Если кто-то винился, то даже легкое наказание могло оказаться таким суровым, что этим пыткам многие предпочли бы быть сожженными заживо на костре.
Когда инквизиция была введена во Франции, то в самом начале там самыми распространенными наказаниями были длительные паломничества и сильные побои. Каждое воскресенье кающийся грешник приходил на мессу, неся с собой розги, которыми священник хлестал его прилюдно. В дальнейшем такие побои устраивались во время всех церковных праздников в первое воскресенье каждого месяца. Более того, эти наказания не имели временных рамок. Как описывают в своей книге «Инквизиция» Майкл Бейгент и Ричард Лей, эти суровые испытания для кающегося грешника продолжались всю его жизнь до тех пор, пока инквизитор не придет в его город, не вспомнит про него и не освободит его от епитимьи. Если бы подозреваемые не исповедовались, то, конечно, они не могли бы надеяться на такое снисходительное отношение к ним. Их просто сжигали бы на костре или, если они в последнюю минуту исповедовались бы, инквизиция благосклонно даровала бы им смерть в виде удушения. А потом их тела все равно бросали бы в пламя. До 1834 года инквизиция существовала официально, хотя ее последняя жертва была сожжена на костре в 1780 году, и произошло это в Севилье.
Ею стала пожилая женщина, которую обвинили в «плотской связи с дьяволом и в том, что она снесла яйца, на которых были написаны пророчества Священного Писания».
К счастью, во время обеда я сумела забыть обо всех этих побоях и о сожжении на костре, несмотря на то что заказанное мною блюдо явно пережарили. Иногда, когда находишься за границей, еда преподносит тебе разного рода сюрпризы.
Например, сочные медальоны из свинины или рагу из белого мяса в белом соусе оказываются приготовленными из поросячьего хвостика. (Если бы вы видели, как выглядит этот поросячий хвостик на самом деле, вы бы не поверили, что из него можно приготовить такое.) Да, без экспериментов здесь, пожалуй, не обошлось. Иногда, особенно когда путешествуешь пять недель кряду и когда это путешествие дарит тебе кучу сюрпризов, начинаешь относиться к еде очень серьезно. То сидишь, не в силах доесть гаспачо, то буквально через секунду берешь себе пиццу с румяной корочкой и с двойной порцией сыра в ресторане «Пицца Хат».
А бывает, что еда, которую заказываешь в каком-нибудь очень приятном или очень интересном, с точки зрения истории, месте, преподносит тебе такие неожиданные сюрпризы, которые даже и представить себе не можешь. Белое вино оказывается красным. Официант, интересующийся, хочу ли я охлажденного вина или комнатной температуры, в итоге приносит охлажденное, а не комнатной температуры, а блюдо «Сан-Джакобо», которое мне прорекламировали как цыпленка с ветчиной в сырном соусе, оказалось похожим на хрустящий хлеб с маслянистым соусом, жестким внутри и непонятно из чего приготовленным. Холодный овощной суп гаспачо очутился вполне сносным, но очень жидким, а дыня, которую мне потом принесли, была недоспелой. Еда — это тоже лотерея!
На следующее утро я долго нежилась в большой кровати, потом приняла душ в огромной ванной комнате, и к тому времени, когда готова была выйти в свет, завтрак в отеле уже был накрыт. Я побродила под лучами солнца в очень даже приподнятом настроении, на которое так благотворно повлияли глубокий сон и сказочные сновидения. Потом я провела еще час, отдыхая на террасе, читая газету и наслаждаясь вкусом жареного тоста и свежесваренного кофе. А затем пошла гулять по улицам Севильи, позабыв обо всех делах. Я прогуливалась как все испанцы — не спеша, совершенно не думая о времени. Эту привычку я подглядела уже давно.
Севилья — это город с богатейшей историей и культурой. Сервантес под впечатлением от увиденных им королевских темниц написал эпическое произведение о Дон Кихоте и о его закадычном друге Санчо Панса. Бизе показал премьеру своей оперы «Кармен» недалеко от здания старой табачной фабрики. Теперь здесь находится университет, кишащий отощалыми девушками в узких брюках с заниженной талией. Они курят легкие сигареты «Кэмел» (покупают они эти сигареты сами, а не подбирают окурки с пола завода) и при этом повторяют как заклинание: «Жировые клетки отравляются, отравляются, отравляются…»
Да, они живут в Испании и понимают, что у них осталось всего несколько лет в запасе. После тридцати все испанки, за редким исключением в лице Пенелопы Крус, обречены растолстеть. Такова месть оливкового масла!
Также Севилья — это город, где Христофор Колумб был благосклонно принят королевой Изабеллой. Здесь, в городском соборе, покоятся его останки. Хотя до сих пор ведутся споры на предмет того, действительно ли в могиле Колумба лежат именно его останки, а не чьи-либо еще. Сам Колумб просил похоронить его на Карибах, в городе Санто-Доминго.
Его тело было предано земле именно там. Но спустя примерно триста лет его останки были перевезены в погребальной урне на Кубу, а оттуда, как говорят испанцы, отправлены в Севилью. И было это в конце XIX века. Жители Санто-Доминго утверждают, что настоящая погребальная урна не была отправлена на Кубу. Это значит, что прибывшие в Севилью останки не принадлежат Колумбу. Следовательно, он потерялся где-то на Карибах. Жители Испании и Санто-Доминго до сих пор спорят на эту тему. Совершенно очевидно, что коты, которые съели птиц, съевших червей, которые съели останки Колумба, уже давно сами превратились в прах.
Самый известной достопримечательностью Севильи является Хиральда, минарет бывшей мечети. Удивительно, что минарет так хорошо сохранился, ведь христиане в начале XV века разрушили все мечети и построили на их месте свои соборы. Это было великое время для Испании, когда христиане провозглашали следующее: «Все, что можете сделать вы, мы сделаем лучше». Разрушая то, что было сделано маврами, они создавали новое, стараясь продемонстрировать превосходство и могущество католической церкви. Севилья — это особый случай. Когда церковные власти решили соорудить новый собор, то пришли к следующему общему решению: надо построить такую большую церковь и в таком стиле, чтобы те, кто увидит ее, приняли нас за сумасшедших. Конечно, она великолепна, но, если сейчас мою книгу читают жители Севильи, пусть не обижаются, поскольку я считаю ее мрачной и зловеще пророческой.
Проведя в соборе десять минут, я покорно поднялась на Хиральду вместе с остальной тысячей туристов. Здесь нет ступеней, поэтому подниматься очень легко. Вместо ступеней — пандус, потому что охранники в те времена следили за порядком, сидя верхом на лошади. А вы, наверное, подумали, что пандус придумали в помощь пожилым туристам из Германии, съевшим тарелку жареного картофеля? Возникает вопрос: а если бы лошадь застряла где-нибудь на вершине башни? Но отвечать некому — все охранники уже давно на небесах. В XV веке было легче, чем сегодня, подняться наверх, не важно, на лошади или без нее.
