и она замолкает. ― Ты остаешься. Конец истории. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я хочу, чтобы ты была со мной. Пока мы не выясним, кто за этим стоит, ты не отойдешь от меня ни на шаг. Никаких споров, ― говорю я, протягивая руку и касаясь ладонью ее щеки. Она вздыхает ― я воспринимаю это как верный признак того, что она сдается, ― и утыкается губами в мою ладонь. ― Только не об этом. Не когда ты пострадала.
― Хорошо, ― вздыхает она.
Медленно она опускается обратно на подушки. С облегчением я замечаю, что моя рука все еще в ее. Это разрушает стены, за которыми я скрывался все эти годы.
Доверие, которое она мне оказывает. Для меня это честь. Я польщен.
― Я хочу, чтобы ты отдохнула, ― говорю я, сжимая ее пальцы. ― Но сначала я хочу тебе кое-что сказать. На прошлой неделе ты спросила, делал ли я когда-нибудь что-то плохое. Плохой поступок, о котором я не жалею.
Я вздыхаю. Почему я чувствую себя обязанным рассказать ей об этом, я не знаю. Может, потому что хочу, чтобы она знала, что сегодняшний вечер стал для меня чертовым криптонитом. Может, потому что мне нужно куда-то деть свой гнев и чувство вины. Может быть, потому что я осознал, как сильно меня ранит то, что случилось с Руби.
Осознание, что я могу ее потерять…
Это превращает меня в чертовски отчаянного человека.
Только вместо того, чтобы убежать от этого, я хочу прижаться к ней покрепче.
― Был один парень, ― начинаю я тихим хриплым голосом. ― В моем родном городе. Он был близким другом семьи. Мы росли вместе. Играли в футбол. Прошлым летом, когда я вернулся домой, я узнал, что он обидел мою сестру.
Воспоминания захлестывают меня.
Эмми Лу и синяки на ее запястье.
Красная земля в свете фар.
Слейтон стоит на коленях, закрыв лицо руками.
Пистолет в моей руке.
Руби молчит, застыв с широко раскрытыми глазами.
― Я причинил ему боль.
Я провожу рукой по щетине, позволяя тому же беспокойному, яростному чувству, что и прошлым летом, захватить меня.
― Я не знал об этом чертовски долгое время.
Меня до сих пор гложет стыд за то, что мои младшие сестра и брат сами справлялись с этим. Я был старшим братом. Я должен был оберегать их. Я знаю, что Форд и Дэвис разделяют это мучительное чувство.
― Была полночь. Я вывез его на безлюдную грунтовую дорогу в глуши. Я выбил из него все дерьмо. Я заставил его рассказать мне, что он сделал с моей сестрой. Я разбил о него костяшки пальцев. Я сломал ему ребра, лицо. Я сделал все, чтобы заставить этот кусок дерьма почувствовать боль.
Я сжимаю кулак, прочищаю горло.
― А потом я вытащил пистолет.
Я осмеливаюсь взглянуть на Руби. Не могу сказать, пугаю ли я ее. Она сидит неподвижно, ее лицо бледное, но спокойное.
― Я держал его там. В грязи, в свете фар, и он выглядел таким чертовски жалким, плакал своими дерьмовыми слезами. ― Мышцы на моей челюсти дергаются. ― Я ничего не чувствовал. Я так хотел убить его. Я приставил дуло к его лбу. Положил палец на спусковой крючок.
Ее нижняя губа дрожит, и она спрашивает:
― Ты убил его?
― Нет. Я подумал о своих братьях. О сестре. Если бы я убил его, никто бы не выиграл. ― Я прижимаю руку Руби к своему сердцу. Оно колотится о ребра. ― Я отвез Слейтона в дом его родителей и заставил его рассказать им, что он сделал с моей сестрой. И я пообещал этому ублюдку, что если он еще раз вернется домой, то ему конец.
Наступает долгое молчание.
А потом Руби наклоняет голову и спрашивает:
― Зачем ты мне это рассказываешь, Чарли?
Я смотрю ей в глаза.
― Я рассказываю тебе это, потому что я всегда буду оберегать тебя. Я всегда буду защищать тебя.
Она грустно улыбается.
― Ты не можешь защитить меня от всего.
― Могу. И сделаю это.
Я верю в нее, в себя.
Я наклоняюсь к ней и прижимаю руку к ее щеке.
― Никто больше не поднимет на тебя руку, Руби. Ты меня слышишь? Никто не тронет мою девочку.
На ее губах появляется легкая улыбка.
― Я твоя девочка, ковбой? ― Ее голос сонный, усталый.
― Да. ― Слова вырываются из моей груди. ― Ты моя девочка. ― Я ласково убираю волосы с ее лица. ― И я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
― Никогда?
― Никогда.
Руби сонно хмыкает в знак согласия, длинные ресницы трепещут, закрываясь. Я держу ее маленькую руку в своей. Ее пульс бьется в моей ладони. Я прижимаю ее к себе, и само это биение драгоценно.
Я больше не могу это отрицать.
Мозг, тело, сердце, душа ― эта женщина заарканила меня.
Глава 29
Руби
Ты ― моя девочка.
Прошло три дня, а слова Чарли все еще звучат в моей голове, как пластинка на повторе.
Ты ― моя девочка.
Его нежные слова покорили меня. Между нами возникло новое чувство, на лице Чарли появляется свирепость каждый раз, когда он смотрит на меня.
Может быть, потому что мы поглощены друг другом.
Может быть, потому что мы стерли все границы между нами.
Может быть, потому что я практически переехала в дом Чарли.
Он не оставляет меня одну. Приступ, случившийся той ночью, истощил меня. Но Чарли был рядом, помогал мне принимать душ, поддерживал меня, когда я вставала. Это дало мне представление о том, как все могло бы быть, если бы он знал о моем СВТ. Нежным, сильным и заботливым. Но я не могу так с ним поступить. Я не буду для него обузой.
Я потираю грудь и прислушиваюсь к знакомому биению своего сердца.
Впервые в жизни мне по-настоящему страшно.
Ужасно, что та ночь сделала с моим сердцем. Мне потребовалось два дня, чтобы прийти в себя. Такого со мной еще не было. Что это значит для моего здоровья ― я не хочу знать.
Я знаю только то, что моя одежда лежит в ящике в комнате Чарли. Мои туалетные принадлежности лежат рядом с его туалетными принадлежностями. Каждую ночь я сплю в его крепких объятиях, в безопасности.
Чем ближе мы становимся, тем
