— Он еще учить меня будет!
— стариковским фальцетом вскричал Хромой. — Он будет мне рассказывать, что менты — тоже люди! Идиот! — внезапно перейдя на глубокий рокочущий бас, проревел он. — Мудозвон сопливый! Туз дырявый, сявка трехкопеечная! Ты знаешь, с кем ты снюхался, урод?! Он не просто из ментовки. Он с Петровки, дружок! Старший оперативный уполномоченный по особо важным делам майор Чиж Николай Гаврилович!
— Черт, — смущенно пробормотал Абзац. — Я этого действительно не знал. Это меняет дело. Хотя… Насколько мне известно, он в отпуске. Если не наврал, конечно.
— Детский сад, — сказал Хромой. Не предлагая Абзацу, он налил себе коньяка и залпом осушил стакан. Абзац вспомнил вкус стекающего по лицу холодного чая и снова отвернулся к окну, стиснув зубы.
— Ты меня удивляешь, Абзац! — воскликнул Хромой. — Стоишь тут и гадаешь: правду тебе сказал опер с Петровки или наврал? Верить нельзя никому, и в первую очередь ментам. Хотя этот сказал тебе правду — наверное, для разнообразия. Он действительно в отпуске, но важно не это. Ты знаешь, чем он занимался перед тем, как его выперли в отпуск? Не знаешь?
— Откуда? — равнодушно спросил Абзац. У него под ложечкой возник неприятный холодок: он начал догадываться, о чем собирается ему сообщить старый вурдалак.
— А ты бы спросил у него, — посоветовал Хромой, — у друга своего… Тебя он ловил, ясно? Засада на кондрашовской даче — его рук дело. Как ты оттуда ушел, ума не приложу. Тебя там человек пятнадцать караулило.
— Просто повезло, — сказал Абзац, не слыша собственного голоса.
«Хорошо сработано, — думал он. — Все-таки там, на Петровке, еще остались спецы. А я-то, идиот, ничего не заподозрил. Только чего он ждал? Почему не взял меня давным-давно? Возможностей у него было сколько угодно. Я вел себя с ним как теленок, он сто раз мог меня заломать. Правда, толку ему от этого… Конь и Жора — это же чистая самозащита, а кроме них, на меня можно было повесить разве что незаконное хранение огнестрельного оружия. Ну, дали бы пятерик в самом крайнем случае… А он, как видно, решил сработать покрасивее: взять Абзаца с поличным, чтобы не отвертелся. Но как же он, зараза, на меня вышел?»
— Как же он, зараза, на меня вышел? — вслух спросил он.
— Это уж тебе виднее, — сказал Хромой. — Если по понятиям, то тебе еще надо доказать, что он тебя в стукачи не подписал. Откуда я знаю: может, вы вдвоем под меня копаете?
Кондрашов мне столько должен, что десяти процентов этой суммы вам с этим мусорком хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Может, он вас обоих купил, и ты теперь меня за нос водишь, компромат собираешь?
— Мне было бы проще тебя шлепнуть, — равнодушно сказал Абзац, вынимая из кармана сигареты. — А уж кому продать твой лысый скальп, я бы нашел. Поверь, в этом городе полно людей, которые не пожалеют денег, лишь бы прибить у себя над диваном твою сморщенную шкуру. Так что насчет компромата ты попал пальцем в небо. Не моя специальность.
Хромой с кряхтеньем встал из глубокого кресла, доковылял до бара и взял оттуда чистый стакан. Плеснув туда коньяка, он подошел к окну и протянул стакан Абзацу.
— Ну будет, — сказал он. — Ты был не прав, я тоже погорячился. Просто этот Кондрашов сидит у меня в печенках. Деньги он мне не вернет, это ясно, и убрать его незаметно теперь тоже не удастся. Но ты можешь хотя бы просто застрелить эту сволочь? Красиво, как только ты умеешь, а? Чтоб другим неповадно было. Чтобы запомнили, суки, что с Хромым шутить нельзя!
Абзац повернул голову и через плечо посмотрел на Хромого. Дряблые щеки старого вора раскраснелись, подбородок трясся, как у паралитика, бесцветные глазки опасно выпучились, а лысину усеяли мелкие бисеринки пота. В своей ярости он был совсем не страшен, а скорее жалок, и Абзац вдруг подумал, что Хромой за последние полгода как-то незаметно сдал, превратившись в настоящего старика. Теперь это был просто смертельно ядовитый сморчок, бессильно истекающий отравленным соком. Абзац понял, что очень скоро это заметят все остальные, и тогда дни Хромого будут сочтены: его просто растопчут в жестокой борьбе за передел сфер влияния более молодые и сильные конкуренты. Но сейчас он все еще смертельно опасен, и поворачиваться к нему спиной не стоило.
— Давай, — протягивая Абзацу стакан с коньяком, сказал Хромой, — давай выпьем за то, чтобы эта сволочь подохла, как бродячая собака!
Абзац взял стакан, задумчиво покачал его в руке, наблюдая за переливами прозрачной коричневой жидкости, и аккуратно поставил на подоконник.
— Извини, Хромой, — сказал он. — Я не пью. Хромой замер, не донеся свой стакан до рта, и уставился на Абзаца непонимающим взглядом.
— Обидеть хочешь? — спросил он. — Тебе, значит, со мной выпить в падлу?
Абзац покачал головой и снова взял стакан: сейчас было не время высказывать Хромому все, что он о нем думал. Он отсалютовал Хромому стаканом, слегка смочил губы коньяком и вернул стакан на подоконник.
— Извини, — повторил он, — но я действительно не пью.
Поросячьи глазки Хромого весело блеснули.
— Да неужто завязал? Вот это хорошо, это для дела очень даже полезно… Руки не дрожат с непривычки?
— Спроси об этом у Коня, — закуривая сигарету, сказал Абзац. — Или у Жоры. Если, конечно, сможешь их найти.
— Ну, я так и думал, что твоя работа, — хихикнул Хромой. — Правильно, тренировка всем нужна, и мокрушникам в том числе. По мишеням в тире палить — невелика хитрость.
А вот живого человека замочить — совсем другое дело…
— Извини, Хромой, — сказал Абзац, — но мне недосуг слушать лекцию о том, каково это — замочить живого человека. Я про это знаю побольше тебя, так что, если по делу тебе сказать нечего, я, пожалуй, пойду.
— По делу? — Глаза Хромого опять сверкнули, словно какой-то мелкий хищный зверек на мгновение выглянул из норы. — Если по делу, то не мешало бы тебе своего приятеля… того. Ну, ты меня понимаешь. Слишком близко этот мусор к тебе подошел.
Абзац поморщился. Старый стервятник был прав, но думать о том, что Чижа придется подстрелить из засады, почему-то было неприятно. Поэтому Абзац поморщился еще раз — очень демонстративно, словно Хромой предлагал ему отведать тухлой рыбы, — и, сверху вниз глядя на собеседника, надменно спросил:
— Что, бесплатно?
— А что, я тебе еще и за это должен заплатить? — удивился Хромой. Этот мент — твоя находка. Ты нашел — тебе и терять. По всем понятиям так.
Абзац снова поморщился — прямо-таки скривился.
— Да? А как я теперь это сделаю? Твои лохи все испортили. Он же не полный отморозок и уже, наверное, сообразил, что его раскололи. Как только он меня увидит, тут же спустит всех своих псов, а то и просто в лоб пальнет.
Хромой вздохнул и допил свой стакан.
— Не хотел я тебе говорить, — начал он, — да видно, придется. Тут фокус один есть… Ты не поверишь, но он, ментяра твой, до сих пор не знает, кто ты такой. Сечешь? Снюхались вы с ним действительно случайно, это я тебе авторитетно заявляю. Мы его по-всякому пытались притормозить. Он ведь и вправду не дурак. Рано или поздно до него бы обязательно дошло, с кем он по вечерам в сквере гуляет и музыку слушает. Вот ты Коня и Жорика грохнул, а ведь они помочь тебе шли. Завалили бы они этого майора, и всем на свете стало бы хорошо и спокойно. Уж очень он, по слухам, дошлый. Прямо без мыла в задницу лезет, козел… Между прочим, это он за тобой от кондрашовской дачи на «Волге» гнался. Вот и скажи после этого, что мир не тесен… Тесен, еще как тесен! Так что ни о чем не беспокойся: подходи к нему вплотную и бери его голыми руками. Он и пикнуть не успеет, как на том свете окажется. Ну что, замазано? Если хочешь, я тебе за него пару косарей накину, чтоб не обидно было.
Абзац не ответил. Он снова видел выскочившую прямо под колеса «шевроле» белую «Волгу» — поперек дороги, почти на верную смерть… Вот, значит, кто это был. Что ж, на него похоже. Если он что-то делает, то делает до конца и ни у кого не просит пощады. Единственный настоящий человек в этом сучьем мире, которого ему посчастливилось встретить, да и тот — мент. И не просто мент, а опер с Петровки, который идет по его следу. Интересно, что он скажет, когда узнает всю правду? Хотя, если послушаться Хромого и сделать так, как он советует, то сказать что бы то ни было Чиж просто не успеет.
— Я подумаю, — сказал Абзац.
— Думать тебе некогда, — ответил на это Хромой. — Этот кондрашовский банкет — твой последний шанс. Это все понимают, и твой мент в том числе. Так что думай поскорее, дружок.
— Много куришь, Хромой, — продолжая смотреть в окно, заметил Абзац. Рака не боишься?
Хромой закашлялся, поперхнулся слюной и закашлялся еще сильнее. Пока он сипел, колотя себя в грудь костлявым кулаком и выкатывая слезящиеся, в красных прожилках глаза, Абзац повернулся к нему спиной и спокойно вышел из комнаты.
