Мистер Эйвери-Финч откашлялся.
– Простите, я отвлекся. Итак, Джеймс взял вас к себе, Сюзанна, ради Ричарда. И вашим сестрам нашел приют, тоже ради Ричарда. И молчал он все эти годы ради Ричарда. И дал бежать Анне. Все ради Ричарда. И молчал он также ради вас, девочек, должно быть, рассчитывая, что найдет Анну или что она вернется. Но... она не вернулась.
– И вы не догадываетесь, куда она могла уехать? – спросил Кит. – И где могут находиться другие девочки?
– Не имею ни малейшего представления, о чем очень сожалею. Могу вообразить, каково ей было, когда она потеряла все самое дорогое в жизни.
Но его голос даже сейчас не дрогнул. Кит подумал, что англичане сделаны из твердого материала, не важно, воюют ли они на фронте или торгуют чайной посудой. Мистер Эйвери-Финч тяжело вздохнул и отпил из чашки.
– Это подлинный Людовик XVI, – сказал он, кивая на чашку. – Уступлю вам по сходной цене, если захотите.
– Спасибо, мистер Эйвери-Финч, обязательно подумаю над вашим предложением, – серьезно ответил Кит.
– Я знал, что Джеймс воспользуется любым шансом, чтобы восстановить справедливость, – успокоившись, промолвил мистер Эйвери-Финч. – Но долги спутали его планы, мешали трезво мыслить. Его профессия требовала от него осторожности и умения молчать, но хитрость была ему чужда, и когда он попытался убить сразу двух зайцев, то есть прояснить дело Ричарда и погасить долги, один из зайцев убил его самого. Он начал не с того конца. Сначала попытался шантажировать, а потом стал искать доказательства.
– Жаль, что в Оксфорде нас не учат правильно организовать шантаж!
– Очень жаль, – согласился мистер Эйвери-Финч, снова глотнув чаю.
– Мистер Эйвери-Финч, а Джеймс никогда не говорил вам, что это были за доказательства, которые собрал Ричард Локвуд против Морли... И еще. Не упоминал ли он в разговоре с вами христианские добродетели?
– Христианские добродетели? – вскинул брови мистер Эйвери-Финч. – Нет. Мы нечасто о них вспоминали. Это имеет отношение к нашему разговору?
– Джеймс мне сказал, что Ричард весьма хитроумно спрятал доказательства вины Морли. Очевидно, тайник как-то связан с христианскими добродетелями.
– Очень похоже на Ричарда! Он любил всякие хитрости. Хотел бы я оказаться вам полезным на этот счет, мистер Уайти, но, увы! Наверное, Джеймс оберегал меня от того, что ему удалось узнать. Может быть, отныне мне придется опасаться за свою жизнь – после того, как я рассказал вам то, что знал. Но меня уже не особенно волнует собственная судьба.
Кит не знал, что ответить. Похлопать Эйвери-Финча по руке было как-то неловко, и слов таких не найдешь, которые в силах облегчить горе.
– Мы выясним обстоятельства гибели Джеймса и Ричарда и добьемся справедливости для Анны. А я позабочусь о вашей безопасности.
Мистер Эйвери-Финч лишь вяло пожал плечом.
Нелегко сразу переварить такое количество информации.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Кит Сюзанну.
Помолчав, девушка ответила:
– Как все это грустно! Но пусть Джеймс Мейкпис и не любил меня, зато любил моего отца. Выходит, они были... любовниками – Джеймс Мейкпис и мистер Эйвери-Финч?
– Думаю, да, – честно ответил Кит.
– Я рада, что его кто-то любил. Моего отца. То есть Джеймса Мейкписа. И что кто-то хорошо его знал. И тоскует по нему... всем сердцем.
Всем сердцем... Каждый день он открывал в ней что-то удивительное.
– Я тоже этому рад, – тихо произнес Кит.
Он протянул руку, и она взяла ее. Кит подозрительно оглядел улицу, он был готов в любой момент парировать удар. Экипаж стоял всего в нескольких шагах, но эти несколько шагов были исполнены немалой опасности, если принять во внимание все покушения на Сюзанну и то, что отец как пить дать отправит его в Египет, если узнает, что он в Лондоне.
– Ваши родители вас любили, Сюзанна. – Его голос прозвучал глуховато от избытка эмоций. Такие вещи и впрямь сказать непросто. Но ему хотелось заставить ее поверить, что и ее кто-то однажды любил всем сердцем. Она лишь слегка улыбнулась и невольно коснулась пальцами подбородка. И тут Кит заметил красивого, высокого, очень знакомого молодого человека, который быстро к ним приближался.
– Мистер Уайти. – Джон Карр вежливо коснулся шляпы, обходя Кита, чтобы зайти в магазинчик мистера Эйвери-Финча.
– Мистер Карсон, – также вежливо отозвался Кит.
– Говорят, Египет в это время года – сущий рай, – бросил Джон через плечо.
– Ты не посмеешь.
Джон с коротким смешком прошел мимо.
– Мистер Карсон! – резко окликнул его Кит.
Джон Карр выжидательно повернулся к Киту, бросил на Сюзанну оценивающий взгляд, затем вопросительно посмотрел на Кита. На этот немой вопрос Кит не стал отвечать, только кивнул на магазин:
– Позаботься о его безопасности. Поставь человека.
Джон Карр посерьезнел, кивнул и четко, по-солдатски повернувшись, зашел в магазин. Сюзанна смотрела на них во все глаза.
– Кто это?
– Тот, кого я однажды подстрелил.
– Хотел подстрелить, но промахнулся, – донесся голос замешкавшегося в дверях Джона. В следующую секунду он исчез в магазинчике мистера Эйвери-Финча, чтобы получить от него необходимую информацию.
Кит посмотрел ему вслед с крайне недостойным, но неизбежным чувством соперничества.
– Заедем еще к мисс Дейзи Джонс узнать про миниатюры, а потом вернемся в Барнстабл, – сказал он.
Сюзанна продолжала смотреть на дверь магазина.
– Это и был Джон Карр? Ваш лучший друг?
– Да. Хорош собой, правда? Чистый ангел!
– Разве? Я как-то не обратила внимания.
– Ну вы и обманщица, мисс Мейкпис.
Она засмеялась, и от этого смеха ему вопреки всякой логике стало очень хорошо.
Когда Кит и Сюзанна снова вошли в театр «Белая лилия», то увидели на сцене Дейзи Джонс, Тома Шонесси и Генерала, которые о чем-то ожесточенно спорили. Три пары рук, яростно жестикулируя, мелькали в воздухе. Дейзи сидела на качелях, одетая русалкой, и каждый свой аргумент подкрепляла взмахом хвоста. Хвост у нее был великолепный – пурпурный, покрытый чем-то вроде блестящей сетки, которая должна была напоминать чешую. Локоны рыжего парика струились вниз и закрывали ее... главное достояние, и Кит догадался, как блестяще задумана сцена: когда она станет качаться вперед-назад, локоны будут разлетаться и...
О боги! Кит от души понадеялся, что сможет увидеть представление.
Тут Генерал с отвращением вскинул руки, бросился вон со сцены и побежал по проходу, бормоча на бегу:
– Это вам не чертов Шекспир... Эта чертова... возомнила себя Нелл Гвин!
Увидев Кита и Сюзанну, он резко остановился, отвесил низкий поклон и повернулся к сцене.
