан уже привык к такому ощущению. Он, прислонившись к грязной стене, испачканной сажей, поднял голову вверх. Закрыв глаза, размышлял над тем, как обстоят дела на Орионе, смогли ли его сын и другие встретиться с Верховным лидером и началась ли миссия. Внутри Стафана горела теплая надежда о том, что Антон с другими готовиться к трудностям и опасностям, какие будут их ждать в далеких мирах, и что они справятся с этим и смогут уничтожить Эрамгедона…Но слезы отчаяния лились из глаз, ведь он вновь потерял своего сына, потерял теплое воспоминание о том, что есть смысл еще жить. Но Стафан искренне верил в то, что еще встретится со своим мальчиком. И что вместе с ним найдет оставшихся двух дочерей.
Вера не давала ему сойти с ума. Вера давала ему надежду. Стафан жил только верой. Но с каждым днем вера потихоньку угасала внутри
