Неожиданно им овладело безумное желание выйти на середину двора и слепить снеговика.
Однако вместо этого, он прижал подушку к правому плечу, на мгновение придержал ее подбородком, а потом упер в нее приклад «Уэзерби». Зажмурив левый глаз, он посмотрел в прицел и попытался вспомнить те советы, которые актеры давали друг другу в фильмах про войну перед высадкой морской пехоты. Обычно какой-нибудь много повидавший на своем веку сержант вроде Ричарда Уидмарка говорил какому-нибудь салабону вроде Мартина Миллера: «Не дергай курок, сынок. Дави на него осторожно». Или что-нибудь похожее.
Ладно, Фред. Давай проверим, сумею ли я попасть в свой гараж.
Он осторожно надавил на курок. То, что последовало за этим, не было похоже на звук выстрела. Это был взрыв. На мгновение его охватил ужас: ему показалось, что винтовка взорвалась у него прямо в руках. Но когда отдачей его швырнуло на кухонную дверь, он понял, что все в порядке. Выстрел разнесся по всей округе странным, рокочущим грохотом, похожим на звук стартующей космической ракеты. Подушка валялась на снегу. Плечо обжигала пульсирующая боль.
– Господи, Фред, – выдохнул он.
Он посмотрел на гараж и едва поверил своим глазам. В наружной обшивке образовалась дыра, сквозь которую можно было бы подать чашку с чаем.
Он прислонил ружье к косяку и пошел по снегу, даже не вспомнив о том, что на ногах у него обычные тапочки. Он изучал дыру около минуты, изумленно отламывая щепки указательным пальцем. Потом он обошел вокруг гаража и вошел внутрь.
С внутренней стороны дыра была еще больше. Он посмотрел на микроавтобус. В двери со стороны водителя зияло отверстие, в которое он свободно мог засунуть два пальца. Металл прогнулся, краска на нем отслоилась. Он открыл дверцу и осмотрел салон. Конечно, пуля попала в противоположную дверь, как раз под ручкой.
Он обошел вокруг машины и убедился, что пуля прошила вторую дверь насквозь, оставив отверстие со злобно торчащими наружу металлическими стружками. Он обернулся и посмотрел на стену. В ней также было отверстие. Надо полагать, она до сих пор летит.
Он вспомнил, как Гарри говорил ему, что если попасть из этой винтовки в оленя, то внутренности разлетятся вокруг ярдов на двадцать. А что произойдет с человеком? Скорее всего, то же самое. Ему стало не по себе.
Он вернулся к кухонной двери, подобрал подушку и вошел в дом, машинально потоптавшись на пороге, чтобы стряхнуть снег и не наследить у Мэри в кухне. В гостиной он снял рубашку. Несмотря на подушку, на плече осталось красное пятно в форме приклада.
Не надевая рубашку, он пошел на кухню, сварил себе кофе и разогрел готовый обед. Поев, он пошел в гостиную, лег на диван и заплакал. Вскоре плач превратился в настоящий истерический припадок. Он попытался остановить его усилием воли, но не смог. В конце концов, припадок кончился, и он забылся тяжелым сном. На щеках его серебрилась седая щетина. Во сне он выглядел старше.
20 января, 1974
Он проснулся виноватым рывком, испугавшись, что уже утро, и он проспал. Его сон был мутным и темным, как прокисший кофе. После такого сна он всегда просыпался с ватной головой, толком не понимая, кто он и куда он попал. Винтовка лежала там же, где он ее и оставил, вальяжно раскинувшись на мягком кресле. «Магнум» валялся на столике.
Он поднялся с дивана, пошел на кухню и несколько раз плеснул себе в лицо холодной водой. Потом он поднялся по лестнице на второй этаж и нашел чистую рубашку. По дороге вниз он надел ее и заправил в брюки. Он запер внизу все двери. По причинам, в которых он не хотел отдавать себе слишком подробный отчет, с каждым поворотом замка на сердце у него становилось немного легче. Он снова почувствовал себя самим собой – впервые с того момента, как эта проклятая дура шмякнулась перед ним на пол в супермаркете. Он положил «Уэзерби» на пол под окном в гостиной. Потом он подтащил к окну мягкое кресло, перевернул его набок и раскрыл коробки с патронами.
Вернувшись на кухню, он запер все окна. Потом он прихватил в столовой стул и подпер им ручку кухонной двери. Покончив с этим, он налил себе чашку холодного кофе, рассеянно отхлебнул глоток, сморщился и выплеснул остатки в раковину. Он смешал себе коктейль.
Пройдя в гостиную, он вытащил из шкафа автомобильный аккумулятор. Он поставил его за перевернутым креслом, потом достал соединительные провода и положил их рядом с аккумулятором.
Покряхтывая и тяжело дыша, он потащил ящик взрывчатки наверх. Добравшись до площадки, он поставил его на пол, едва не уронив в последний момент, и прислонился к стене, чтобы перевести дыхание. Он становился слишком стар для подобного рода упражнений, несмотря на сильные мускулы, накачанные еще в те времена, когда вместе с напарником он загружал грузовики четурехсотфунтовыми тюками с выглаженными простынями. Но что ни говори, когда человеку сорок, не стоит слишком искушать судьбу. Сорок – это как раз подходящий возраст для первого инфаркта.
Он прошелся по всему второму этажу, повсюду включая свет. Гостевая спальня, гостевая ванная комната, спальня хозяев, кабинет, который раньше был комнатой Чарли. Потом он подставил стул под чердачный люк и включил пыльную лампочку на чердаке. Потом он спустился назад в кухню и взял там большой моток цветной изоленты, ножницы и острый нож для разделки мяса.
Он вынул из ящика две шашки взрывчатки (они были мягкие на ощупь; надавив пальцем посильнее, можно было оставить на поверхности отпечаток) и отнес их на чердак. Он отрезал два куска запального шнура и зачистил концы ножом. Потом он вдавил по медному проводу в каждую из шашек. Спустившись вниз, он зачистил другие концы и прикрепил к ним еще две шашки, плотно обмотав их зачищенными проводами.
Напевая себе под нос, он провел еще два запальных шнура из чердака в хозяйскую спальню и положил по шашке на каждую половину двуспальной кровати. Оттуда он провел запальные шнуры в холл, оставив одну шашку в гостевой ванной и еще две в гостевой спальне. Выходя, он потушил свет. В прежней комнате Чарли он оставил четыре шашки, соединив их вместе изолентой. Он вынес моток запального шнура из комнаты и сбросил его через перила. Потом он спустился вниз.
Четыре шашки на кухонном столе, рядом с бутылкой «Южного Утешения». Четыре шашки в гостиной. Четыре в столовой. Четыре в холле.
Он оттащил запальный шнур в гостиную, слегка задыхаясь от хождений вверх и вниз. Но ему предстояло сделать еще одно путешествие. Он пошел наверх и взял ящик, ставший значительно легче. В нем осталось только одиннадцать шашек взрывчатки. Только сейчас он заметил, что в этом ящике когда-то хранились апельсины. Сбоку полинявшими буквами было написано:
ПОМОНА
Рядом со словом был нарисован апельсин с одним листком на черенке.
Он отнес ящик в гараж и поставил его на заднее сиденье микроавтобуса. Он снабдил каждую шашку малглинита коротким запалом, потом подсоединил их к длинному проводу, обмотал место соединения изолентой и протянул длинный запал обратно в дом, позаботившись о том, чтобы он попал в трещинку на пороге боковой двери. Закрыв дверь, он тщательно запер ее на два оборота.
В гостиной он соединил вместе главный домашний запал с проводом, который вел в гараж. Продолжая что-то напевать себе под нос, стараясь действовать как можно аккуратнее, он примотал к месту соединения еще один провод. Он протянул этот последний запал к аккумулятору и зачистил изоляцию ножом для мяса.
Потом он разделил кабель на отдельные медные проводки и свернул из них две косички. Он взял соединительные провода и подсоединил черный зажим к одному хвостику, а красный – к другому. Он подошел к аккумулятору и подсоединил черный зажим к клемме, рядом с который виднелись три выпуклые буквы:
ПОЛ
Красный зажим он оставил не подсоединенным, неподалеку от клеммы с надписью:
ОТР
Потом он подошел к проигрывателю, включил его и стал слушать «Роллинг Стоунз». Было пять минут пятого. Он пошел на кухню, приготовил себе еще один коктейль и вернулся с ним в гостиную. Неожиданно впереди оказалось много свободного времени. На кофейном столике лежал номер журнала «Домашнее хозяйство». Там была длинная статья о семействе Кеннеди и их многочисленных проблемах. Он внимательно прочитал эту статью. Потом он прочитал статью, озаглавленную «Женщины и рак груди». Написана она была женщиной-доктором.
Они появились в самом начале десятого, как раз после того, как колокола на церкви Конгрегации [20], расположенной в пяти кварталах от дома, закончили свой перезвон, призывавший верующих на утреню – или как там это называется у чертовых конгрегационалистов?
Они приехали на зеленом седане и черно-белой полицейской машине. Из зеленого седана вышли три человека. Одним из них был Феннер. Двух других он не знал. У каждого в руке был чемоданчик.
