В поднебесном мире все таит частицу благословения, так и шум современности становится в наших ушах нежным ропотом водопада, защищающим нас от хаотических, жутких звуков. Ах, что такое само Небо, как не безмолвная и безразличная пустота, в которой раздробленное эхо далеких взрывов разносится вечно – или не слышится никогда? Любой смертный когда-либо заводил речь о музыке сфер.
Однако наш дар, наше благословение – что мы так малы по сравнению с этой вселенной. И способны ощущать красоту момента, ибо мы все же больше крохотных песчинок вокруг.
Мерный ход размышлений Мариуса нарушила внезапная помеха.
Далеко впереди, во тьме, он различил направляющуюся к ним одинокую фигурку. Бессмертный! И очень могучий. Дитя Тысячелетий. Мариус притянул Дэниела к себе, обхватил, словно сына. Юноша тоже почувствовал чье-то присутствие – возможно, даже уловил слабое биение сердца.
Кто ты?
Ответа различить Мариус не мог. Фигура уверенно приближалась – хрупкий, изящно сложенный вампир в хлопающем на ветру белом арабском одеянии до пят. Ветер ворошил короткие светлые волосы, лунный свет обрисовывал фигуру, окружая ее легким ореолом. А поступь звучала твердо и уверенно – так всегда шагают древние, даже по самой мягкой и ненадежной поверхности.
Так вот чему суждено случиться? Ужели Голос пробудил это грубое орудие, дабы поразить их карающим огнем?
Мариусу не оставалось иного выхода, кроме как невозмутимо двинуться навстречу незнакомцу. Что толку в бегстве? От такого древнего вампира сбежать невозможно – нечеловечески острый взор проследит за взлетающим телом, не упустит его – тем более в таких условиях, когда его даже нечем отвлечь.
Мариус вновь безмолвно назвал свое имя, однако ответа не последовало. Ни самого слабого намека на мысль, чувство, намерения незнакомца. Тот все так же неторопливо приближался, пока не оказался совсем на виду.
Они молча шли друг к другу. Поскрипывал песок под ногами, негромко вздыхал ветер в песках. Наконец беловолосый вампир протянул руку. Длинные, почти паучьи пальцы.
– Мариус, – произнес он. – Мой возлюбленный давний спаситель, друг мой!
– Я знаю тебя? – учтиво осведомился Мариус. Пожимая беловолосому руку, он не ощутил ничего иного, кроме того, что отражалось на приятном открытом лице: дружелюбие. Ни тени опасности.
Однако этот вампир был гораздо старше Мариуса – похоже, несколько тысяч лет. Глаза у него оказались черными, а безукоризненно гладкая кожа – мягкого янтарного оттенка. Тем сильнее поражали его волосы – белоснежные, лежавшие вокруг головы пушистым мягким облачком.
– Я Тесхамен, – представился он. – А ты… ты – тот, кто подарил мне новую жизнь.
– Но каким образом? – изумился Мариус. – Как и когда мы встречались?
– Идем, найдем какое-нибудь тихое место, где можно поговорить.
– У меня? – предложил Мариус.
– Если хочешь. А можно устроиться на скамье там, на набережной. Ночь тиха. А море ласкает мой взор, точно расплавленное серебро. Ветерок свеж и душист. Пойдем туда.
Они вместе поднялись по песчаному склону. Дэниел из вежливости приотстал и держался чуть сзади. Когда они уселись, он опустился на скамью поодаль. Все трое смотрели на волны внизу, на пенящийся жемчужный прибой. Над туманом поднимались вечные звезды. Далекие вершины и пики гор казались сгустками тьмы.
Мариус встревоженно покосился на Дэниела. Ему не хотелось разлучаться с ним, отходить даже на несколько шагов.
– Не бойся за него, – промолвил Тесхамен. – Вдвоем мы более чем способны защитить его, да к тому же сила, уничтожающая юных кровопийц, нынче гуляет в иных городах. Местная молодежь уже вырезана. Это создание натравило их друг на друга. Сыграло на их взаимном недоверии, на все нарастающем страхе. Не удовольствовавшись сожжением приюта, оно преследовало их одного за другим.
– Так вот как оно происходит.
– Это один способ. Есть и другие. С каждой ночью наш враг действует все хитроумнее.
– Я видел, – сказал Мариус. Он и в самом деле вдоволь насмотрелся видений – образов сражений и убийств. Видений, что он предпочел бы забыть. – Но прошу, поведай же мне, кто ты такой и чего хочешь от меня.
Он произнес эти слова вежливо, но сам слегка устыдился их. Очевидно ведь: этот древний настроен дружески, ему ведомо, что происходит. Он пришел, чтобы помочь.
– Будет сбор, – сообщил Тесхамен. – И произойдет он в Нью-Йорке. – Он усмехнулся. – Полагаю, Бенджи Махмуд уже раструбил о месте в своих передачах, но двое авторов «Вампирских хроник» уже там, а они известны всему миру бессмертных.
– Я не имею ничего против любого места для встречи, – отозвался Мариус. – Да и Бенджи мне не чужой.
Ведь именно он, Мариус, сделал Бенджи вампиром, привел мальчугана и его подругу Сибель во Тьму, подарил их своему отпрыску Арману. Однако он не видел причин сообщать это все совершенному незнакомцу, который и так, надо полагать, все знает. Тем более что мысли незнакомца были ему недоступны. Он не улавливал даже самого слабого проблеска.
Однако внезапно уловил сильную волну от Дэниела. Это он тебя создал.
Мариус вздрогнул и обернулся на юношу. Тот глядел на него, сидя боком на скамейке, подтянув одну ногу и небрежно обхватив руками колено. Происходящее явно завораживало его.
Мариус снова обернулся к Тесхамену. Хрупкий темноглазый вампир смотрел на него пристально и серьезно.
– Мой создатель мертв, – вслух произнес Мариус, переводя взгляд с Тесхамена на Даниэля и обратно. – Он погиб в ту самую ночь, когда я родился для Тьмы. Две тысячи лет назад в лесах Северной Европы. Эти события навеки выгравированы в моей душе.
– И в моей, – кивнул Тесхамен. – Однако я не умер в ту ночь. Я сделал тебя тем, кто ты теперь. Я был тем кровавым богом, заточенным в дубе, куда привели тебя друиды. Это был я – та обожженная, покрытая шрамами развалина, что дала тебе Кровь и велела бежать от друидов: не прозябать в плену, а любой ценой отправиться в Египет и разузнать, что случилось с Матерью и Отцом, выяснить, отчего мы – многие из нас – получили столь жестокие ожоги в собственных же святилищах.
– Ты хочешь сказать, в тюрьмах, а не в святилищах, – прошептал Мариус, вперив взор в далекий горизонт, где темное мятущееся море встречалось с серебристым небом.
Возможно ль такое?
На него вновь нахлынули воспоминания о той давней ночи, о всех ужасах, что созерцал и слышал он тогда. Дремучий дубовый бор, ощущение полной беспомощности, когда друиды волокли его, пленника, к алтарю обитающего в дереве бога. А потом – тот ошеломительный миг, когда обожженный беловолосый бог заговорил с ним и объяснил всю мощь Крови, которую ему предстояло приобрести.
– Но я же видел потом, как они швырнули твое тело на погребальный костер, – промолвил Мариус. – Я пытался спасти тебя, но тогда не понял еще свою силу, полученную с Кровью. Я же видел, как ты сгорел! – Он покачал головой, вопрошающе всматриваясь в глаза Тесхамена. – Зачем столь древнему и мудрому на вид вампиру лгать в подобных вопросах?
– Я не лгу тебе, – мягко ответил тот. – Да, ты видел, как они пытались уничтожить меня. Однако к тому времени мне было уже с тысячу лет, Мариус, а скорее даже и больше. Тогда я еще не сознавал собственной силы. Но когда ты, как я тебе и велел, сбежал, все они, до единого, бросились за тобой в погоню, а я сумел выбраться из груды горящих поленьев.
Мариус во все глаза разглядывал Тесхамена, его ласковые темные глаза, ничем не примечательные, но изогнутые в дружеской улыбке губы. Из какой же бездны памяти вынырнула эта хрупкая фигурка, лишь силой воли цепляющаяся за темное вампирское существование?
И вдруг он словно прозрел. Он узнал, узнал своего создателя, узнал его в бесконечном множестве тонких, мелких, еле уловимых подробностей. Узнал манеру держаться, узнал бестрепетный взгляд темных глаз. Спокойную, почти мелодичную напевность речи, даже саму позу, в которой тот сидел сейчас на скамье – сдержанную, чуть ссутулившуюся.
Теперь-то он понимал, отчего не слышит ни отзвука разума беловолосого вампира. Ведь это его создатель. Его создатель жив!
Тесхамен сидел, спокойно сложив руки на коленях, и ласково улыбался. Белый сауб из мягкой ткани спадал широкими складками, обрисовывая исполненную достоинства позу. Похоже, Тесхамен был очень рад, что Мариус наконец узнал правду. Гладкая золотисто-загорелая кожа, густые белоснежные волосы – красотой он сейчас не уступал любому иному вампиру, каких только встречал Мариус на своем веку.
В груди Мариуса пробудилось давно забытое чувство – чувство, которого он не знавал вот уже очень много лет. Его вдруг переполнила уверенность, что все будет хорошо, что счастье возможно, что в жизни есть место истинной радости и восторгу. Он не испытывал этой уверенности уже очень-очень давно, и уж никак не ожидал испытать именно сейчас. И все же в нем бурлило чистейшее блаженство, порожденное осознанием того, что создатель, разделивший с ним мгновения предельной близости в самом начале его темного странствия, снова был с ним, здесь и сейчас.
