В конце танца Риба положила руку на плечо Тима и позволила увести себя прочь, величественная, словно настоящая королева. Он посадил ее за один из столов у окна, выходившего на расстилающийся внизу газон отеля.
– Спасибо, Тим. Теперь возвращайся к Джине.
Риба улыбнулась, смягчая приказной тон и заставляя его звучать почти как приглашение.
Тим нерешительно помялся:
– Уверена, что хочешь побыть одна?
– Совершенно. Найди Джину, потанцуйте и постарайтесь хорошо провести время.
– А что будешь делать ты?
– Пить шампанское, – сказала она, подав знак проходившему официанту.
– Риба…
– Иди, – мягко, но непреклонно сказала она.
Тим снова поколебался, но все же отошел, наткнувшись при этом на рыжеволосого великана. Риба взглянула на незнакомца, поняла, что тот наблюдает за ней, и подняла в молчаливом вопросе брови цвета темного меда. Гигант, немного выждав, приблизился к ней.
– Ред Дей, мэм. Муж Глори. Не хотите потанцевать?
– Не очень, – холодновато ответила Риба, поднося к губам бокал с шампанским и глядя на великана с вежливым любопытством. Хотя Реду было уже лет пятьдесят, он выглядел достаточно крепким, чтобы гнуть руками листовую сталь.
– Слава Богу, – вздохнул Ред, усаживаясь на стул напротив. – Из меня танцор, как из э-э-э… грязи пуля.
Риба вновь присмотрелась к нему, гадая, где могла слышать это имя раньше. Нет, не как мужа Глори, но в связи с турмалинами… Да-да, в тот день, когда Чанс держал в руках китайский флакончик и яркое розовое свечение переливалось и сияло глубоким озерцом, когда низкий голос рассказывал о вдовствующей императрице, одержимой турмалинами Палы.
– Вы коллекционер. Собираете рубеллиты, если я верно помню.
– Чистая правда, – кивнул Ред; голубые глаза зажглись энтузиазмом. – Вы…
– Эта турмалиновая друза ваша? – перебила она, не желая отвечать ни на один вопрос о себе.
– Хотел бы. Чертовски красивая штука, верно?
– Чертовски верно, – саркастически согласилась Риба, салютуя Реду бокалом с шампанским, и, сделав очередной глоток, поморщилась. Именно в эту ночь ей хотелось напиться, забыть обо всем, ничего не чувствовать, а дорогое шампанское имело вкус золы. Но ничего нельзя было поделать, приходилось глотать мерзкую бурду.
– Может, Чанс согласится продать ее вам.
Ред медленно покачал головой.
– Я предлагал ему все что угодно, угрожал, что после смерти он обязательно окажется в аду.
– Если вам нужно помочь осуществить эту угрозу, – пробормотала Риба, блеснув белоснежными зубами, – у меня всегда наготове несколько предложений.
Смех Реда громовым раскатом прокатился по залу.
– Где Чанс отыскал вас, маленькая леди?
– В Долине Смерти. А потом, – сухо добавила Риба, – он променял меня на шахту, называемую Чайна Куин.
Ред почти испуганно встрепенулся:
– Но он сказал, что шахта не его.
– И солгал. В этом ему нет равных.
Риба немного резко поставила бокал, так что янтарная жидкость расплескалась.
– Чанс Уокер в жизни слова неправды не сказал, – покачал головой Ред, неловко ерзая на маленьком стуле. – Он также не крадет и не мошенничает. Правда, сомневаюсь, что он свято следует остальным заповедям Господним.
Риба ничего не могла сказать на это, кроме молчаливого «аминь». Долгое время они с Редом безмолвно сидели, прислушиваясь к музыке, томной и медлительной, как лунный свет, играющий на жемчужинах, наблюдая, как женщины, словно многоцветные переливающиеся камни сверкают в темных оправах мужских рук.
Неожиданно совсем рядом незнакомый мужской голос спросил:
– Нельзя ли пригласить вас на танец?
Голова Рибы резко дернулась. Мужчина, стоявший чуть сзади, был еще выше Чанса – ростом не меньше шести футов шести дюймов, сложен, как Геракл, и красив, как Аполлон. Она невзлюбила его с первого взгляда, не за то, кем он был… скорее, за то, кем не был. Он не был Чансом.
– Нет, – ответил за нее Ред, – ей не хочется танцевать.
– Ошибаетесь, – почти рявкнула Риба, немедленно решив, что примет приглашение, – леди только и мечтает о том, чтобы потанцевать.
Ред перевел взгляд с рассерженного лица Рибы на победно улыбающуюся мужскую физиономию.
– Позволь для ясности объяснить, Мелбурн. Леди протанцует с тобой. Один танец. Ты меня слышишь?
Мелбурн равнодушно пожал плечами и протянул Рибе руку. Риба грациозно поднялась с кресла, и Мелбурн повел ее на середину зала. Для такого широкоплечего великана он двигался удивительно легко, хотя, казалось, слишком крепко прижимал ее к себе. Риба деликатно отстранилась, намекая на то, что ей хотелось бы быть чуть подальше от партнера. Но ладонь Мелбурна скользнула по спине, притягивая ее ближе. На этот раз Риба с силой оттолкнула его.
– Это вальс, а не борцовская схватка, – сухо заявила она, глядя в глаза Мелбурна, синие, ярко сияющие на загорелом лице, обрамленном каштановыми волосами.
– Тогда перестаньте вырываться, – посоветовал он, терпеливо улыбаясь. – Уж очень трудно держать даму на вытянутой руке.
Риба проглотила запальчивый ответ, поняв, что он прав, она пыталась отстраниться от него как можно дальше и сама удивилась собственной инстинктивной реакции. Неужели она действительно сошла с ума?! Бал, веселье, роскошный зал, она танцует с одним из самых красивых мужчин, когда-либо виденных в жизни, а между тем ей едва удалось подавить тошноту, когда его рука легла ей на бедро. С Рибой в жизни такого не бывало.
– Простите, – извинилась она, пытаясь побороть безрассудное неприятие близости к любому мужчине, кроме Чанса.
– Где он? – вздохнул Мелбурн.
– Кто?
– Мужчина, которому вы принадлежите. Это не Ред. Он заполучил Глори, и Господь знает, о лучшей женщине ни одному мужчине мечтать не приходится.
– Что заставляет вас думать, будто я вообще принадлежу какому-то мужчине? – сухо осведомилась она. – На дворе двадцатый век, неужели не помните?
Мелбурн покачал головой и рассмеялся.
– Возможно, но некоторые вещи никогда не меняются. Стоило мне положить руку вам на плечо, как я сразу понял: вы кому-то принадлежите. Язык тела не лжет, этому научил меня один человек, преподав жестокий урок.
Риба оцепенела. Чанс сказал это в Долине Смерти. И неожиданно она ясно поняла, кто преподал урок Мел-бурну. И вместе с этим пришло ошеломительное осознание того, что Чанс вновь оказался прав. Язык тела не лжет. Она принадлежала ему, но он вовсе не желал сделать ее своей. Риба с трудом, хотя душа ныла и хотелось плакать, боролась против собственных глубинных инстинктов, вынуждая тело расслабиться в руках человека, который не был Чансом Уокером.
