без проблем: пара тубусов со «Шмелями» в заначке у нас имеется. Ну, а что сделает с кожаным нагрудником этого копейщика выстрел из «Вереска», и говорить не стоит.
Впустили. А сразу же за нашими спинами на г-образные выемки в кладке воротного проёма лёг двадцатисантиметровый брус. Надо будет, мы, конечно, втроём легко положим весь десяток копейщиков, что окружил место переговоров, но на нервы действует то, что путь назад нам отрезали. Хорошо, хоть «птичка» Крохи висит и снимает всё, что у нас тут происходит.
В общем, повторил Володя почти десятку «отцов города» рассказ про то, откуда мы приехали, про то, что дружим с их «кузенами» из долины реки «Сплавная», которую он назвал уже туземным именем. Добавил, что защитили их от набегов пиратов, про торговлю с ними рассказал, про то, что жил в одной из их деревень. Поведал, что это именно я несколько дней назад летал на красно-белой «большой птице» над этим городком, а теперь прибыл, чтобы лично познакомиться с горожанами. Что зла туземцам не желаем, а хотим быть добрыми соседями и торговыми партнёрами.
«Большую птицу» видели все, шумом мотора она многих напугала, но из-за того, что покрутилась немного и улетела по своим делам, никто особо паниковать не стал. А вот на меня, летавшего на ней, пялились едва ли не как на бога. Если, конечно, они уже придумали богов.
Откуда я знаю, не понимая ни единого слова на здешнем наречии? Да просто всё содержание вступительного слова в начале переговоров было обговорено заранее.
— Ты уж извини, Саня, что я тебя им представил как Перца. Просто «Александр Пересечин» для них — просто непроизносимо длинное имя, — закончив рассказ, добавил Владимир.
А дальше всё пошло, как в анекдоте о встрече иностранных дипломатов с нашим очень высокопоставленным чиновников, когда длинные-длинные велеречивые спичи гостей с множеством восхвалений принимающей стороне и лично её представителю переводчик переводил единственным словом: «П*здя́т». Впрочем, в нашем случае Кушнарёв переводил «с пятого на десятое» вовсе не из-за раздолбайства или презрения к аборигенам. По его словам, за три сотни лет языки горцев и «озёрных людей» успели достаточно сильно разойтись, и ему, зачастую, были не вполне понятны некоторые слова и обороты речи, используемые другой стороной.
* * *
Дикари-то дикари, да вот инженерной смекалки хватило на то, как подвести воду в город сквозь стену. Причём, весьма необычно: они не стали устраивать большую дыру в сплошной стене, а поставили никак не меньше десятка квадратных свай-опор с промежутками между ними сантиметров в пятнадцать. Это тебе и защита от лазутчиков, и своеобразный «фильтр» от всяческих палок, веток и стволов деревьев, если их принесёт небольшая речушка, для которой выкопали новое русло. Качества воды в этом «водопроводе», конечно, не для наших земных желудков, но местные-то к тут желудковусло. иметров в пятнадцать. ошним кишечным инфекциям какой-никакой иммунитет имеют.
Сортиры? А вот до римской системы смыва фекалий проточной водичкой туземцы из Большого Селения У Озера, как переводится на русский язык название города, пока не дотумкали. Горшками пользуются, содержимое которых выливают в речку ниже ям-водозаборов. Если хватает терпения нести пахучее содержимое несколько сотен метров. Если не хватает — льют прямо на улицу. Не считая тех, кому до горшка бежать либо далеко, либо влом. Вне зависимости от возраста и пола. Так что городок благоухает… Впрочем, что взять с людей (?), даже не слышавших слова «санитария».
Хоть подарками «отцов города» мы и одарили, но, по уже объяснённым причинам, въезд нашим «Уралам» за крепостные ворота закрыт. А чтобы не казаться очень уж невежливыми, после часовых разговоров (на солнцепёке!) смилостивились городские власти и выделили для нашего проживания один из двух «караван-сараев», тоже обнесённых стенами. Не «продуктовый рынок», куда крестьяне из близлежащих деревень привозят выращенное на их огородах (сейчас как раз идёт сбор урожая, и туда потёк ручеёк спешащих сбыть плоды сельского труда), а временно (опять же, из-за начавшейся страды) «лесную биржу», где живут плотогоны и «лесовозы», привозящие брёвна и жерди на телегах. Там никакого перекрытия над воротами нет, и наши бронемашины, хоть и впритык по ширине, но способны въехать.
Как выяснилось уже на второй день нашего пребывания в городе, торговать с нами местные вовсе не прочь. Особенно после того, как увидели товар лицом. Загвоздка в том, что они способны предложить нам в обмен. Их тростник нам и даром не нужен, рыбу, вылавливаемую в Озере (имя собственное, поскольку других озёр этот народ не знает), к нам не довезти, поскольку для этого потребуются рефрижераторы. Да и зачем нам их рыба, если у нас под боком Лиман? Сельхозпродукция? Овощи и крупы довезти, конечно, можно. Но тут уже вступает в силу присказка «за морем телушка — полушка, да рубль перевоз». Руду, добываемую где-то неподалёку от города, тоже возить дорого. Металлы, выплавляемые из неё? Не смешите мои тапочки! Скот гнать за несколько сотен вёрст через земли, занятые кочевниками, значит, гарантированно вступить с ними в конфликт. Остаётся золото, имеющееся тут в мизерных количествах, и небольшие порции необработанных драгоценных камней. Всё! И, опять же, ездить за ними нам придётся самим, поскольку тутошних купцов не пропустят кочевники.
Стены, кстати, во всех поселениях возведены именно для защиты от них, поскольку время от времени они сюда наведываются. Но, к счастью для народа земледельцев, брать укрепления они пока не научились, и удачными эти набеги бывают лишь в случае неожиданного появления у сельских ворот очередной орды. И скоро придёт пора, когда можно будет ожидать набега: кочевники ведь тоже не дураки, стараются подгадать такое время, чтобы урожай, в основном, уже был собран. Не горбатиться же им на полях, собирая овощи и зерно, если это прекрасно могут сделать крестьяне! В случае удачи, можно сказать, получается «три в одном»: селяне и урожай для грабителей собрали, и скарбом «поделились», и сами товаром на рабском рынке стали.
Самое прикольное, что ни одни, ни другие эти набеги не считают войной. Как я понял, это у них что-то типа состязания, поскольку земледельческая молодёжь тоже пошаливает, налетая на близлежащие кочевья ради того, чтобы угнать немного скота или умыкнуть женщин. Не уберегли добро те или другие, значит, судьба такая, и зла держать за проигрыш не полагается. Ведь ни те, ни другие не ставят
