— А вы смелая девушка, — подобрал тем временем Ансар новый комплимент. — Другие на вашем месте пугались того, что с ними может случиться. И потому это с ними всегда случалось…
— Спасибо за предупреждение, — кивнула Оля. — А что, вас чужой страх и растерянность только возбуждают? У вас тут до меня были другие девушки? И все, как одна, пугались?
Охранники заулыбались, оживленно переглянулись.
— У нас тут кто только не был, — сообщил ей Муса. — И у всех душа уходила в пятки.
— А ваши душа за это угодит в Эдем, где вас ожидают гурии… Скажите, а этот мальчик, Сережа Капустин, тоже был у вас? — спросила Оля.
— Этот, который случайно погиб, когда за него пришел выкуп? — сморщил лоб Ансар, припоминая.
Он подошел к бару в стене возле камина, открыл его, достал бутылку виски и содовую, вопросительно взглянул на Олю.
— Спасибо, мне просто содовую… А кстати, что за вкусные запахи доносятся из вашей кухни, я могу узнать? — Она потянула своим чуть вздернутым носиком.
— Это наш сюрприз, — приложил руку к сердцу Ансар. — Традиционная кавказская кухня для дорогой гостьи.
— Так вот, я о том самом Сереже Капустине, которого не дождалась его мама, — сказала Оля, допив из фужера. — Мы приехали сюда делать о нем репортаж. Правду говорят, будто он взорвал себя и своих мучителей гранатой? — Она пристально смотрела на Ансара. — Хотя официальная версия, тут вы правы, гласит, будто с ним произошел несчастный случай. Не с вашей ли подачи? И он, кстати говоря, тоже считался вашим гостем? Его также встречали и угощали. Да?
Они озадаченно переглянулись.
— Оля, — помотал головой Ансар. — Что ты с нами делаешь… Не буди в нас зверя. Лучше не надо. И думай, что говоришь. Мы к тебе со всем уважением, мы тебя боготворим! Пока еще боготворим… Я правильно говорю? — Ансар повысил голос и грозно оглядел своих боевиков.
Те дружно, хотя и не сразу, будто опомнившись, закивали головами.
— И мы не желаем ничего делать силой против твоего желания. Но и ты не принуждай нас к насилию, хорошо? Как говорят русские: не буди лихо, пока тихо, я правильно говорю?
Она пожала плечами.
— Конечно, в гости просто так к нам сами не приезжают, — продолжал он. — Особенно из России. Особенно такие знаменитые красавицы, как ты. Но и ты веди себя адекватно своему статусу. Ты приехала сюда делать материал об этом несчастном мальчике, ну так делай! Но не здесь. У меня ты гость, а не тележурналистка. И потому не задавай лишних вопросов.
— Ничего вы мне не сделаете, — махнула она рукой. — Вам за меня просто меньше заплатят, если товар будет порченый… Ладно, где моя комната или яма, уж не знаю.
— Обижаешь… — покачал головой Ансар.
— Я хочу отдохнуть. И ключ, пожалуйста, чтобы я могла запереться.
— Как скажешь. А поужинать с нами не хочешь? — спросил Ансар.
— Нет, — мотнула она головой. — Суньте мне тарелку под дверь, если попрошу. А сейчас я хочу спать.
Через некоторое время Ансар подошел к двери ее комнаты и прислушался. Оттуда доносился сдавленный плач.
24
— Федя, она у нас, — сказал Ансар Колобову, позвонив рано утром по телефону.
— Мы это уже знаем.
— Ну да, у тебя везде свои люди… скажи, что это такое, опять не могу Грише дозвониться! У него три сотовых, и все заняты! Никак со своей новой бабой не наговорится? Можно дела делать с таким человеком?
— Не возмущайся, остынь. Скажи мне, я ему передам.
— Слушай, мне мои ребята условие поставили. Короче, меньше, чем о десяти миллионах, не может быть речи. Придется им набросить гонорар за вредность. Вы там хоть понимаете, каких моральных усилий стоит им сдерживать свои пылкие чувства? Они же молодые и горячие южные люди! Они у меня всю ночь не спали, только ворочались! А она вчера нам нагрубила! Вопросы задает, как перед телекамерой! И к тому же учти общественный резонанс.
— А никакого резонанса пока нет, — спокойно ответил Колобов. — Кто об этом знает? Григорий Иванович его только готовит, со своим каналом. Это станет известно широкой общественности… — Он посмотрел на часы. — Ровно через пятнадцать минут мы дадим первое сообщение о случившемся по РТВ в новостях. А ты уже торгуешься. Ты что, не можешь объяснить своим джигитам, в чем состоит их выбор? Или хорошие бабки, а значит, хорошие бабы каждому, или одна хорошая баба на всех, но уже без бабок.
— Все они понимают, — вздохнул Ансар. — Но это легко говорить, когда не видишь ее вблизи…
— Вы с ней там как обращаетесь?
— Обижаешь, дорогой…
— Сейчас главное, чтобы ее не обидели. Например, она в состоянии дать эксклюзивное интервью нашему каналу, если это потребуется?
— Если хорошо ее попросите… Но она еще спит.
— Пусть выспится. Хорошо, я сейчас передам все Григорию Ивановичу, а он примет решение.
Когда Колобов вошел без стука в кабинет Забельского, тот действительно разговаривал по двум сотовым одновременно. Он пожал плечами, показав на телефоны, потом кивнул головой на стул.
— Саша, я не хочу даже об этом слышать! — возбужденно говорил Забельский. — Их не нужно отталкивать, с ними надо постоянно разговаривать и постараться понять, чего они на самом деле хотят! Думаешь, мне это хочется? А что делать? Что делать, я тебя спрашиваю? Это я не вам, Аркадий Львович… — сказал он в другую трубку. — Это я Саше. Да… да… Но вы действительно не хотели принимать Сашу? Вот не ожидал от вас… Вы же взрослый, цивилизованный человек! Но тогда прямо сейчас с ним и поговорите! Получаса вам хватит? За мой счет, между прочим…
Он сложил оба мобильника вместе, приложив микрофоны к динамикам, и только после этого взглянул на Колобова.
— Пусть поговорят. Федя, извини, бога ради… — Он приложил руку к сердцу. — Но они оба просто достали меня своей упертостью! Люди совершенно не умеют и не хотят искать и находить компромиссы! Что у тебя за вид такой? Ты плохо спал?
— Нормально, — кивнул Колобов. — Есть три новости, плохая и хорошая и одна на ваш вкус. Начнем с плохой. ФСБ передает дело о прослушке и о том, что было связано с гибелью Бородина и Рощина, в Генпрокуратуру. Уже есть решение. Расследовать будут вместе.
— Пусть расследуют, — кивнул Забельский. — Дело благое, нас не касается… Главное, что оно совместное. Тем более одних уж нет, а те далече… Агеев уже подал рапорт с просьбой об отставке?
— Больше того. Его отставку уже приняли.
— Хороший знак. Вернее, шаг в нужном направлении.
— Но его еще потаскают по комиссиям… — заметил Колобов.
— И пусть таскают, — снова согласился Григорий Иванович. — Ему это полезно. А кто решил о совместном расследовании?
— Таково было решение, принятое на коллегии ФСБ.
— Понятно, решили очистить свои стройные и сплоченные ряды. Ну и черт с ними. А хорошая новость?
— Только что звонил Ансар…
— Наверняка, глотая слюну, он радостно сообщил, что Оленька сейчас у него… Я прав? Как они там с ней обращаются? Ты их хорошо предупредил?
— Предупредил, — заверил Колобов. — Да он и сам все прекрасно понимает. Интересно другое. Это о третьей новости, чей знак на ваше усмотрение. Он не мог до вас дозвониться и в сердцах сказал, что, наверно, вы все время разговариваете с новой бабой…
— Так и сказал? — вскинул брови Забельский. — Он имеет в виду Зину? Ну и что? Она полчаса была у меня, сделала укол и уехала… Но вечером обещала поплавать со мной в бассейне.
— Вы не поняли. Откуда ему там, в гордой и независимой Ичкерии, знать, что у вас появилась новая пассия?
— Ах вот оно что… Ты хочешь сказать…
— Да, именно это я хочу сказать.
Колобов достал из внутреннего кармана пиджака аудиокассету и вставил ее в диктофон.
— Подожди, Федя! — простер к нему руку Забельский. — Это подождет, сначала будь добр, там возле тебя пульт, включи мой канал. Как раз сейчас Света должна сказать всей стране о насильственном захвате ее коллеги и нашей общей любимицы Оли Замятиной и ее съемочной группы в качестве заложников… — Забельский говорил это, читая с текст с листка, лежавшего перед ним. — Я сам это для нее писал, представляешь? Я им так сказал: не нужно излишней драматизации, только констатация факта! И не помешает чуть дрогнуть голосом от внутреннего переживания! Ты бы видел, что они там до меня понаписали… Можно было подумать, будто началась ядерная война.
Колобов включил телевизор, и пока Света Зиновьева читала, он шевелил губами и кивал головой, глядя в свой листок.
— Ну, кажется, все нормально… — удовлетворенно сказал он, откинувшись на спинку кресла. — Интересно, кто позвонит мне первым, Корецкий или Анисимов.
— Сейчас они переговариваются друг с другом, — хмыкнул Колобов. — Вырабатывают общую линию поведения для разговора с вами.
— Пожалуй, — пробормотал Григорий Иванович. — Ты страшный человек, Федор Андреевич. Хорошо, что ты в моей команде, а не в другой… Так что там у тебя записано? Вернее, о ком на этот раз?
