– Мне трудно во всем этом разобраться. Но, если бы это было правдой,
он не занимался бы сейчас корсарством. Если он… если бы он любил женщину ихотел на ней жениться и если он так богат, как вы говорите, то зачем емурисковать жизнью и…
– Вы правы. Я тоже так думал, – прервал ее сиятельный собеседник, –
пока мне не объяснили, в чем тут дело. А дело, конечно, в д'Ожероне: оналчен не только для себя, но и для своей дочери. Что же касается мадемуазельд'Ожерон, то мне рассказывали, что это дикая штучка, вполне под стать такомучеловеку, как Блад. Удивляюсь, почему он не женится и не возьмет ее на свойкорабль, чтобы пиратствовать вместе. Нового в этом для нее ничего не будет.И я удивляюсь терпению Блада. Он ведь убил человека, чтобы добиться еевзаимности.
– Убил человека? Из-за нее? – Голос Арабеллы прервался.
– Да, французского пирата, по имени Левасер. Француз был возлюбленным
девушки и сообщником Блада в какой-то авантюре. Блад домогался любви этойдевушки и, чтобы получить ее, убил Левасера. История, конечно,омерзительная. Но что поделаешь? У людей, живущих в этих краях, инаямораль…Арабелла подняла на него мертвенно-бледное лицо. Ее карие глазасверкнули, когда она резко прервала его попытку оправдать Блада:
– Да, должно быть, вы правы. Это мир иной морали, если его сообщники
позволили ему жить после этого.
– О, почему же так? Мне говорили, что вопрос о девушке был решен в
честном бою.
– Кто это сказал вам?
– Некий француз, по имени Каузак, которого я встретил в портовой
таверне Сен-Никола. Он служил у Левасера лейтенантом и присутствовал надуэли, в которой был убит Левасер.
– А девушка была там, когда они дрались?
– Да. Она тоже была там, и Блад увел ее после того, как разделался со
своим товарищем корсаром.
– И сторонники убитого позволили ему уйти? (Он услыхал в ее голосе
нотку сомнения.) О, я не верю этой выдумке и не поверю никогда!
– Уважаю вас за это, мисс Бишоп. Я тоже не мог поверить, пока Каузак
не объяснил мне, как было дело.
– Все мы сожалеем о смерти человека, которого мы уважали. Когда-то я
относилась к нему, как к несчастному, но достойному человеку. Сейчас… –по губам ее скользнула слабая, кривая улыбка, – сейчас о таком человекелучше всего забыть. – И она постаралась тут же перевести беседу на другиетемы.За короткое время дружба Арабеллы Бишоп с лордом Уэйдом углубилась иокрепла. Способность вызывать такую дружбу была величайшим даром Арабеллы.Но вскоре произошло событие, испортившее то, что обещало быть наиболееприятной частью путешествия его светлости.Это приятное путешествие сиятельного лорда и очаровательной девушкинарушил все тот же сумасшедший испанский адмирал, которого они встретили на
второй день после отплытия из Сен-Никола. Капитан "Ройял Мэри" был смелымморяком. Его сердце не дрогнуло даже тогда, когда дон Мигель открыл огонь.Высокий борт испанского корабля отчетливо возвышался над водой и представлялтакую чудесную цель, что английский капитан решил достойно встретитьнежданного противника. Если командир этого корабля, плававшего под вымпеломИспании, лез на рожон – ну что же, капитан "Ройял Мэри" мог удовлетворитьего желание. Вполне возможно, что в этот день разбойничья карьера донаМигеля де Эспиноса могла бы бесславно окончиться, если бы удачный выстрел с"Милагросы" не взорвал пороха, сложенного на баке "Ройял Мэри". От этоговзрыва половина английского корабля взлетела на воздух еще до начала боя.Как этот порох очутился на баке – никто никогда не узнает: храбрый капитанне пережил своего корабля и, следовательно, не смог произвести надлежащегорасследования.В одно мгновение "Ройял Мэри" была изуродована, потеряла управление ибеспомощно закачалась на воде, а ее капитан и часть команды погибли. И
прежде чем оставшиеся в живых английские моряки могли прийти в себя, испанцы
уже взяли корабль на абордаж.Когда дон Мигель как победитель вступил на борт "Рояйл Мэри", АрабеллаБишоп была в капитанской каюте, а лорд Джулиан пытался успокоить и ободритьее заверениями, что все окончится благополучно. Сам Джулиан Уэйд чувствовалсебя не очень спокойно, а лицо его было несколько бледнее обычного. Нельзя,конечно, сказать, что он принадлежал к числу трусов. Но мысль о рукопашномбое неведомо с кем в качающейся деревянной посудине, которая в любую минутумогла погрузиться в морскую пучину, была весьма неприятной для человека,довольно храброго на суше. К счастью, мисс Бишоп не нуждалась в том слабомутешении, которое мог ей предложить лорд Уэйд. Конечно, она тоже слегкапобледнела, ее карие глаза стали немного большими, нежели обычно. Но девушкахорошо владела собой и, склонившись над капитанским столом, сохраняла в себедостаточно самообладания, чтобы успокаивать свою перепуганнуюмулатку-горничную, ползавшую у ее ног.Дверь распахнулась, и в каюту вошел дон Мигель, высокий, загорелый, сорлиным носом. Лорд Джулиан быстро повернулся к нему, положив руку на эфесшпаги.Однако испанец, не тратя слов, перешел к делу.
– Не будьте идиотом! – сказал он резко. – Ваш корабль тонет.
За доном Мигелем стояли несколько человек в шлемах, и лорд Джулианмгновенно оценил обстановку. Он выпустил эфес шпаги, и клинок мягкоскользнул в ножны. Дон Мигель улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и протянулк шпаге руку.
– С вашего разрешения, – сказал он.
Лорд Джулиан заколебался и взглянул на Арабеллу.
– Я думаю, что так будет лучше, – сказала она с полным
самообладанием.Его светлость передернул плечами и отдал свою шпагу.
– А сейчас идите на мой корабль, – сказал им дон Мигель и вышел из
каюты.Никто и не подумал отклонить это приглашение, высказанное вповелительной форме. Во-первых, испанец обладал силой, чтобы заставить их;во-вторых, было бессмысленно оставаться на тонущем корабле. Они задержалисьздесь еще на несколько минут только для того, чтобы Арабелла успела собратькоекакие вещи, а лорд Уэйд – схватить свой саквояж с документами.Моряки, уцелевшие на изуродованных остатках того, что недавноназывалось "Ройял Мэри", были предоставлены самим себе. Они могли спасатьсяна шлюпках; ну, а если шлюпок не хватало, то у них оставалась возможностьдержаться на воде, цепляясь за какой-нибудь обломок мачты, или же простоутонуть без долгих мучений. Если лорда Уэйда и Арабеллу Бишоп взяли наиспанский корабль, то это объяснялось тем, что их явная ценность быласлишком очевидной для дона Мигеля. Он вежливо принял их в своей большойкаюте и церемонно предложил оказать ему честь, сообщив свои фамилии.Лорд Джулиан, еще находившийся под влиянием только что пережитогоужаса, с трудом заставил себя назвать свое имя. Но тут же, в свою очередь,
потребовал, чтобы ему сказали, кто именно напал на "Ройял Мэри" и захватил
