Джесса всхлипнула. Забрать Калеба от отцов было слишком убого и мелочно. Наказать их своим отсутствием из-за того, что они когда-то бросили ее. Это даже звучало ужасно. Тогда как, черт возьми, ей надо поступить? Боже, как же она устала. Она чувствовала себя такой изможденной и пустой.
Сейчас, они находились в соседней комнате. Двери, прихожая и расстояние пролегло между ними, потому что она не нашла в себе достаточно смелости признаться им в том, как сильно она нуждалась в ощущении безопасности и любви, так щедро расточаемой ими. Она слишком боялась попытаться снова.
— Ну, давай же.
Низкий шепот прозвучал из ниоткуда. Джесса повернулась к двери детской, приготовившись ко всему. Кто-то был здесь. Она нахмурилась, ее сердце выстукивало быстрый ритм, пока она, крадясь по полу и как можно тише схватив тяжелый, декоративный подсвечник, занесла его над головой. Из-за того, что дверь к Калебу осталась на ночь открытой, она могла с легкостью слышать мужской шепчущий голос в темноте.
— Боже, да ты маленький поросенок. Я хочу подержать его.
Она закрыла глаза и слегка усмехнулась. Мягкие переливы голоса Бурка отозвались в ее сердце. Они были здесь. Она отвернулась от них, но они пробрались в детскую, чтобы побыть со своим сыном. С этим живым чудом, которое они создали вместе с ней.
Она заглянула в приоткрытую дверь. В детской находилось два кресла-качалки. Ханна объяснила, что эту спальню в восточном крыле они используют на случай болезни одного из детей. Должно быть, было здорово быть всегда здоровым.
Джесса хотела обустроить дом только одной детской. Этого будет достаточно в том случае, если Бурк и Коул не вернутся в ее жизнь. И сейчас это выглядело, как… обустройство. Они пришли к ней и заставили желать большего: дом с большой спальней, достаточной, чтобы в ней поместились они втроем и наполнили ее своей любовью. Нет, она всегда хотела большего и сейчас она знала, что они тоже хотели дать ей больше. Ей предстояло сделать выбор.
Бурк и Коул сидели в креслах-качалках. Коул был без рубашки и качал Калеба, прижимая его к груди. Ее сын, который, казалось, никогда не засыпал у нее на руках, был податливой травинкой в сильных руках своего отца.
— Я не могу. Ты только посмотри на него. Он такой чертовски красивый.
Коул улыбнулся ребенку. Бурк выпятил подбородок.
— Не ругайся при ребенке. Ты хочешь, чтобы его первыми словами стал мат?
— Вот дерьмо, — содрогнулся Коул.
— Прости. Я не подумал. Нет, конечно.
— Тогда следи за своим языком. Теперь нам придется вести себя иначе. У нас есть сын.
Коул раскачивался вперед и назад, баюкая Калеба. Бурк наклонился над ними, поглаживая сына по волосам.
— Возможно, нам предстоит переехать. Если Джесса вернется в Вирджинию, мы последуем за ней. Она может не хотеть нашего присутствия, но я не собираюсь отступать. И я не отпущу ее.
Джесса почувствовала на щеках слезы. Сильный и глубокий голос Коула дрогнул, когда он сказал, что она не хочет их. Бурк сделал глубокий вдох.
— Я думал, что если мы вовремя освободим ее и спасем от Дельгадо, она изменит свое мнение, она поймет…
Он покачал головой.
— Я ни в коем случае не собираюсь бросать все это.
— Я люблю ее. Она нужна мне.
— Мы оба любим ее и нуждаемся в ней.
Бурк сел обратно, положив голову на спинку стула.
— Она единственная, но мы не можем заставить ее полюбить нас снова. Мы можем только быть рядом и доказать, что ее упрямство не заставит нас уйти. Мы совершали ошибки, но этого больше не повторится.
Коул вздохнул, его губы сложились в грустную улыбку.
— Я рад, что ты тоже это чувствуешь. Я опасался, что вся эта хрень с Хилари настроит тебя против меня.
— Нет, в нашей жизни есть место только для одного придурковатого кретина.
Он хихикнул.
— Ты присвоил эту роль еще очень давно. Я собираюсь быть счастливым отцом. И ты прав. Он чертовски красивый. Он — самое лучшее, что мы сделали в этой жизни. Как думаешь, он полюбит нас? Или он будет ненавидеть нас из-за того, что мы не можем любить его мать по отдельности? Ему будет стыдно за нас?
Слезы струились по ее лицу. Она причинила им боль, заставила их переживать за свои отношения с сыном. Заставила их сомневаться в себе. Господи, она не хотела так поступать.
— Мы можем только попытаться. Мы будем любить его. Станем самыми лучшими отцами для него, и это означает, что мы закончим с нашей работой. Нам больше нельзя рисковать собой. Он нуждается в нас. Даже если Джесса не хочет, чтобы мы были рядом, мы будем здесь для него. Я люблю Джессу, но я в долгу у этого ребенка.
Они не оставят Калеба или ее… снова. Глубоко внутри она давно уже знала это. Она знала, что они будут хорошими родителям, но она все еще боялась того, что они уйдут с работы исключительно ради Калеба. Ей хотелось быть для них кем-то большим, чем просто машиной по производству детей. Она боялась, и неуверенность в себе терзала ее.
Но тихий низкий голос говорил глубоко в подсознании. Шепотом. Ты значишь больше, чем ты думаешь. Она позволила своей печали и страху накрыть себя с головой. Она позволила своей потребности в самозащите, удержать их подальше от себя. Но она не была той девочкой, которая позволит страху превзойти свое счастье. Она была женщиной, которая знала, чего хочет. Она нашла в себе смелость, год назад, связаться с ними, несмотря на все гребаные последствия, потому что она понимала, что лучше, попробовать, чем потом сожалеть о том, что не стала даже пытаться. Она отвергла свои привилегии и деньги, потому что они стоили слишком дорого.
В прошлом, она была сильнее. Она была женщиной, в которую влюбились сразу двое мужчин. И была всем, чего они хотели. Если бы она снова нашла в себе смелость повторить прошлый опыт отношений, ничего бы в этом плане не изменилось. Она должна была это сделать, потому как тоже не хотела расставаться с ними.
Наконец, Коул передал Калеба Бурку, который, в свою очередь, обвил руками его крохотное тельце. Его губы расплылись в улыбке.
— Привет, парень. Мы твои папашки. Ты счастливчик. У тебя их целых два. Мы, конечно, не самые умные люди на свете, но зато мы сильные. Мы не подведем тебя.
Бурк поцеловал его в лобик.
— И мы не бросим твою мамочку. Мы будем терпеливы, она увидит это. Знаешь, мы собираемся переехать и купить дом неподалеку от вас. А еще мы найдем такую работу, которая не отнимет нас у тебя.
Слегка улыбнувшись, Джесса распахнула дверь. Она покончила со страхом и сомнениями. Больше никакого пессимизма. Она будет жить, так как захочет, с надеждой в сердце. Она собиралась стать достойной матерью для Калеба: смелой женщиной, прислушивающейся к своему сердцу и не сожалеющей о пустяках. Даже если что-то пойдет не так, она будет знать, что хотя бы попыталась. Она откроет любви свое сердце, потому что это единственный способ ее обрести.
