носил их при себе.
В этот же вечер его посетили Лацкий и загримированный по-прежнему Шнейдерс. Просидели у него с час. На следующее утро, часов в одиннадцать, они опять зашли к Амштетеру, и на сей раз визит их был очень краток. Часа в три дня Амштетер направился пешком на Калькштрассе, улицу крупных местных ювелиров, и, зайдя в ювелирный магазин Идельзака, довольно долго беседовал с хозяином.
У меня сразу же мелькнула мысль: «Подыскивает эксперта».
Взяв с собою агента Иванова, когда-то работавшего по ювелирной части, я направился с ним к Идельзаку.
— К вам тут в магазин с полчаса тому назад заходил господин, — я подробно описал наружность Амштетера. — Скажите, кто он такой и что ему нужно от вас?
Идельзак, знавший меня, любезно ответил:
— Да, действительно, такой господин заходил. Кто он — не знаю, а просил он меня прислать к нему в «Северную» гостиницу в комнату номер два, сегодня к семи часам вечера, мастера для экспертизы каких-то золотых вещей. Я обещал, назначив цену в десять рублей.
— Скажите, ваш разговор с ним слышал кто-либо?
— Нет, никто. Покупателей не было, мастер отсутствовал по поручению, а два приказчика пили чай в соседней комнате. Я был один, и мы говорили тихо.
— Он ничего больше вам не сказал?
— Нет. Разве что просил захватить и чувствительные ювелирные весы, и флакон с кислотой, — словом, все, что нужно для экспертизы. Да вот еще: почему-то велел не забыть мастеру захватить с собою двадцатифунтовую гирю точного веса. Зачем она ему — не знаю, но я обещал прислать с экспертом и гирю.
— Вот что, господин Идельзак, этот тип, к вам заходивший, — мошенник, которого я давно выслеживаю. Мастера своего вы к нему не посылайте, вместо вашего эксперта пойдет мой агент — вот, господин Иванов. Он некогда работал в ювелирном деле, но вы, на всякий случай, освежите, пожалуйста, его познания по этой части, снабдите всем необходимым для экспертизы, не забудьте также и двадцатифунтовую гирю. Помните, господин Идельзак, что дело крайне серьезное, и я надеюсь, что вы не откажете исполнить мою просьбу. Помните, что в случае чего и вы можете отвечать перед законом.
Господин Идельзак, видимо в достаточной мере напуганный моим заявлением, нервно заговорил:
— Помилуйте, господин Кошко, да я всей душой рад вам помочь! Необходимо ловить и уничтожить этих злодеев! Да разве я не понимаю?! Я все объясню вашему агенту, снабжу всем необходимым и в семь часов отправлю в «Северную» гостиницу.
К семи часам наблюдение в «Северной» гостинице было усилено: бойкий разносчик обходил номера, предлагая вечерние газеты; трудолюбивый монтер, стоя на лесенке, исправлял в коридоре электрические провода, подвыпивший купец, покачиваясь перед стойкой в буфете, подробно рассказывал буфетчику о преимуществах рижской миноги над ревельской килькой. Я лично с пятью агентами наблюдал из полицейского управления за подъездом гостиницы.
Ровно в семь часов появился мой эксперт и, шмыгнув в подъезд, поднялся к Амштетеру в номер. Минут через десять к гостинице подъехали два извозчика. На одном восседали Лацкий и Шнейдерс, на другом — латыш Круминь с неизвестным мне человеком. На каждом извозчике в ногах у седоков виднелся чемодан.
Их не без труда выволокли приехавшие и исчезли с ними в подъезде.
Вскоре из гостиницы прибежал мой «газетчик» и доложил, что из четырех приехавших трое прошли в номер Амштетера с чемоданами, а четвертый, неизвестный, остался почему-то ждать в коридоре.
Меня роль этого четвертого несколько смутила. Ведь не мог же он охранять в одиночестве мошенников.
Выждав около часа, я с агентами быстро вошел в гостиницу и поднялся во второй этаж. На разгуливавшего по коридору сообщника был бесшумно накинут мешок. Затем с коридорной горничной мы подошли к двери Амштетера. Она постучала. К дверям кто-то подошел и спросил: «Кто там?»
— Барин, вам заграничная телеграмма, — раздалось в ответ.
Замок щелкнул, протянулась рука, но в это время мои агенты сильно нажали на дверь и влетели вшестером в номер к Амштетеру. Нам представилась картина, сильно напоминавшая последнее явление заключительного действия гоголевского «Ревизора». Правда, мы застали всего пятерых действующих лиц, но изумленная поза каждого из них удовлетворила бы, пожалуй, требования самого Станиславского.
На столе у стены виднелись две пары весов: большие складные Амштетера и крохотные — нашего «эксперта». Тут же рядом с ними были выстроены в одну линию десять туго набитых кульков из крепкой, прекрасной выделки кожи. Пять из них были раскрыты, на остальных красовались увесистые пломбы с оттиском торгового дома «Братья Синюхины и К°». На столе же виднелись какие-то комочки папиросной бумаги, и в одном из них, видимо, случайно развернувшемся, что-то блестело.
— Что, мошенники, попались-таки, наконец! — воскликнул я.
— Боже мой, боже! Что теперь только будет? — взмолился Шнейдерс. — Ведь тут все наше состояние! Жена, дети — все теперь по миру пойдут!
— Полно, Шнейдерс, валять дурака! Расскажите лучше, откуда раздобыли столько медных опилок?
— Каких опилок?
— Да тех самых, что запломбированы у вас в мешках.
— Да помилуйте, это чистое золото!
— Ну что я с вами буду тут разговаривать! Григорий Николаевич, расскажите, как было дело? — обратился я к Иванову.
Иванов, сильно смущенный, проговорил:
— К великому моему изумлению, господин начальник, я должен засвидетельствовать, что в мешках чистое золото, по крайней мере, вот в этих пяти, что распломбированы!
— Что за вздор, Григорий Николаевич! Вы или рехнулись, или не умеете отличить золота от меди!
— Господин эксперт говорит сущую правду, — вмешался Амштетер. — Я настолько уверен в том, что это золото, что готов хоть сейчас заплатить за него деньги. Да и вообще, я не понимаю, что вам здесь нужно и кто вы такой?
— Кто я такой — вам скажет каждый из них, а нужно мне изловить мошенников, да, кстати, и сохранить вам не один десяток тысяч рублей! Но если это золото, то почему же вы, Шнейдерс, загримированы и переодеты?
— Потому, господин начальник, что сделка эта противна закону, и я, на всякий случай, хотел скрыть свою наружность от покупателя.
— Расскажите-ка подробнейшим образом все, чему вы были свидетелем, — обратился я
