«Дело не только в этом», — не уступал он, думая о срочности, с которой Первой-Среди-Матерей понадобилось изобрести письменность.
«Некоторые секреты остаются нераскрытыми, пока не придет их время», — отвечала на это старая жрица.
«Ты оповестишь меня, когда это время наступит, Первая-Среди-Матерей?»
«Если мы оба будем живы, Говорун».
Через час — или через два или три: он разучился вести счет времени — они остановились, достигнув пропасти глубиной в две сотни метров. В раскаленном и дрожащем воздухе вились спирали пыли. Долина внизу казалась озером травы, раскинувшимся до самого горизонта. Огромные стаи ярких неоперенных птиц парили над золоти-сто-зелеными полями, ноздри щекотал сладостный запах зелени.
На лбу и шее Риса выступил пот — и тут же испарился. Он чихнул и уставился слезящимися глазами в пропасть. Там находилась их долгожданная цель, конец пути.
— Там! — сказала одна из Матерей, вытягивая руку.
— База «Калькутты»! — крикнула Лита. — Я ее вижу.
— Мы дальше не пойдем, — предупредила вторая Мать.
— Отсюда мы сами доберемся, правда, Данио?
Он кивнул — и сразу об этом пожалел, так сильно закружилась голова. Оказалось, что опьянение возможно и без всякого зита.
Одна из Матерей отдала Лите ситар, который несла за спиной, вторая подала ей мешок с провизией.
— Ты — камень, — услышал он от Матери, трогающей его затылок.
Гораздо легче добиться состояния бесчувственного камня, чем неприступной скалы, подумал он. К тому же скала куда величественнее камня…
Женщины заторопились обратно, вверх. Он знал, что им не терпится присоединиться к лихорадочной деятельности, бурлящей в пещере, — к записи истории народа, его памяти. Возможно, каким-то не ясным ему путем это положит конец насилию. Академия и Гильдия родятся во второй раз, когда узнают о том, что произошло на Кришне!
Он отчетливо представил себе, как председатель — кто бы им ни был — созывает преподавателей и учеников, чтобы…
— У вас настоящий жар! — сказала Лита.
— Не волнуйся, я приведу вас, куда надо.
— Вы приведете? — удивилась она.
Сияющие белые купола и антенны связи, образовывавшие космическую базу, становились все ближе по мере того, как они спускались по извилистой тропе, но одновременно усиливалась жара, замедляя движение, так что чем ближе они подходили к долине, тем труднее давался каждый шаг. Девочки готовы были взлететь, а он боялся, что вот-вот свалится.
— Конец, — прошептал он, останавливаясь. — Дальше не могу.
— Мы почти у цели! — Лита поправила на плече ситар. — Смотрите, до базы каких-то сто метров! Я уже вижу ворота и проходную.
Он тяжело опустился на землю. Джилан подбежала к нему с зажатым в кулачке букетом диких алых цветов. Он вспомнил, как хлынула кровь от удара трехгранным кинжалом. Голова весила гораздо больше, чем он предполагал, — он убедился в этом, когда подпер ее забинтованной рукой.
Девочка открыла рот и чистым, птичьим голоском пропела «Виу».
— Пожалуйста, встаньте! — взмолилась Лита. — Не могу же я вас нести!
— Ступай, я подожду здесь.
— Там, внизу, вам смогут помочь. Вам нужны всего-навсего хорошие земные лекарства…
Горячий ветер, дующий из долины, приподнял ее медные волосы, и их запах, похожий на запах костра, дополнил иллюзию: ему показалось, что перед ним Ив.
Как давно это было! Он любил, когда теплый ветер приподнимал ее длинные волосы, любил вдыхать их волшебный дымный запах. Он представил ее сидящей в тени дерева — такой он впервые ее увидел; она обнимала за плечи ребенка с той планеты, учившего ее названиям цветов, пестревших вокруг. Сам он всегда сознавал, что чужд любой планете, кроме планеты Земля, зато Ив всюду была, как дома…
На один из вопросов, всю жизнь не дававших ему покоя, был найден наконец ответ: Ив захотела бы иметь детей. Он тоже полюбил бы их.
Ему было хорошо сидеть вот так и вспоминать жену.
— Я вижу караульного! — Лита приподнялась на цыпочках и замахала руками. — А он нас не замечает! Я сбегаю за помощью.
Джилан положила ему на колени свой букет, издававший такой сильный сладкий запах, что у него опять голова пошла кругом. Девочка стала удаляться, пританцовывая, растворяясь в луче света, превращаясь в облако жемчужных звездочек, на которое было больно смотреть. Она казалась частью этого мира. Есть загадки, которые не дано разгадать.
— Потерпите? — спросила Лита. — Совсем недолго!
— Конечно. Иди.
Она еще помялась, потом нагнулась и чмокнула его в щеку.
— Когда мы вернемся на Землю, я стану лингстером, как вы, Рис.
Он потрогал свою щеку и обнаружил на ней собственные слезы.
Дочери комиссара бросились по тропе к базе; на спине у старшей болтался ситар отца. Бегущие фигурки становились все меньше. Потом из проходной вышла высокая фигура и заторопилась им навстречу. Рис смотрел в ту сторону до тех пор, пока яркий свет не заставил его закрыть глаза.
Когда он снова разомкнул веки, у тропы среди цветов стояла его жена. Ее волосы вились над плечами, как завитки пламени. Платье на ней было небесно-голубое, подвенечное.
Ив раскинула руки. Она звала его домой.
Перевел с английского Аркадий КАБАЛКИНВИДЕОДРОМ
Мастера
НЕСОТВОРЁННАЯ ПОЭМА, ИЛИ АЛЕКСАНДР ДОВЖЕНКО КАК НОСТРАДАМУС КИНОФАНТАСТИКИ
*********************************************************************************************
«Это будет фильм разумный и радостный, прославляющий человеческий гений… Полный увлекательной зрелищности, вмещающий в себя огромные пространства, и время, и движение в пространстве, то есть новое ощущение мира, он будет одинаково интересен и академикам, и детям».
*********************************************************************************************
Такие воодушевленные строки принадлежат классику советского кинематографа Александру Довженко. Это был замысел сценария так и не снятого научно-фантастического фильма, датированный июнем 1954 года. А в декабре, в выступлении на II съезде советских писателей Довженко также повел речь о космонавтике:
«…в ближайшие сорок лет, то есть до двухтысячного года, — вдруг заговорил, подобно пророку, Александр Петрович — человечество обследует всю твердь Солнечной системы… Что же, как не кино, перенесет нас зримо в иные миры, на другие планеты?..»
Однако его сценарный план «В глубинах космоса» так и остался бы интересен только специалистам (как например, нереализованный замысел 1937 года Александра Птушко и Алексея Толстого «Голубая звезда»), если бы не одна особенность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
