Нагревшись так, что кожа стала дымиться, они спустились в бассейн. Они плавали долго, пока прохлада не прогнала солнце из их тел.
Они вернулись на деревянные кресла, чтобы опять лежать, молчать и изредка улыбаться друг другу. Тела их чернели на глазах, словно высыхали, и всем было видно, какие они стройные, молодые, сильные. Когда стало жарко, они вновь пошли в бассейн, ныряли поглубже и, встречаясь под водой, заглядывали друг другу в большие расплывающиеся зрачки. Черные волосы Лоис и светлые пряди Жени касались, словно колышущиеся водоросли, и всплывали кверху. Задохнувшись, они пробками вылетали из воды, смеялись, фыркали, отплевывались. И возвращались на раскаленные прутья лежаков, чтобы через несколько минут вновь оказаться в бассейне. Они не пытались понять, откуда пришло к ним сказочное ощущение свободы и простоты. Женя воспринимал его как некую упоительную невесомость, которая заставляет кровь медленно подыматься к вискам. У Лоис зрачки становились все больше. Ей все чаще хотелось смеяться без всякой причины. Женя пытался проанализировать свои ощущения.
Наверное, это и есть счастье. Наверное, это и есть недоступное счастье. Когда больше ничего не надо. Когда не хочешь идти в завтра, в послезавтра. Когда не хочешь, но говоришь мгновенно родившуюся банальную фразу, которая кажется почему-то новой. Не надо никаких перемен. Знаю ли я эту девочку? Нет. Но зачем мне ее знать? Мы радостно встретились и расстанемся радостно. Радость выше познания. Счастье выше разума. Мне хочется когото поблагодарить. Кого? Мне хочется сделать что-то очень приятное. Кому? Мне хочется выкинуть какую-нибудь штучку. Перед кем?
27
— Мы устроимся так, — сказал Живчик, раскладывая свое тощее тело на единственном добытом ими шезлонге, — один будет греться на солнце, второй мокнуть в бассейне. Затем смена. Идет?
— Это хорошо, — одобрительно отозвался Ленивец, с интересом рассматривая множество брюк, лежавших и висевших по соседству. Хозяева некоторых отсутствовали, очевидно мокли в бассейне, — ты здорово придумал, ничего не скажешь.
— Ну и ладно. Я пока погреюсь, а ты иди поныряй.
Живчик вытянул кадык навстречу приветливым солнечным лучам. Но уже через несколько минут гангстер стал ерзать: подушкой ему служил пиджак с двумя пистолетами в боковых карманах.
«Этот чертов поросенок. Почему я должен таскать его люггер?. Пожадничал на штанах, а я отдувайся. Свинья такая. Ишь, поплелся в бассейн, бегемот. Ну хорошо. Допустим, мы переждем здесь шум и суету. Но задание мы так и не выполнили. Где Дик Рибейра? Где товар? Что скажет нам на все это старый Педро? И думать не хочется. Он скажет нам что-нибудь нехорошее. А меня снова попрекнет хлебом, который я, по его мнению, ем даром. Побывал бы он на моем месте, побегал бы здесь, старая вонючая сволочь. Отброс. Огрызок гнилого яблока. Гад. Ну хорошо. Раз мы не можем найти Дика днем, мы найдем его ночью. Именно! В кроватке этой стервы Миму. Именно! Не просто, но реально. Либо у Миму, либо в четыреста первой. У него только две точки. Сволочь этот Дик, заставляет бегать за собой, как девка до замужества. При встрече первым делом набью морду, а затем уже начнем торг. Пусть не мечтает заполучить все денежки этого отброса Педро. Бегай за ним да еще плати. Паразит».
Вынырнув из сверкающей зеленой воды бассейна, Лоис ожидала появления Кулановского. Она уже предвкушала, как расхохочется, как брызнет в Женю соленой водой. Она представила себе его прилипшие волосы, смешно выпученные глаза, широко открытый рот и тихонько пискнула от удовольствия.
Внезапно прямо перед ней чинно, не торопясь, проплыл толстяк с очень знакомым лицом. Она сразу его узнала. Один из тех двоих, вчерашних. Сейчас он был, правда, совсем не страшный, такой себе тюленчик с пухлыми щечками. Но Лоис твердо помнила, что внешность обманчива.
— Давайте уплывать, — сказала она подплывшему Жене.
— Мы только здесь пришли! — удивился он.
— Давайте уплывайте, — твердила девочка.
— Что случилось, Лой? — спросил юноша, когда они расположились на своих шезлонгах.
— Мне стало страшно. Там есть один толстяк, ты видел?
— Видел. Большой белый живот, маленький голова?
— Да. Он бандито, гангстер. Он вчера мне угрожал. Обижал меня. Обещал еще обидеть. С ним раньше был маленький такой. Сейчас его нет. Один толстый.
Женя привстал на своем сиденье.
— Что он хотел от тебя?
— Они требовали сеньора Дика. Дика Рибейру. Приятель такой у мамы. Я не знала, где он, не смела сказать.
— Я побью его!
— Что ты! Нельзя. Никак нельзя. Он имеет пистолет. Он убьет тебя. Понимаешь? Это бандито, гангстер. Ничего нельзя делать. Надо молчать. И ждать. Его заберут другие.
Лоис вцепилась в руки юноши.
«Не надо, рыжий, не храбрись. Это страшные люди, и тебе нельзя вмешиваться. Не надо, очень прошу тебя. Мне будет плохо, случись что-нибудь с тобой».
Женя сел и огляделся. Однако они с Лоис, оказывается, не одни. Вокруг много самых разных людей. Мужчин и женщин. Молодых и старых. Красивых и безобразных. Средних. Всяких. И каждый из них что-то переживает, чувствует себя счастливым, несчастным.
«А как я? А я никак. Мгновение, ты прошло? Или еще нет?» Лоис встала, улыбнулась Жене и куда-то пошла. Пошла лениво, оглядываясь по сторонам. В углу площадки примостился бородатый фотограф с допотопным аппаратом и макетами фотографий. Лоис шла к нему.
По пути она поравнялась с полицейским. Сержант Лех только что спустился с верхней палубы, где в каюте помощника капитана он пережил несколько неприятных минут. Ученика этого болтливого доктора Трири пришлось отпустить. Усис получил порицание за опрометчивость.
«Ох и Альдо! Ну и дурак. Выкупаться, что ли? Проклятый мундир, как он мешает жить».
Проходя мимо сержанта, девочка сказала:
— Лех, там в бассейне толстый бандит.
Остановившись возле фотографа, Лоис осмотрела витрину и сделала жест рукой:
— Эжен, сюда!
Женя запрыгал через коричневые тела и разноцветные шезлонги.
Сержант сразу вспотел. Он ощупал кабуру с пистолетом и подошел к бассейну. Уши его стояли торчком.
28
Над кораблем «Святая Мария» вновь раздался лай гончих. Затерявшись было в зигзагах и петлях троп лесных, они снова вышли на простор, уверенно взяли след и понеслись, закладывая передние ноги за задние, пустив бархатные уши и длинные хвосты по ветру. Заливистый победный лай гончих снежной метелью завихрился над «Святой Марией». Берегись, дичь! Затравят, сейчас затравят!
«Да и то сказать, что дичь, а что не дичь! Сейчас собаки гонят зайцев, а там, глядишь, ситуация переменилась. И злые хищные зайцы травят, сводят на нет, прямо-таки со свету сживают задерганных, замученных гончих. Перемена цели меняет направление движения на обратное. И получается, что нет в мире абсолютной дичи и нет абсолютного охотника. Каждый бывает тем и другим. И целью, и средством ее достижения. Эти функции разделены во времени. И только. Грустно, что природа столь любит компромиссы. Она не выделила ни одного свойства в чистом виде. Был ли когда-нибудь Абсолютный Охотник? Была ли Дичь в чистом виде? Да и возможно ли это?» Питер Ик нежился в шезлонге, предаваясь привычному потоку сознания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
