Братва молчала. Молчал, как ни странно, даже Купон, хотя, казалось бы, ему есть что сказать этим двум бородатым святошам. Молчали и сами «святоши». Позади рабство, впереди неизвестность, а сейчас они просто набирались сил.
Их везли в область, и лишь на одном из поворотов отцу Василию на миг показалось, что за ними пристроился «хвост», но лишь на один миг. Шедшая за ними машина отстала, а затем и вовсе свернула в сторону.
Исмаил задумчиво перебирал свою цепь, видно, искал слабое звено, чтобы разорвать его лежащей здесь же, в салоне монтировкой и хоть немного уменьшить тяжесть ноши. Но в этой цепи слабых звеньев не было. Отец Василий смотрел на пролетающие мимо пейзажи и не мог насмотреться. Он понимал, прямо сейчас происходит что-то очень важное, недаром Купон молчит, и не пройдет и нескольких часов, как ему, возможно, придется предстать перед ангелами господними. Он хотел быть к этому готовым.
Перед самым областным центром колонна джипов повернула к бывшему совхозу «Заречный». По слухам, именно здесь, в роскошном особняке, жил сам Павел Павлович Сомов, крупнейший и известнейший предприниматель области, а по совместительству и главный мафиози.
Как говорили, именно Павел Павлович помог деньгами нынешнему губернатору на последних выборах. Именно Павел Павлович удачно пристроил к хорошему и беспроигрышному делу – торговле зерном – непутевого губернаторского зятя. И поэтому именно Павел Павлович был тем единственным во всей губернии человеком, чье слово порой весило больше губернаторского.
«Снова будут спрашивать о Кузьменке и Брыкалове, – с тоской подумал отец Василий. – Снова будут бить по морде и угрожать. И снова никого не будет интересовать чистая, не подтасованная ни под чьи интересы правда. Все как всегда».
Если честно, отец Василий не понимал, зачем Павлу Павловичу Сомову ссориться с военными из-за рынка сбыта подержанных «калашей», – а судя по всему, именно это и было гвоздем всего последнего конфликта, включая пикет экологов и выездную сессию московских правозащитников. Ну есть же у Сомова деньги! И приличные. Зачем еще и этот криминал?!
Но он сам же себя и одергивал. Сколько он видел таких, кующих бабки до последнего вздоха и совершенно не умеющих остановиться. Они вели себя так, словно деньги могли заменить им счастье или устранить чувство собственной неполноценности и ущербности. Они поступали так, словно деньгами можно было купить то, в чем они так отчаянно нуждались, – любовь, дружбу… достоинство, наконец.
Джип начал тормозить, и отец Василий вгляделся. Так и есть. Прямо перед ним высился отстроенный в псевдоготическом стиле высоченный особняк Павла Павловича Сомова. «И не боится же нас сюда везти! – подумал священник. – Самоуверенный как танк! Думает, что все купил».
– Где это мы? – начал озираться Исмаил.
– Щас узнаешь, моджахед хренов! – немного нервно отозвался Купон.
«Он боится! – безошибочно определил священник. – И как боится!»
– Выходи! – скомандовал Купон и первым ринулся из машины. Его буквально трясло от внутреннего напряжения.
Бандиты торопливо кинулись из машины, чуть ли не волоком вытаскивая за собой пленников. Цепи мешались, цеплялись за ноги, гремели. Их стремительно протащили к парадному входу, и священник покачал головой – совсем растерялись ребята, видать, крепко их Сомов дрючит, без пощады и скидок.
– Заходи!
Священник подхватил цепь поудобнее и переступил через порог. Внутри было тихо, невероятно красиво и даже… благостно. Почти как в храме. Лучшие архитекторы губернии, лучшие, самые утонченные художники и дизайнеры старательно, напрягая все свои душевные силы, вили это паучье гнездо. Строили так, чтобы уставший от чужой крови и слез Пал Палыч мог хоть где-нибудь почувствовать себя чистым от всего. Как будто это возможно при подобной судьбе.
Их потащили вверх по устланной голубым ковром лестнице, мимо позолоченных светильников и витражей и аккуратно втолкнули в огромную, почти пустую комнату.
Священник огляделся. У окна, за небольшим изящным столиком сидел Пал Палыч. Был он печален и как-то одухотворенно светел, словно вышел из многодневного поста. А справа от него стоял… глава усть-кудеярской администрации Николай Иванович Щеглов собственной персоной.
– Это они? – тихо спросил Сомов.
– Да, Павел Павлович, – так же тихо ответил Щеглов.
– Пусть подойдут.
Исмаила и священника повели вперед, и они пошли, гремя цепями.
– Почему в цепях? – Сомов, казалось, даже не удивился, просто спросил.
– Такими взяли, Пал Палыч, – ответил Купон.
– Я слышал, батюшка, – поднял прозрачные водянистые глаза на священника Сомов, – у вас с Кузьменко вышел конфликт?
Отец Василий кивнул.
– Тогда зачем вы его покрываете?
– Я его не покрывал, – сипло ответил священник. Горло совершенно пересохло.
– Кто покрывает его людей, тот и его покрывает, – безапелляционно констатировал Сомов и обратил взгляд на муллу. – Так это ты брыкаловским оружием торгуешь?
– Я оружием не торгую, – заносчиво ответил Исмаил.
– Не свисти. Махмуда у тебя взяли. Что он там делал?
– Он мусульманин, – гордо поднял голову Исмаил.
Сомов встал из-за стола и прошелся вдоль огромного окна. Все остальные подавленно молчали.
– Ты их обрабатывал? – неожиданно повернулся он к Купону.
– Да, – соврал бандит.
Сомов пригляделся к разбитому лицу муллы и было видно, что поверил.
– И что?
– Твердят одно и то же: ни с кем не работаем, никого не знаем.
– И при этом мулла прячет у себя Махмуда, а батюшка спасает муллу. Интересный треугольник. И брыкаловская шлюха молчит. Надежные у Брыкалова люди, не чета моим.
Сзади всхлипнули.
Исмаил и отец Василий оглянулись. В правом углу комнаты, поддерживаемая с двух сторон качками, стояла Леночка.
Исмаил дернулся, и отец Василий, опережая его, чтобы не сделал мулла какую-нибудь глупость, шагнул вперед.
– Леночка здесь правда ни при чем, – громко сказал он. – Мы с Исмаилом при ней Брыкалова допрашивали и даже угрожали, что, мол, подружкой займемся. Он молчал.
– Вы допрашивали Брыкалова? – удивился мафиози. – Это когда ж такое было? – Он повернулся к Щеглову. – Почему я ничего об этом не знаю?
– Врут, – выдавил сквозь зубы глава района. – Подружку свою покрывают.
Сомов внимательно вгляделся в глаза отца Василия и снова повернулся к Щеглову.
– Нет, Коля, не врут. Я такие вещи вижу. Сдается мне, кто-то из вас облажался, или ты, или Купон… А что за конфликт у тебя с вояками вышел? – обратился Сомов к священнику.
– Я Кузьменко опознал, – честно сказал отец Василий.
– Как это? – поднял брови мафиози.
– Кузьменко милиционера возле банка убил. Я видел.
– А ты не ошибся? – спросил неожиданно напряженным голосом Сомов.
– Нет. Он меня тоже на охоте опознал, потому все и завертелось.
Павел Павлович поджал губы и отвернулся к окну. Наступила такая тишина, что стало слышно, как тяжело дышит главный мафиози области.
– Ну вот, Щегол, а ты говорил, что сделал все, что можно. Кузьма же тебя подставил тогда! Ты знаешь, сколько мне сил стоило тебя перед губернатором отстоять?! А ты такую компру упустил! Я бы сейчас и Кузьму, и Брыкалова вот где держал! – Сомов сжал кулак.
– Я говорил с прокуратурой и ФСБ, – волнуясь, начал оправдываться глава района. – Они говорят, мы все проверили, у Кузьменко алиби!
– Не с прокуратурой нужно было говорить, а со мной, – покачал головой Сомов. – Был ты Щегол, Щеглом и останешься! Понятно, что они прокуратуре отстегнули! А за такие бабки, как у них, какое угодно алиби можно соорудить – хоть Кузьме, хоть кому.
Сомов еще раз прошелся по кабинету и отвернулся к окну.
– Ладно… Отпусти их, Купон.
– Отпустить? – бандит не мог поверить в то, что слышит.
– Мне что, повторить? – с ленцой в голосе произнес Сомов.
– Как так, Павел Павлович? – волнуясь, спросил Щеглов. – Они же все расскажут!
– Кому? – повернулся к главе района Сомов. – Кому интересны их рассказы? Тебе? Карнаухову? Скобцову? Да и что такого интересного они могут рассказать?
Щеглов молчал.
– То-то же. Никому они не интересны. Разве что Кузьме. Сними с них цепи, Купон, да развези по домам.
* * *Купон со товарищи вывел всех троих из дома, взял у сомовского водителя зубило и в пять минут срубил заклепки с кандалов, а затем посадил в свой огромный джип и, отодвинув шофера, лично сел за руль. Ему было плохо, и он тоже ничего не понимал, но приказ есть приказ.
Исмаил обнял и прижал к себе притихшую Леночку, а отец Василий отвернулся к окну и смотрел, как, становясь все меньше, убегает вдаль огромный, построенный в псевдоготическом стиле сомовский дом.
