7. Герцог Лоранто, главный имперский казначей. Тоже неизвестно откуда узнал о готовящемся нападении и, не побоявшись открыто перейти дорогу могущественным конкурентам, послал в Торалис целую роту гвардейцев. Как утверждают мои осведомители при местном дворе, именно между солдатами Казначейства и имперской разведки произошла стычка в Зале Древности. Только благодаря этой междоусобной бойне похитителю удалось уйти. Ходят слухи, что командиру погибшего отряда графу Гилиону чудом удалось бежать. Ох, не верю я в чудеса, но делать нечего! Предположим, что это правда, тогда капитан тоже направляется на юг. Веселая компания тронулась в путь, нечего сказать!
Фламер, по-стариковски кряхтя, поднялся с кровати и, натянув сапоги, зашагал кругами по комнате. Головоломка мотивов и действий заинтересованных лиц никак не складывалась. В игре принимал участие кто-то еще, кто-то, кто стравил между собой враждующие политические лагери, рассказал им о манускрипте и назвал точное время нападения.
«Кто-то, но кто?! Кому было выгодно привлечь к афере внимание сильных мира сего?! Убий, но тогда он не стал бы втягивать в эту историю Мартина и рисковать жизнью своего единственного, верного слуги. Эльфы, наоборот, стремились сохранить исследования в тайне, притом не только от имперских властей, но и от своих остроухих собратьев. Счастливчик-похититель или его заказчик, но это было бы просто по-детски глупо. Зачем информировать власти о готовящемся грабеже? Стравить политические лагери, обострить внутриимперский конфликт? Нет, все не то. Сведения, которые содержит этот проклятый лист пожелтевшей бумаги, гораздо ценнее любых уловок и провокаций, они дают почти абсолютную власть, дают возможности, по сравнению с которыми все игрища на международной политической арене – жалкая мышиная возня, никчемная детская забава. Нет, тот, кто проинформировал о манускрипте одновременно троих влиятельных вельмож: Лоранто, Корвия и короля какой-то другой державы, явно хотел защитить свиток или, наоборот, совсем его уничтожить, не дать неограниченную власть ни в одни из грязных рук. Кроме того, таинственная личность должна была иметь влияние как при имперском дворе, так и среди иностранных государств, обладать обширной агентурной сетью, позволяющей мгновенно передать нужные сведения и…» Анри вдруг осенила догадка. Он замер на месте и изо всех сил стукнул ладонью по лбу. «Старый осел, маразматик, как же я сразу не догадался?!» — обругал сам себя Фламер, вспомнив о разговоре с Мартином накануне отъезда в Торалис.
«Пройдоха Мадериус создал образец. Конечно, это не настоящий Деминоторес и не обладает и малой толикой его возможностей, но все же… Убий недооценил результат неудавшегося эксперимента, а у лабораторного паршивца хватило сил и ума, чтобы вовремя скрыться, избежав тем самым уничтожения. Беспечный Мадериус даже не подумал его ловить. По его мнению, существо было крайне нежизнеспособно и должно было вскоре умереть само, а вдруг и тут маг допустил ошибку, вдруг и в этом недооценил возможности своего творения?!»
Фламер призадумался. Предположение перестало казаться таким уж разумным, но это была единственная гипотеза, позволяющая объединить в единую логическую последовательность противоречивые факты.
«Допустим, творение Мадериуса захотело отомстить… Нет, глупо. Ему достаточно было убить мага и эльфов. – Анри повторно заехал ладонью по лбу, но на этот раз наказывая себя за то, что позабыл о безопасности, и стал проговаривать слова вслух. – Оно захотело обезопасить свое будущее, уничтожить манускрипт, но побоялось, что у него не хватит сил. Никто, кроме него самого, ведь не знает, где предел его возможностей и какие ограничения заложили древние, в чем они проявляются и когда. Вот он, недостающий восьмой участник игрища, тот шельмец, который легко манипулирует влиятельными дядьками и тетками, стравливает их между собой и при этом всегда выходит сухим из воды!»
Анри откупорил третий кувшин вина и, небрежно стряхнув с одеяла троих заснувших на нем тараканов, грузно опустился на кровать. Он сумел разгадать запутанную головоломку, пока еще не совсем, только на уровне догадки, но это уже была победа, а победы, как известно, следует отмечать, не жалея горла и не думая о грядущем похмелье.
«Третий или четвертый, а может быть, пятый? – пытался припомнить Анри, тупо взирая на опрокинутый кувшин, из которого уже давно успели вытечь на пол и высохнуть жалкие остатки вина. – Услужник, противный, слащавый юнец со слюнявой рожей, приходил дважды, значит, шестой… Впредь к попойке нужно подходить более основательно: прежде чем нализаться дешевой гадости, нажраться до отвала, тогда и хмель быстро не возьмет, да и голова трещать не будет!»
Оторвав взгляд от разбитого кувшина, зажатого в правой руке, Анри не попытался сфокусироваться на чем-то другом, поскольку эта затея все равно ни к чему бы не привела. В комнате царили потемки, на дворе наступила ночь, и только тусклый свет уличного фонаря пробивался сквозь узкую щель между закрытыми ставнями. Ветеран ужаснулся, что так долго проспал, хотя он и не боялся пропустить встречу с Кариной. Если бы ретивый и беспардонный служивый люд получил бы приказ доставить его в оговоренный срок в условленное место, то состояние мертвецкого опьянения подопечного их ничуть бы не смутило. Служаки выломали бы дверь и отволокли бы его к баронессе, даже не подумав извиниться перед хозяином постоялого двора, чей ущерб явно не ограничился бы выбитым запором и разломанным в щепу косяком. Однако за ним пока не пришли, это могло означать лишь одно: у примадонны имперской разведки было весьма расплывчатое представление о вечере как о времени суток. По-видимому, он у нее наступал, только когда нормальные люди уже видели третий или четвертый сон.
Конечно, с похмелья в голову лезут всякие мысли: нелепые и одна бредовее другой, но наивное предположение, что его оставили в покое, так и не осмелилось прийти. Фламер слишком хорошо знал неписаные законы интриг и правила темных делишек, которые переходили по наследству из поколения в поколение и не менялись на протяжении долгих веков. Баронесса сочла его нужным, возможно, необходимым в качестве дешевого расходного материала, не причастного к секретной имперской службе, и именно поэтому забирала с собой. Если бы ситуация изменилась, она, не задумываясь, приказала бы его убить. Свидетелей не отпускают, какими бы грозными или, наоборот, глупыми они ни казались с виду. И в том, и в другом случае за ним непременно должны были прийти.
Стараясь не раззадорить собиравшуюся обрушиться на виски боль, Фламер осторожно сел на кровати. Левая нога, с которой он регулярно вставал вот уже несколько десятилетий, раздавила скатившуюся на пол кружку. Весьма полезная привычка спать в сапогах уберегла ногу от порезов острыми черепками. Когда жизнь в опасности, то только легкомысленные растяпы снимают сапоги перед тем, как ложиться спать Если внезапно нагрянет враг, то лучше быть обутым и быстро сигануть в окно, не боясь напороться босой ногой на битую пивную посуду, которую прислуга дешевых постоялых дворов и придорожных таверн предпочитала выкидывать прямо под окна.
Тихий стук в дверь отозвался в затуманенной голове гулким набатом. Фламер проворчал себе что-то под нос и направился к выходу, даже не удосужившись прикрыть свою наготу. За ним пришли не светские львы, а люди, которые часто видели обнаженные тела, правда, на дыбе и прочих хитрых устройствах для пыток, а не в такой, можно сказать, необычайно мирной и непривычной для них обстановке.
Вместо слов был кулак; острый, костлявый, вылетевший из темноты коридора и ударивший ветерана точно в кадык. Широко раскинув руки и издав парализованным горлом надрывный хрип, Анри отлетел в дальний угол комнаты и сломал табурет еще не успевшим отойти от спазмов похмелья затылком. Что-то огромное, черное налетело сверху и прижало задыхающегося Фламера к полу, Длинные, цепкие пальцы существа в плаще сжали горло, а в тусклом свете уличного фонаря, пробивающегося в комнату сквозь ставни, блеснуло лезвие занесенного для удара кинжала.
«Как глупо!» – пробежала в голове задыхающейся жертвы последняя мысль, перед тем как сознание отключилось, уступив место рефлексам и инстинктам, Убийца метил чуть ниже левой ключицы, лезвие должно было пройти точно в узкую щель между ребрами и пронзить сердце сверху вниз, точно так, как это рисуют на некоторых гербах. Единственное, что не рассчитал «рыцарь кинжала и удавки», так это то, что застигнутая врасплох, задыхающаяся и сильно ударившаяся головой жертва была все же чуть сильнее и намного опытнее его.
В тот миг, когда острие уже коснулось кожи, руки Анри резко взмыли вверх и одновременно обрушились на виски убийцы, затем Фламер оттолкнулся ногами от пола, сгруппировался и перевернулся на правый бок, подмяв под себя противника. Прием удался: рука с кинжалом оказалась за спиной отставного лейтенанта, дважды пыталась нанести удар, но не доставала до цели и колола пустоту. При перевороте пальцы левой руки убийцы соскользнули с горла и теперь безуспешно бегали по лицу Анри, стараясь найти и выдавить глаз.
