Обе женщины в горести распростерлись на мосту и стали причитать: “И зачем это ты так погубил себя? Уж не безумие ли на тебя напало?”
Соседи, разбуженные всем этим шумом, скоро прибежали сюда вслед за ними и, увидя все, стали успокаивать Косэ, отвели ее домой. Услыхав от нее, как это все случилось, они сказали:
“Если бы он еще днем рассказал нам о предсказании гадателя, мы все бы собрались и сегодня ночью не ложились, а постерегли бы его; а когда он выбежал из дому, мы схватили бы его и не пустили! Жалко, что вышло иначе!” На следующее утро все принялись искать тело Камбэя, но, видно, его уже унесло далеко в море: найти ничего не удалось. Так и порешили, что Камбэй погиб в припадке безумия.
Косэ со служанкой устроили домашний алтарь в честь покойного хозяина и стали его оплакивать. Незаметно прошел уже и сотый день, — и вот родитель стал убеждать ее выйти замуж вторично. Та и слушать не хотела. Тогда тот заговорил об этом во второй раз, — и Косэ, наконец, открыла ему свои думы.
“Если бы мне еще оставаться здесь и принять мужа к себе в дом, то, по крайней мере, это было бы хоть поддержанием рода покойного! Выходить же в чужой дом — на это я никак не соглашусь!” — сказала она.
Отец согласился с этим и, как дочь и сказала, стал подыскивать ей подходящего мужа в дом.
Тут же, в этих краях проживал некий Гонтоба, младший брат некоего Киси, служившего в том же уездном управлении. Он был искусен в счетных делах и постоянно имел дела с Камбэем. Прослышав про это, он заявил: “Я с удовольствием войду в семью Тину и буду продолжать его род”.
Косэ не пристало идти против родительской воли и, доверившись во всем отцовским расчетам, она взяла Гонтоба к себе в дом, и стали они мужем и женою. Тот и имя свое переменил на Камбэя, и стал обязанности те же выполнять в уезде, что и покойный: так и стал он продолжать род Тину.
Отношения между мужем и женою были тоже хорошие. Прежний Камбэй был немного стар для Косэ, теперь же они как раз подходили друг к другу. Все кругом говорили, что ей повезло.
Раз поздно вечером муж и жена собирались уже идти спать и, позвав сонную служанку, приказали ей подогреть перед сном вина. Ясу очень хотелось спать и, ничего почти не соображая, она подошла к очагу. Вдруг очаг зашатался и приподнялся от земли почти на целый фут. Из под него показался человек, державший этот очаг у себя на голове. Волосы у него свешивались вниз, язык высовывался наружу, из глаз капали кровавые слезы. “Ясу, Ясу!” — окликнул он ее.
При виде этого служанка громко закричала, повалилась наземь, лицо ее все побелело и она осталась неподвижной. Муж и жена сейчас же бросились к ней на помощь, спрыснули ее водой и с большим трудом привели ее в чувство.
“Чего это ты так испугалась? Что с тобой приключилось?” — спросили они. Ясу ответила: “Иду я к себе — ничего не думая; вдруг вижу, что в том месте, где топится очаг, показался покойный хозяин! — волосы у него всклокочены, из глаз текут кровавые слезы... Смотрю — он зовет меня: “Ясу, Ясу!” — и дальше уже ничего не помню”, — рассказывала она. Косэ очень рассердилась: “Просто тебе лень топить среди ночи очаг, вот ты и выдумала этот испуг! Ладно! Оставь вино! Ложись спать!” — разбранила она служанку — и пошла сама с мужем в спальню.
“За последнее время эта Ясу совсем обленилась и никуда больше не годится. Надо бы что-нибудь с ней сделать”, — говорила с собою Косэ, и стала стараться отдать ее куда-нибудь замуж. Дала ей приданое и выдала, в конце гонцов, за одного мелкого торговца в этом же уезде, по имени Дайскэ.
* * *Этот Дайскэ очень любил выпить и имел страсть к азартным играм. Не прошло и трех месяцев, как он распродал все, что у них было — вплоть до ночных покрывал, — и стал приставать к Ясу:
“Сходи к Тину, попроси их помочь нам!” — говорил он. Та пошла раз, два; — выпросила три рё, пять рё1, а потом и перестали ей давать. Деньги же были малые, скоро вышли — и стал тот снова приставать к ней. Раз ночью, совсем пьяный, он стал особенно приставать к ней и бранить ее. “Иди”, — говорит, — и как хочешь, но достань хоть малую толику денег!”
Ясу не могла дальше переносить все это и, решив больше уже не возвращаться домой, если не достанет денег, направилась к дому Тину. Дошла до ворот, но — час был поздний: “начнешь стучать — разгневаются... И что тогда будет?” — подумала она и стала в нерешительности бродить около дома. Вдруг слышит она голос, говорящий ей: “Я дам тебе денег!” — Обернулась — видит: стоит на кровле человек.
“Я умерший Камбэй. В этом кошельке ты найдешь деньги. Я дарю их тебе — в помощь твоей бедности. А вот то, что на бумаге этой написано, это стихотворение мое предсмертное!” —сказал он и, бросив кошель на землю, исчез.
Ясу, хоть и очень перепугалась, но когда человек беден, один звук слова “деньги” придает ему храбрости; — поэтому, подняв кошель, она вернулась к себе и рассказала мужу о том, как странно она получила эти деньги. “Кошель этот — для огнива и трута. Покойный хозяин постоянно носил его у пояса. Я припоминаю, что он был с ним, когда хозяин бросился в воду”.
Дайскэ всегда казался странным рассказ Ясу о том, как ей привиделся под очагом покойный хозяин. Теперь же он проникся еще большим подозрением, но показывать было не на кого и нечего; о деньгах, полученных таким образом, тоже распространяться не приходилось; поэтому он ничего никому и не сказал.
* * *Но вот однажды правитель той провинции видит сон, будто какой то человек со всклокоченными волосами, с досками от колодца на голове, с кровавыми слезами в глазах предстал перед ним и подает ему лист с прошением На листе же китайскими иероглифами написано было две строфы:
Нужно узнать — что было в третью стражу. Нужно открыть — под пламенем ту воду.
Проснувшись, правитель никак не мог забыть этот стих, но сколько ни повторял он его, никак не мог понять его смысл. Тогда приказал он переписать эти две строфы и расклеить их на воротах селения с обозначением награды тому, кто их разгадает.
Собрались грамотные со всех селений этой провинции; рассуждали так и сяк; слова отдельные понимали, но что это все означало в целом, никак не могли взять в толк.
Увидел это объявление и Дайскэ и очень поразился: ведь это было то самое, что принесла тогда вместе с кошельком с собой его жена Ясу! Несомненно, это были последние слова покойного Камбэя!
Сейчас же он направился к правителю и доложил ему об этой странной записке. “Принеси ее!” — был ему приказ. Он поднялся, вернулся к себе домой, нашел ее в том месте, где положил; смотрит — простая бумажка... ни одного иероглифа!
Дайскэ сильно перепугался, опасаясь, что правитель его накажет, и решил все рассказать ему с самого начала. Вот и понес он этот листок бумаги и рассказал все, что привиделось его жене.
“А откуда твоя жена?” — спросил правитель.
“Она с малых лет росла в доме Тину Камбэя и моей женой стала только с недавних пор. Она говорила мне, что когда еще жила в доме покойного хозяина, видела что-то страшное под очагом”, — рассказывал Дайскэ.
Правитель покачал головой и решил, что все эти чудеса должны иметь какое-нибудь касательство к семейству Тину Камбэя. Призвал он к себе жену Камбэя и ее нового мужа и спросил: “Не знаете ли вы, в чем здесь дело?” — “Ничего не знаем”, — отвечали те. Тогда правитель послал тайком в дом Камбэя людей с приказом разломать очаг и посмотреть, что находится под ним. Те явились туда, когда хозяева были в отсутствии, и когда сняли очаг, оказалось, что под ним большая каменная плита. Разломали и ее; видят — колодезь! Стали шарить в воде; смотрят — мертвец, точно живой! Тут же нашлись люди, которые его опознали: “Да ведь это — покойный Камбэй!” — сказали они. Посланные забрали тело и доставили его к Правителю.
Как только увидели мертвеца молодой Камбэй и его жена, так и пришли в ужас: все лицо их сделалось земляного цвета. “Осмотрите мертвеца!” — приказал правитель, и тут обнаружилось, что у того шея туго перетянута полоской холста, и был он, значит, задушен. Все воспылали гневом. Сейчас же принялись за допрос молодого Камбэя и его жены, и те, в конце концов, признались во всем. Оказалось, что новый Камбэй еще в бытность свою Гонтоба был в тесной связи с Косэ, и никто об этом не знал. В тот день, когда старый Камбэй пришел домой от гадателя, Гонтоба был спрятан у него в доме и, подглядев около третьей стражи, что тот опьянел и заснул, задушил его и бросил в колодезь; сам же, распустив волосы и скрыв таким образом свое лицо, выбежал из дому, добрался до моста и, схватив большой камень, бросил его в волу, сделав вид, будто бросился он сам; потихоньку вернулся в темноте к себе и, сговорившись потом с Косэ, устроил поверх колодца очаг, колодезь же вырыл в другом месте. Через некоторое время он вошел мужем в дом Камбэя и женился на его вдове.
