— Домой, сэр? На базу?
— В Штаты, моряк. Мы уходим из России.
— Но как же… Сэр, нам объявили войну, на нас напали!
— Война уже закончилась, — пожал плечами Флетчер. — Многое случилось, пока ты был в плену, моряк. Террористы нанесли ядерный удар по Сан-Франциско, погибли десятки тысяч американцев, а президент Мердок скончался в госпитале от инфаркта, не выдержав переживаний. В двадцать четыре часа американские войска покинут Россию. Мы нужны на родине, которой угрожают безумцы с ядерным оружием, ведь для ее защиты все мы и надели эту форму. И пусть так будет, потому что иначе мне придется вновь отправлять на смерть таких же парней, как ты. Да у нас и не было шансов все равно. Китайцы стянули к границе сто тысяч солдат, и еще полмиллиона — во втором эшелоне, готовые вцепиться нам в глотки по первому знаку. Нам удалось бы сдержать эту лавину несколько часов, а затем мы все бы умерли под гусеницами их танков, и после такого разгрома пришлось бы вести войну до конца, не считаясь ни с потерями, ни со средствами, и цена победы оказалась бы непомерной для Америки. Мы остановились вовремя, не успев наломать слишком много дров!
— Но мы же американцы, сэр! За нами вся мощь Соединенных Штатов! Никто не смеет…
— Для меня сейчас важнее, что ты жив, лейтенант, и вернешься к своей семье, как и твой напарник.
— Сэр, я даже не ожидал, что вы лично явитесь за нами, — заметил с некоторой растерянностью Кинг, все еще переваривавший услышанное. — Это такая честь, сэр!
— Из всех, кто отправился в этот вылет, только ваш экипаж уцелел, так что соглашение о передаче пленных с китайской стороны уже выполнено. А еще почти сотня славных американских парней и настоящих патриотов превратилась просто в куски мяса за какие-то пару часов. Но для вас все уже закончилось. Просто сейчас не время и не место воевать до последней капли крови, сынок. Наверное, когда-то мы вернемся сюда, чтоб смыть этот позор, Америка не может смириться с поражением. Но это будет потом. А пока идем в вертолет, лейтенант!
— А мой напарник?
— Наши «друзья», — генерал кивнул в сторону щебетавших о чем-то китайских солдат, — утверждают, что твоему стрелку перелет может навредить, и любезно согласились оставить его в своем госпитале дольше, чем на двадцать четыре часа, не расценивая это, как нарушение слова нашего Президента. — Флетчер скривился: — Полагаю, мы должны быть искренне благодарны этим обезьянам за такую заботу!
Придерживая на голове форменную кепку, Арнольд Флетчер ловко забрался в десантный отсек вертолета, турбины которого продолжали вращать винт все это время. Один из пилотов, губастый афроамериканец, лицо которого скрывалось под защитными очками, протянул руку лейтенанту Кингу, и тот, ухватившись за нее, кое как вскарабкался следом за генералом. Пилот рывком захлопнул широкую сдвижную дверь в борту, и «Веном», легко оторвавшись от земли, выполнил разворот, оставляя позади китайский военный лагерь. Лари Кинг, привалившись затылком к переборке, отделявшей кабину пилотов от десантного отсека, закрыл глаза, и, не обращая никакого внимания на присутствие генерала и нескольких старших офицеров, задремал. Ему снился дом в далеком Орегоне и песчаный берег, на который мерно накатывались тяжелые волны Атлантического океана.
Хорхе Молине едва не потерял управление, чудом не направив свой грузовик в овраг, когда прямо над ним на бреющем полете пролетел самолет. Легкая «Цессна» полого пикировала, неуклюже покачивая крыльями, будто переваливаясь с боку на бок, и, наконец, ее шасси коснулись потрескавшегося асфальта. Только теперь Хорхе увидел, что хвостовая часть летательного аппарата превратилась в настоящее решето, словно ее полосовали в упор из пулемета, хотя, скорее всего, так и было. Обшивка топорщилась, а кое-где просто болталась неряшливыми лоскутьями. Самолет прокатился по инерции несколько десятков метров, после чего его развернуло поперек автострады. Правая стойка шасси вдруг подломилась, и «цессна» завалилась на бок, ломая плоскость крыла.
— Хессус Мария!
Водитель ударил по тормозам, и грузовик развернуло юзом, протащив по инерции еще несколько метров. Спрыгнув на землю, Молине оступился, зашипев сквозь зубы от пронзившей стопу боли, и вприпрыжку кинулся к самолету. Широкая дверь в борту «цессны» распахнулась, и из самолета буквально вывалился человек, упав на колени и упираясь обеими руками в землю.
— Синьор, — Молине, тяжело дыша, подбежал к самолету, окликнув незнакомца. — Синьор, у вас все в порядке? Что случилось? Вам нужна помощь?
Мужчина, сидевший на земле, подскочил, как ужаленный, и в лицо Хорхе направился ствол полуавтоматического «глока». Водитель, попятившись, прокричал:
— Не стреляйте, пожалуйста? Вы из наркокартеля? Я простой водитель, я ничего не знаю! Пожалуйста!
Тарас Беркут, чувствуя, как после жуткой болтанки последних минут полета кружится голова и жалобно сжимается в комок его желудок, кое-как поднялся на ноги. Командир диверсионной группы еще не верил, что стоит на твердой земле. последнее, что намертво отпечаталось в его памяти — заходящий в атаку американский истребитель, от которого тянутся к «Цессне» оранжевые росчерки трассирующих снарядов, вспыхивающие все ближе и ближе, а затем — чудовищный удар, от которого заскрипели стрингеры и нервюры, и всем, кто находился на борту, что самолетик просто рассыплется в воздухе. А затем песчаная пелена расступилась, и в тот самый миг, когда двигатель, пару раз чихнув, умолк, внизу зазмеилась серая лента автострады.
Продолжая удерживать усатого крепыша в промокшей от пота футболке и мешковатых рабочих штанах, Тарас Беркут обернулся к самолету, возвышавшемуся на пустынном шоссе неуклюжей грудой металла:
— Мужики, все целы? Как Заур?
— Дышит, — сообщил, высунувшись из люка, Керим Тохтырбеков. — Хреново дело, командир! Врач нужен, больница нормальная!
Взглянув на перепуганного мужика, за спиной которого маячил грузовик с высокими дощатыми бортами просторного кузова, Беркут спросил по-английски:
— Где мы находимся?
— Это дорога, ведущая в Пуэрто-Пеньяско. Но до него еще миль пятьдесят!
— Страна какая? Штаты?
— Это Мексика, сеньор!
Хорхе Молине испуганно отшатнулся, когда человек с пистолетом, опустив оружие, вдруг разразился громким смехом. Еще двое, тоже вооруженные, выбрались из самолета, на руках вытащив третьего, замотанного в бинты от пояса до середины груди, причем повязка уже побагровела от пропитавшей ее крови. А последним на землю сошел молодой парень в рабочей спецовке, таким же недоуменным взглядом смотревший на то, как трое крупных мужиков хохочут, будто дети, обнимаясь и хлопая друг друга по плечам. А Тарас Беркут, плюхнувшись на задницу на пыльной обочине и выронив из рук пистолет, вздохнул, ощутив, как наваливается гранитной плитой усталость, а по щекам катятся градинами слезы, оставляя дорожки на покрытый грязью и пылью щеках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
