— Не урони бокал, — пробормотал Кристофер, однако руку между её ног не убрал.
Беатрис чуть не подавилась следующим глотком шампанского.
— Это нечестно, — пожаловалась она, полуприкрыв глаза, пока его любопытный палец упорно искал чувствительную точку где-то внутри неё.
— Пей свое шампанское, — мягко произнёс он.
Она ещё раз наклонила голову, чтобы глотнуть, пока он, проникнув, выписывал искусные круги. У Беатрис перехватило дыхание.
— Я не могу глотать, когда ты так делаешь, — беспомощно простонала она, крепко держа бокал.
Кристофер ласкал её взглядом.
— Поделись со мной.
С усилием поднеся бокал к его губам, она дала ему глотнуть, он же продолжал при этом поглаживать и возбуждать её под прикрытием воды. Рот его накрыл её губы, в поцелуе угадывался сладковатый привкус шампанского. А язык его проделывал такое, что это заставляло грохотать её сердце.
— Теперь выпей остальное, — прошептал Кристофер. Беатрис уставилась на него ошеломлённым взглядом. Её бедра принялись опускаться и подниматься по собственной воле, взбивая облака пены на поверхности горячей воды. Она была такой жаркой внутри и снаружи, жадно стремившейся к наслаждению, в котором он ей отказывал.
— Кончай, — подтолкнул он.
Последний судорожный глоток, и вот уже бокал исчез из её ослабевших рук и отставлен в сторону.
Скользнув свободной рукой ей за шею, Кристофер снова поцеловал Беатрис.
Схватившись за его голое плечо, Беатрис пыталась удержаться, чтобы не застонать:
— Пожалуйста. Кристофер, мне нужно ещё, мне нужно…
— Терпение, — прошептал он. — Я знаю, что тебе нужно.
Разочарованный вздох сорвался с её губ, лишь стоило ему отнять руку, чтобы помочь ей вылезти из ванны. Она была столь слаба, что еле держалась на ногах, у неё грозили подогнуться колени. Вытерев её насухо, он подставил ей под спину руку и повёл к кровати.
Потом вытянулся рядом с ней, заключив в объятия, и кинулся целовать и ласкать её. Беатрис выгибалась как кошка, стараясь усвоить уроки, которые он стремился ей преподать. Непривычный язык прикосновений кожи, рук, губ, древнее любых слов… в каждом касании крылось обещание и приглашение.
— Не сопротивляйся, — шептал он, ещё раз прокрадываясь рукой между её напряжённых бедер. — Позволь мне подарить тебе это…
Ладонь накрыла её и надавила. Внутрь проникли, дразня и играя, пальцы. Но он никак не давал того, что желала Беатрис, тихо уговаривая её расслабиться, уступить, освободиться. И ей страшно было, и казалось в то же время облегчением пойти ему навстречу, уступить каждую частичку себя без остатка. Но она на это пошла. Позволила голове откинуться ему на руку, повернуться податливо телом, вытянуть ноги. И нахлынуло освобождение, заставив сжиматься её плоть, всё сознание устремилось к потайному местечку, которое он так ласкал.
Когда Беатрис, наконец, вернулась на землю, выплыв из густого тумана, то увидела тень беспокойства в его глазах. Кристофер рассматривал её обнажённый бок, легко проводя рукой по огромному лиловому синяку, оставшемуся после падения с лошади накануне днём.
— Ничего страшного, — успокоила она. — Я вечно хожу в синяках и царапинах.
Кажется, подобное заявление его не убедило. Поморщившись, он встряхнул головой.
— Оставайся на месте, — приказал Кристофер. — Через секунду вернусь.
В подобном распоряжении не было никакой необходимости. Беатрис вовсе не собиралась двигаться с места. Она подтянулась повыше на подушках, уютно прижавшись щекой к набитой пухом наволочке. Потом вздохнула и уже было задремала, когда почувствовала, что Кристофер присоединился к ней в кровати.
Его рука легла на бедро, ладонь была скользкой от какой-то мази. Когда её ноздрей достиг аромат трав, она пошевелилась:
— О, замечательно пахнет. Что это?
— Гвоздичная мазь.
Кристофер осторожно втирал бальзам в то место, где расплылся кровоподтёк.
— Мы с братом были покрыты этой дрянью бόльшую часть нашего детства.
— Мне известны кое-какие ваши приключения, — сообщила Беатрис. — Мне и Одри поведал о них Джон. Про тот раз, когда вы вдвоём стащили до обеда сливовый пирог… и про тот случай, когда он подначил тебя спрыгнуть с дерева, и ты сломал руку… Джон говорил, что ты не мог не принять вызов. Он объяснил, что тебя легко было заставить натворить что-то, просто заявив, что ты не можешь этого сделать.
— Я был идиотом, — уныло согласился Кристофер.
— «Сорванец» — вот слово, которое он использовал.
— Я был похож на отца.
— Вообще-то, нет. По крайней мере, по словам Джона. Он говорил, это несправедливо, что тебя воспринимают как сына своего отца, когда ты совсем на него не похож.
Беатрис легко перевернулась на живот по знаку Кристофера. Сильными ласковыми руками он втирал бальзам в её напряженные члены, присутствие в смеси гвоздичного масла давало ощущение спокойной прохлады на коже.
— Джон в каждом всегда старался видеть хорошее, — пробормотал Кристофер. — Иногда он видел то, во что ему хотелось верить, нежели то, что было на самом деле.
Беатрис поморщилась, когда он добрался до её плеч, разминая и снимая напряжение.
— Я вижу в тебе только хорошее.
— Не питай насчёт меня иллюзий. Выйдя замуж, ты заключишь самую что ни на есть невыгодную сделку. Ты не понимаешь, в какую историю угодила.
— Ты прав.
Беатрис выгнулась от удовольствия, когда он стал разминать мышцы на другой стороне спины.
— В такой ситуации любая женщина прониклась бы ко мне жалостью.
— Одно дело — провести со мной время в постели, — мрачно заметил Кристофер. — Другое — жить изо дня в день с сумасшедшим.
— Мне всё известно о жизни с сумасшедшими. Я ведь Хатауэй.
Беатрис вздохнула от наслаждения, когда его руки стали обрабатывать нежные местечки внизу спины. Она чувствовала во всём теле расслабление и приятное покалывание, ушли в забвение ушибы и боль. Повернувшись и бросив взгляд через плечо, она вгляделась в суровые морщины на его лице. У неё возникло непреодолимое желание поддразнить его, заставить развлечься:
— Ты пропустил одно место.
— Где же?
Приподнявшись, Беатрис повернулась и подползла к Кристоферу, сидевшему на коленях на матрасе. Он надел бархатный халат, полы которого разошлись, открывая соблазнительную полоску загорелой кожи. Обвив рукой его шею, Беатрис поцеловала Кристофера.
— Внутри, — прошептала она. — Вот где нужно меня погладить.
Невольная улыбка спряталась в уголках его губ:
— Бальзам слишком груб для этого.
— Нет, ни чуточки. От него восхитительные ощущения. Вот, дай покажу…
