35
Пока ждала Егора, я волновалась. Вполне осознаю что пришла к нему на эмоциях. Нет, не из-за мести Виктору, не из-за желания отплатить ему. Эмоции мной руководят иные.
Есть желание поставить точку в браке, и близость с другим — наиболее жирная точка, чем развод.
Есть благодарность Егору за поддержку, за соучастие и неравнодушие.
Есть нежность, вызванная его чувствами ко мне — лестно это, когда такой мужчина как Егор влюблен!
Есть ревность, куда же без неё. Мадина эта черноволосая буквально облизывалась на Егора. Так что нелишним будет застолбить этого мужчину окончательно.
А еще есть то самое, человеческое, женское: желание близости с этим конкретным мужчиной, жажда его поцелуев, прикосновений, мечта быть присвоенной им.
Ответить на его любовь.
Любить.
Я ждала Егора и опасалась что он… нет, не отвергнет меня, но станет задавать типичные глупые вопросы, которыми грешат мужчины: уверена ли я, не пожалею ли. Я надеялась что он поймёт почему и зачем я пришла к нему сейчас.
Егор вышел из душа. Я впервые вижу его таким — бедра обмотаны полотенцем, и это единственная ткань, которая на нем присутствует. Нужно уравнять, подстегнуть его.
Я поднялась с кровати, и скинула с себя халат.
Мы стоим друг напротив друга. Изучаем. Нет никакой неловкости, хотя должна бы появиться. Все же, я привыкла что когда я раздеваюсь, мужчина не разглядывает меня так пристально, а занят делом.
Сейчас, наверное, самый интимный момент в моей жизни. Я стою перед Егором такая, какая есть, без прикрас. На мне нет поддерживающего бюстгальтера. Грудью своей я довольна, но она уже не такая идеальная, какой была до родов и грудного вскармливания. Я без каблуков, без макияжа. На мне нет сексуального белья. Я по-настоящему обнажена и позволяю Егору рассматривать меня. Видеть меня.
Егор не стал произносить лишних слов, задавать неуместных вопросов. Он действительно понимает меня на запредельном уровне. Полотенце упало на пол, и теперь он тоже открыт для моего взгляда.
Я смотрю на его ноги — они испещрены белыми шрамами, кое где видны следы операций, через которые он прошел. Особенно на коленях, которые несколько деформированы. Как же ему было больно!
Двигаюсь взглядом выше. На бедрах тоже шрамы, их не меньше чем на ногах. Шрам после аппендицита, шрам на левом боку, шрамы, шрамы… он весь в них! Эти следы не вызывают отвращения, мне больно от них. И есть во мне та самая бабская жалость, от которой так бесятся мужчины, ненавидящие когда их жалеют. Но как же не жалеть? Кто бы научил.
— Нравлюсь? — разбил Егор нашу тишину.
Я кивнула. Мне нравится его тело — крепкое, в меру волосатое, сильное и со следами прошлого. Взгляд притягивает и то, что совсем недавно скрывало полотенце, и там… там всё весьма богато.
Дыхание Егора стало более шумным. Он понял что я насмотрелась, проследив за моим взглядом, остановившемся на его пахе. И пошел на меня. Без лишних слов. Всё итак понятно — я пришла не на одну ночь.
Я пришла навсегда.
*** — Это того стоило, — Егор позволил мне отдохнуть после двухчасового марафона.
Мы оба потные, на простыни смотреть стыдно. Наверное, сейчас я — то еще чучело: раскрасневшаяся, на голове гнездо. Запах в комнате пропитан всем тем безобразием, которому мы с упоением предавались.
— Что? — спросила я, все еще задыхаясь как после забега.
— Ожидание. Ты стоила того, чтобы ждать.
— Льстишь мне?
— Нет, — Егор притянул меня к себе, вытянул руку, на которой я устроилась. Нам обоим неудобно, оба потные и липкие, но отстраниться друг от друга выше наших сил. — Я скучал по близости как таковой. Думал, когда на ноги встану, кхм…
Егор сбился. За него договорила я:
— Когда встанешь на ноги — пойдешь по бабам, наверстывать упущенное?
— Да, — подтвердил он.
— Но не пошел?
— Сначала собирался, потом переживал что оплошаю. Да и, знаешь, преувеличивают мужскую похоть. Ко всему привыкаешь, даже к отсутствию секса. Я привык.
— Ты не оплошал, — мурлыкнула я, лениво обводя пальцем мышцы на груди Егора.
— Если бы я оплошал в первый же раз с тобой — это было бы фиаско, — хохотнул он. — Я бы сбежал из страны навсегда после такого позора.
— Эй!
— Я серьезно, — Егор поймал мою ладонь в захват, поднес к своим губам и нежно поцеловал.
— Значит, ты спокойно можешь обходиться без секса? И он тебе не нужен?
— Нет, я просто привык. Но аппетит пришел во время еды. И теперь я тебе искренне сочувствую, Настя. Тебе этот голод утолять всю оставшуюся жизнь.
— Бедная-несчастная я, — шутливо всхлипнула. — Тяжелая у меня будет жизнь.
— С похотливым мужиком, — поддакнул Егор.
— Ты и правда такой. Да-да! У меня внутренняя сторона бедер красная, натер.
— Пожалеть? Раздвиньте ноги, пациентка, доктор сейчас вас вылечит.
— Нет, — расхохоталась я, уворачиваясь от его рук. — Пациентка вылечилась и уже бежит от доктора-сексуального маньяка!
— Значит, я маньяк? — шутливо зарычал Егор.
— Да! Очень сексуальный, — оправдалась я, но была поймана в захват сильных рук.
Мы дурачимся как дети. Мне тридцать, Егору через пару лет сорок. Но сейчас мы оба ведем себя как подростки, оставшиеся без присмотра взрослых. Только что на кровати не прыгаем, и подушки не потрошим на кураже.
Впрочем, ночь длинная, то ли еще будет.
— Насть, — уже засыпая и крепко меня обнимая пробубнил Егор, — я рад что встретил тебя.
— И я рада.
Я знаю, что он хочет сказать дальше. И это неправильно — то, что Егор сделал больше шагов мне навстречу, чем их сделала я. Неправильно, что от меня было меньше отдачи. Потому я опередила его, и сказала то что чувствую именно сейчас. Не знаю, порыв это, только ли сегодня это чувство царит в моем сердце, буду ли я так сильно гореть завтра. Завтра будет новый день, и станет понятнее. Но сейчас я искренняя в своем порыве:
— Егор, я тебя люблю, — прошептала я, делая еще один шаг к этому нереальному мужчине.
