Ал, стоящая возле меня со сжатыми кулаками, до сих пор мучается одышкой. Хрипеть, правда, перестала, только постанывает, делая частые, мелкие вдохи.
– Мы возвращаемся в Покхару, – говорю я. – Дейзи, пошли с нами. Я знаю, ты меня ненавидишь, но прошу тебя, послушай внимательно. «Эканта» – слишком опасное место, ты и не догадываешься, насколько. Пожалуйста, Дейзи! Поверь мне! Ты должна поня…
– Я никому и ничего не должна! – Ее глаза распахиваются на миг, затем она вновь глядит на меня с прищуром. – Поверить тебе? Ха! Да ты же психопатка! – кричит Дейзи с такой силой, что воздух начинает звенеть. – Ты сама сказала, что хочешь меня убить!
– Ты просто не поняла! Я…
– «Не поняла»? Совсем меня за дурочку держишь?!
Йоханн выразительно скашивает глаза на Айзека. Тот вроде бы утратил настороженность; нож не убрал, но тот просто висит в руке, пока сам Айзек с интересом слушает вопли Дейзи. Йоханн переводит взгляд на нее, затем на меня. Повторяет это движение раз за разом, и через секунду до меня доходит.
– А ты знаешь, как Айзек тебя назвал? – прерываю я монолог Дейзи.
– Чего?
– После того как я с ним переспала. Знаешь, как он тебя назвал?
Айзек хмыкает и тыльной стороной ладони обтирает лоб.
Рот у Дейзи горько поджимается.
– Ну, просвети меня, Эмма.
– Он сказал, что ты дешевка и что таких, как ты, пруд пруди. Вот почему он разрешил Йоханну переспать с тобой первым. Потому что ему все равно, кто трахает кошелок.
У Дейзи недоверчиво отваливается челюсть, но в следующий миг в бойницах глаз мелькает молния.
– Ах ты, сучка подлая!
Прыгнув, она сшибает меня с ног, и я боком валюсь на Ал. Еще в падении Дейзины ногти дерут мне щеку, другой рукой она рвет мне волосы; мы летим кубарем, растрепанным клубком одежды и конечностей, припечатываемся о грунт, но не успеваю я сделать хотя бы вдох, как начинается стремительное скольжение вниз, к пропасти. Под свист воздуха в ушах я хватаюсь за камни, корни, ветви. Над нами, где стоят Айзек с Йоханном, тоже что-то творится: какое-то мельтешение теней, чей-то сдавленный крик, а затем некое плотное тело летит мимо нас и скрывается за краем. В ту же секунду мы с Дейзи останавливаемся.
* * *
Она первой вскакивает на ноги. Карабкается прочь от обрыва и что-то хватает с земли. Нож Айзека.
– Вставай! – визжит Дейзи. – Вставай!
Я осторожно привстаю на четвереньки, косясь на пропасть, до которой буквально с метр, и тихонько разгибаюсь. Ал делает то же самое. За ее спиной лежит на боку Йоханн; даже в сумерках я различаю зияющую дыру у него в груди и темную лужу крови на грунте.
– Дейзи… – Я делаю пробный шаг в ее сторону. – Йоханн ранен.
– Стой! – Она выставляет на меня нож, ее рука трясется. – Не подходи к нему!
– Что ты? Не вздумай!
– Он убил Айзека! – Лицо Дейзи побелело, как полотно, глаза налились кровью, по щекам размазана тушь. – Ты видела! Айзек там! Внизу! – Она делает шаг к пропасти и заглядывает за край. – Айзек!
– Пойдем с нами, – мягко говорит Ал. – Давай вернемся в Покхару… Посмотри, в кого они тебя превратили… Всех нас… Промыли мозги, мы даже соображать толком сейчас не можем.
– Я могу!
– Неправда.
– Вот как? – Она отодвигается от края, ножом рисуя невидимый барьер между собой и нами. – Я впервые в жизни настоящая. Ты, Ал, меня совсем не знаешь. Ты думаешь, мне нравилась эта роль? Дейзи – душа компании? Ты хоть примерно представляешь, до чего это обрыдло? Развлекать кого ни попадя? Мы шесть лет вместе, а ты до сих пор требуешь, чтобы я так и сидела в этом дурацком ящике – «дикая, сумасбродная Дейзи!» – в который вы меня засунули еще в универе.
– Мы все сидим по ящикам, где у каждого своя роль. Меня постоянно бросают, Линна закрыта, все держит в себе, Эмма – неврастеник… В дружбе так оно и бывает. Глупо, конечно, но такова жизнь.
– А ты в курсе, что Айзек с Линной брат и сестра по матери? – говорю я.
Ал изумленно охает, но на губах Дейзи играет странная усмешка.
– Представь себе, да. И не надо так на меня пялиться. Что, Эмма, удивляешься, отчего я не пришла в ужас? А кому какая разница, что они родственники? Это здорово, что они нашли друг друга. Думаешь, ты самая умная, да? Умеешь манипулировать людьми, чтобы они тебя жалели? Так вот: Айзек мне все растолковал. Объяснил, как ты пыталась настроить его против меня; сказал, что я ему глянулась с самого начала, а ты… Ты обманула его насчет Фрэнка! А такую, как я, он вообще встретил впервые в жизни! Полюбил и…
– Вот глупая-то! Уши вянут.
– Он меня любит!
– Айзек не любит никого.
– А-ааа… – болезненно стонет Йоханн, и я делаю шаг вверх, ближе к нему. В предрассветных сумерках его кожа кажется серой, лужа крови стала еще шире. Если срочно ничего не предпринять, ему грозит верная смерть…
– Стоять, я сказала! – Дейзи вклинивается между нами; нож смотрит мне в грудь. – Пока не найдем Айзека, к нему никто не подходит, ясно? Айзек! Айзек, ты меня слышишь?
– Дейзи, он мертв. Ты сама это сказала. До дна метров двести, не меньше. Я прошу тебя, – тянусь я к ней, – пойдем. Ты должна мне верить.
– Верить? Тебе?! – Она отбивает мою руку в сторону. – После всего, что ты натворила? Ты же наврала Айзеку, что я убила свою сестренку!
– Что?!
– Да, он мне все рассказал! Как ты его убеждала, что моя сестра умерла вовсе не случайно! Что моя мать была права, что именно я утопила Мелоди! Как ты могла?! Как ты могла сказать такие вещи, зная, до чего мне больно? Эмма, мне же пять лет тогда было, я всего-то вышла из ванной на пару минут… Если б мама не унесла мою игрушку в комнату, если бы… – Она смахивает слезы. – Будь ты проклята, Эмма!
– Ты что… Клянусь, я ничего такого не говорила! Наоборот, как раз Линна рассказала Айзеку про Мелоди. Она списалась с ним по электронке задолго до нашего приезда, все ему выложила про каждого из нас. Все до мелочей! Они сообща нами манипулировали, хотели разобщить, рассорить с самой первой минуты…
– Ал? Скажи, ты видела эти письма?
– Нет, но…
– Вот! Значит, опять вранье! Ты, Эмма, сумела обвести простушку Ал вокруг пальца, но со мной этот номер не пройдет. Вовсе не Линна с Айзеком манипулируют людьми, это делаешь ты! Линна знает, что ты ее ненавидишь, она всегда это знала, даже боялась говорить со мной об этом, но потом не выдержала. Она рассказала мне, что своими ушами слышала, как вы с Ал про меня шептались, мол, до чего мерзко я себя веду. Она-то мне глаза и раскрыла на то, как ты подставила Фрэнка. И про то, что ты затащила Айзека в постель…
– Потому что хотела нас с тобой рассорить! Чтобы ты осталась с ней в «Эканте»!
– Правильно! Потому что она меня ценит!
– Ладно, я с тобой больше спорить не буду. Мне надо помочь Йоханну.
– Нет!
Дейзи прыгает на меня, сжимая в правом кулаке нож, целясь мне в грудь. Я инстинктивно вскидываю руки, и в этот миг на меня кидается Ал, сбивая вбок. Я валюсь на землю, а сверху приземляются они обе. Упади я на полметра левее, мы бы сейчас хором летели до самой долины. Я силюсь за что-то зацепиться правой рукой, однако она придавлена коленом Ал. Пару секунд никто из нас не шевелится, затем Дейзи пытается встать, но Ал дергает ее за шиворот, перехватывая запястье руки с ножом. Дейзи изворачивается кошкой, бьет Ал наотмашь по лицу, в кровь раздирая щеку ногтями. Ал кривится в болезненной гримасе, но запястье не отпускает. Они вертятся на мне, рвут друг друга за одежду, за волосы, чуть ли не кусаются.
– Прекратите! – кричу я, когда Дейзи дергает Ал за шевелюру, заставляя запрокинуть голову. Дейзи вскидывает лицо, ее хватка чуть-чуть ослабевает, и на моих глазах Ал разжимает пальцы, отпуская ее запястье, после чего со всей силы разгибает колени, сбрасывая Дейзи с меня. В пропасть.
Глава 46
Сколько ни пытаюсь, никак не могу уложить в голове то, что чувствую, и то, чему стала свидетелем. Моя лучшая подруга только что вылетела в бездну – и в небытие. Ощущение при этом такое, будто все произошло – да и происходит! – понарошку. В действительности нет ни ледяного предрассветного ветра, кусающего лицо, ни рваного грязного платья, чей подол трепещет вокруг моих щиколоток; нет боли от ожогов на руке или от полузатянувшихся рубцов на исхлестанной спине. А что есть? Есть во мне ощущение, что все встанет на свои места, стоит только самой шагнуть с обрыва – я тут же проснусь у себя в кровати, в Лондоне. Будет трещать голова после ночного куролесенья и водки с кока-колой. Будет обиженно пищать мобильник, накопивший с десяток непрочитанных эсэмэсок от Дейзи, где она вовсю потешается над тем, что мы вчера говорили или вытворяли. Я нахлещусь воды, заранее припасенной возле изголовья, прочитаю все сообщения, потом спущу ноги с кровати и побреду в кухню, готовить крепкий кофе. Под шум закипающего чайника вздохну при мысли об обязательном воскресном звонке маме и той куче нестираного белья, которой никак не могу заставить себя заняться, не говоря уже про предстоящее начало рабочей недели с ее утренними поездками в душной, битком набитой подземке. На работу, которую я ненавижу всеми фибрами души. Я буду вновь сражаться с мучительным желанием вскочить, пошвырять вещи в рюкзак и вылететь из дома куда глаза глядят. Чтобы начать что-то другое. Где угодно, лишь бы быть самой собой. А интересно, какая я на самом деле?..
