– Теперь это не должно иметь для вас ровно никакого значения. Дважды в один колодец, как в первый раз, не плюнешь, – сказал Сько-Йропень, доброжелательно глядя на Кролика. – Забудьте о ней, я вам советую… Слушайте, а вы были когда-нибудь счастливы? – неожиданно спросил он.
– Наверное. Когда я был счастлив, я, конечно, знал, что я счастлив. Но теперь, когда я глубоко несчастлив, я уже просто не помню, что было со мной, когда я был счастлив, – быстро пробормотал Кролик.
– Это плохо, что вы забываете самое хорошее, что с вами было, – по-отечески пожурил Кролика Сько-Йропень.
– Зато я забываю также самое плохое, – возразил Кролик.
– А это еще хуже, – заупрямился Сько-Йропень. – Из-за этого вы будете каждый раз попадать в одну и ту же ловушку, – пояснил он.
– Так что же с моей Кролихой? – поинтересовался Кролик.
– Она счастлива. Ей хорошо и без вас, – ответил Сько-Йропень.
– Ей не может быть хорошо без меня! – возразил на это опечаленный Кролик. – Ведь мне без нее так плохо!
– Как удачно! – воскликнул Сько-Йропень.
– Что вы говорите? – удивился Кролик.
– Вы просто забываете закон Искаженного Мира: если вам плохо, значит, кому-то сейчас хорошо! – пояснил Сько-Йропень, похрюкивая от непонятного возбуждения.
– Если так, – решительно сказал Кролик, – я не согласен, чтобы сейчас Кролихе было с кем-то хорошо!
– Что с того? Раз вы допустили какую-то ошибку – вы должны страдать, – не отступал Сько-Йропень. – Все подачки судьбы надо схватывать на лету! Существо, которое упустило свое счастье, должно страдать особо. Ничего тут не поделаешь, привыкайте теперь к страданию! Перенесенное страдание придаст вам силы для того, чтобы вынести новые и новые страдания, – заговорил он нараспев.
– Вы думаете так? – совсем уже смутился и опечалился Кролик, отчего Сько-Йропень просто просиял.
– Неужели я не смогу вернуть расположение Кролихи?
– спросил он.
– Да бросьте вы, это невозможно! – беспечно ответил Сько-Йропень, снова пуская на бротенбруты слюну. Но вы не расстраивайтесь! Утешайте себя мыслью о том, что если вам плохо, то кому-то, наоборот, хорошо! – восторженно возопил он.
– Скажите, а куда она все-таки пошла? – спросил Кролик.
– Мне бы ваши проблемы, – отмахнулся Сько-Йропень, обнаружив, что заросли бротенбрутов уже полностью им уничтожены. – В любом случае, я дал вам хороший совет, – напомнил он.
– Мне не нужны ваши советы! Мне надо знать, где я могу найти свою Кролиху! – напомнил ему Кролик.
– О чем можно говорить с Существом, которое не прислушивается к моим дельным советам? – обиженно пробурчал Сько-Йропень, отчего шипы на его шкуре вздыбились во все стороны. – Оставьте меня, заросли бротенбрутов кончились, теперь я в печали…
– Но послушайте! О чем вы говорили с ней? Как она выглядела? – зачастил Кролик, глядя на удаляющегося Сько-Йропеня.
– Гм. Гм. Гм, – пробурчал Сько-Йропень и заколдобил вдаль по пересеченной местности.
Так он и исчез с глаз Кролика, пользуясь тем, что Законы Искаженного Мира не позволяют окликать кого бы-то ни было дважды.
«Мы затаились, чтобы не перенять частицу чужого, ибо все чужое разрушает тебя самого, – печально подумал Кролик. – Чего-то мы не сказали друг другу – значительно важного и теперь уже невозвратимого. Неужели любому Существу безразличны страдания и боль другого? Будет слишком обидно, если они оставят меня наедине с самим собой, с моими мыслями и тревогами. Я ведь могу натворить черт знает чего!»
Так думал Кролик, негодуя на безразличие счастливого Сько-Йропеня и не подозревая, что недостатка в Знакомцах у него, право, не будет, и он будет даже тяготиться этим.
В раздумье Кролик стал прорываться сквозь заросли одичавших ландышей и подснежников, чтобы выйти, по его разумению, к Главной дороге.
Кролик развил уже довольно приличную скорость своих прыжков, когда вдруг встал, как втоптанный, наткнувшись на злопамятного Мопселя…
– Ух! – вздохнула Наденька, – Хорошо, что автор предупредил меня о такой страшной сцене. Терпеть не могу страшных сцен. А этот Мопсель, так он, наверное, злопамятен!
Наденька вздыхала и, знай себе, вращала страницы, пока не перестала встречать это имя.
Кролик бежал так быстро, как не бегал, бывало, от собственной тени. Он едва успевал различать извилины дороги, но в то же время продолжал работать извилинами спинного мозга.
«Эге, – подумал Кролик, – если так долго бежать, может Земля кончиться! Пожалуй, мне следует остановиться и подождать того, кто бежит за мной – и у него уже узнать дорогу. Потому что лучше один раз увидеть, чем семь раз испугаться.»
Из вороха разбуженной и раздраженно шелестящей листвы вылетел взмыленный до кончика хвоста Сипроминц. Заскользив на лапах, он пронесся мимо Кролика, но потом вернулся и остановился прямо перед ним.
– Это вы Кролик, за которым я бегу вот уже тридцать семь минут? – задыхаясь от бега, спросил Сипроминц.
– Я не знаю, сколько вы за мной бежите и как вас зовут, но Кролик – это я, – честно ответил Кролик.
– Это хорошо, – похвалил Сипроминц, – это хорошо, что вы так быстро и проворно бегаете. Давненько я так не бегал, – пояснил он свою мысль.
– Д-да что вы, – засмущался Кролик, – Я н-ни-когда до этого не замечал за собой такого… Но если вы просто хотели побегать, то я охотно посмотрю, как это у вас получается… Может быть я вас видел где-нибудь раньше, если вы так внезапно и стремительно п-побежали за мной? – спросил он.
– Не исключено, что вы меня уже где-то видели, но я вас не видел никогда. Только поэтому и побежал за вами, – ответил Сипроминц. – Но я не смог бы этого сделать, если бы вы не убегали от меня, – пояснил он.
– Это все, конечно, очень интересно, – заинтересовался Кролик, – но не так интересно, как вас слушать… Если вы Сипроминц, то я бы вам не советовал убегать от меня, – нашелся он.
– Я действительно Сипроминц, – сознался Сипроминц, – это даже написано у меня на лбу, – и он показал Кролику знакомую надпись.
– Тогда Я убегу ОТ ВАС, – сообразил Кролик. – Вы не будете теперь преследовать меня? – спросил он.
– Законы Искажения не позволяют мне этого делать, – пожаловался Сипроминц. – Ведь я уже видел вас, потому что РАЗГОВАРИВАЛ с вами, – вздохнул он.
– Наоборот, – не удержался Кролик, – вы говорили со мной, потому что ВИДЕЛИ меня!
– Вы думаете так? Позвольте с вами не согласиться, – Сипроминц устроился поудобнее на задних лапах и продолжал. – Я разговаривал с вами, ПОТОМУ ЧТО ужасно люблю за кем-нибудь бегать. Интересно, как бы я стал разговаривать с вами, если бы вы…
– Довольно, – отмахнулся Кролик, – это все мне и так ясно до близорукости.
Сипроминц непонимающе уставился на Кролика.
– До свидания, хотя мне лучше будет вас больше не встречать и не видеть, – сказал Кролик. – Я так ужаснулся, когда вы так отчаянно побежали за мной, что у меня отсырели патроны – и я не смог даже застрелиться! – заметил он.
– Если вы не хотите меня больше видеть, – посоветовал Сипроминц, – не следует мне говорить «ДО СВИДАНИЯ».
– Я говорю «До свидания», потому что уверен в том, что больше вас ни за что не увижу, – парировал уверенный в себе Кролик и направился по опарышной и манайной местности прочь от преследующего Сипроминца.
– А я уверен в противном! – крикнул вдогонку Сипроминц.
– Мне от этого противнее не станет, – отозвался Кролик и зашагал еще быстрее…
Наденька снова оторвала взгляд от книги, протерла платком глаза и заметила:
– Все-таки здесь что-то есть, но чего-то не хватает. Кажется, у всех подряд, не пропуская ни одного.
– Посчитай тогда уж и себя, – отозвался Кролик, присевший на ее плечо.
– Ты у меня еще поговори! Как дам книгой по голове! – пригрозила Наденька и перемахнула сразу через четыре страницы.
Розы были до того красивы, что от спеси превратились в кактусы.
«Так бывает со всеми, – подумал Кролик, – кто не ухаживает за другими».
Внезапно он обнаружил, что около него вертится вертлявая Ляляка-бомба.
– Я – Ляляка-бомба, – незамедлительно сообщила Ляляка-бомба. – Как вам нравится мое платье? – спросила она, держа свое шикарное платье на вытянутых руках.
– А я Кролик, – сказал Кролик, потеряв глаза.
– Но разве я спрашиваю вас, кто вы такой? – удивилась Ляляка. – Я только спросила вас о своем платье. Никогда не отвечайте больше того, что знаете, – побранила она Кролика.
«Она умна и великодушна, – сообразил Кролик, – мне было бы интересно иногда поговорить с ней, но более увлекательнее, наверное, с нею молчать».
– Может быть вы плохо воспитаны, – поинтересовалась Ляляка-бомба, – если не говорите вслух того, о чем думаете про себя?
