— Что ж, ничего не поделаешь, придется быть внимательнее, — сказал я Будде. Мы сидели под деревцем, опередив в беге по пересеченной местности всех остальных на пятьсот метров. Успех пришел к нам обоим с равным трудом, и это меня радовало. — Долго мы тут не пробудем, это точно, вряд ли нам станут платить за поправку собственного здоровья.
Я с наслаждением вздохнул. Воздух был прохладным и свежим, впрочем, каким он еще мог быть в четыре утра? Сержант Гарднер гонял нас весьма основательно, живо напоминая этим сержанта Кашля. Вот только, к сожалению, это был не Кашель. Несколько раз я пытался застать Гарднера врасплох — кричал ему в ухо его «настоящую» фамилию, напоминал старые истории, призывал к откровенности, но толку от этого не было никакого, каждый раз он смотрел на меня с отвращением, словно я пытался поцеловать его между ног, и гонял вдвое дальше и втрое быстрее, чем остальных. Я сбросил полтора кило и потребовал новые форменные брюки. К моему удивлению, я их получил.
— Мы отсюда уедем, это факт. — Будда глубоко вздохнул, оперся о ствол и пнул носком ботинка землю. — Если учесть, сколько было упражнений на всех этих штуках с равновесием и прочим?.. — Он посмотрел на меня, словно сам боялся произнести нужное слово.
Мне тоже нелегко было его выговорить:
— Космос…
— Я туда не хочу! — предупредил меня Будда.
— Угу. Но зачем ты мне об этом говоришь?
— А кому? Гарднеру? Ведь не он здесь самый главный.
Я выглянул из-за ствола и оценил расстояние до ближайшего бегуна.
— Пошли вперед, расстояние будет медленнее сокращаться. — На самом деле я боялся, что нас могут подслушать, единственное в окрестностях дерево так и просилось, чтобы под ним вести тайные беседы, а перед этим увешать его микрофонами. Мы прошли немного дальше. — Мне ничего не приходит в голову. Мы полностью зависим от наших работодателей.
— Мы должны узнать, был ли здесь Красински! — мстительно рявкнул Будда. — И куда он делся.
— Согласен. Может быть, ты знаешь, как это сделать? Может, прогуляешься по тому невинному газончику между нашим лагерем и служебным зданием?
Будда посмотрел на меня и содрогнулся:
— Ты что? После того, что нам показал Гарднер?
— Вот именно. — Услышав сзади тяжелые шаги, я быстро сказал: — Во всяком случае, ничего не предпринимай без меня. Выдержим еще несколько дней, ничего больше не остается.
Нас догнал Попкорн Суинберн и замедлил шаг.
— Сначала меня это просто бесило, — прохрипел он. — Но теперь думаю, раз мне платят такие бабки за то, чтобы я набрал форму… — Он рассмеялся.
Мне показалось, что он не настолько глуп, как притворяется, и потому не разделил его радости:
— Примерно так же радовался один худой миссионер, что дикари его так хорошо кормят…
— Думаешь? — Он искоса посмотрел на меня.
— Следовательно, существую…
Я перешел на бег, словно хотел первым добежать до гарнизона. Гарднер уже ждал нас у ворот. Я пробежал мимо него и остановился. Сначала я собирался бесшумно подойти к сержанту и спросить о чем-нибудь, но понял, что при виде меня у него, похоже, включаются особые резервы адреналина и у меня не слишком много шансов поймать его на лжи. Я оставил его в покое.
— Похоже, сержант Гарднер тебя боится, — сказал Будда… Роберт, когда мы стояли под душем. Я не посвящал его ранее в свои подозрения относительно сержанта, и он не был свидетелем моих неудачных попыток. — Во всяком случае, каждый раз, когда ты исчезаешь из его поля зрения, у него такая рожа, будто он наконец отлил после восьми кружек пива.
— Я не говорил тебе, что у Ари Зоны чин капитана, впрочем, как и у меня, оба мы в свое время оставили службу. Сержант в это верит, ведь они проверяли наши данные. — Я намылил торс и лицо, благодаря чему мог гримасничать сколько угодно и говорить странным голосом, и даже Пима не поняла бы, что я лгу. Я не собирался пока что посвящать кого бы то ни было в свои подозрения. — Вполне могу представить, что в данной ситуации он чувствует себя неловко.
Я смывал пену с лица, когда Гарднер открыл дверь и появился на пороге, махнув два раза рукой перед лицом, чтобы разогнать клубы воды, часто ошибочно называемой паром.
— Господа… — У него явно были проблемы с тем, как следует называть наше подразделение, мы не были отрядом, ротой или командой, и, в числе прочего, на этих привычках сержанта строилась моя уверенность, что именно Кашель перешел на «ту», или теперь «эту», сторону. — Через сорок минут у вас встреча с майором Фиттельбаски, он ответит на все ваши вопросы, и у него есть для вас предложение, которое должно вам понравиться. Через сорок минут.
Кто-то присвистнул, но не слишком убежденно. Гарднер вышел. Я поискал регулятор, но солдат здесь не слишком баловали — нужно было покрутить обычные краны, чтобы перекрыть воду. Выйдя из-под душа, я вытерся — очередной анахронизм, купальные полотенца — и надел свежую одежду, наполовину гражданскую, наполовину военный мундир. Три четверти из объявленных сорока минут я провел в гамаке позади здания, выкурив за это время четыре сигареты. «Голден гейт» кончился в первый же день, местные «марльборо» не пришлись мне по вкусу, я выкуривал их вдвое больше, чем «ГТ». Кроме того, я выпил три банки «будвайзера». Машинально я прочитал все, что производитель написал на банке, но мне не удалось найти ничего, чем эти банки отличались бы от банок моего мира. В очередной раз я отверг пораженческую мысль — что мы ввязались в обычную контрабанду наркотиков из Панамы в США, никто здесь ничего не знает о пленке Уэста, и вообще все полное дерьмо.
Фиттельбаски напоминал поставленную вверх ногами пробку для ванны — он был шире, чем выше. И он был до боли конкретен:
— Вам предлагали три тысячи долларов в месяц за охрану. Да. — Он прошелся вперед и назад, заткнув пальцы за пояс на спине. Учитывая его тушу, это требовало немалых усилий для его локтевых суставов. — Предлагаем небольшое изменение — одиннадцать тысяч в месяц.
Он сделал паузу, которая должна была подчеркнуть эффект. Никто не произнес ни слова, краем глаза я перехватил несколько направленных в мою сторону взглядов, но вступать в спор с представителями местной власти было не в моих интересах. Я спокойно ждал, но той же тактике последовали все — майор, сержант и мы. Пауза затягивалась, и неясно было, как ее прервать. Наконец я поднял руку и встал, видя одобрение в глазах Фиттельбаски.
— За три тысячи мы согласились рисковать жизнью, так? Чем мы должны рисковать за вчетверо большее жалование?
— Гм, оригинальный вопрос, — пробормотал Фиттельбаски, тем самым косвенно сознаваясь, что уже по крайней мере несколько раз принимал участие в аналогичных разговорах. Часть моих сомнений развеялась. — Нас не интересует ваша жизнь. Мы просто купили вашу готовность, ваши услуги и ничего другого брать от вас не собираемся. Только условия будут иными. Не служба в каком-нибудь заштатном гарнизоне за три штуки в месяц. Мы предлагаем вам орбитальные корветы!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
