— Я догадывался, что в тот день ты увидела что-то… Но, ты промолчала… Впрочем, как всегда.
— И как же ты жил с этим?
— А разве у меня был выбор? Отцу отказали в доступе к моим "пустышкам" и он сделал то, на что в здравом уме вряд ли лишился бы! Он подставил пятилетнего ребенка!
— Его обман — наша расплата, — произнес Кейти, выходя из комнаты, в которой все еще оставалась госпожа Соу.
— А Имайя?
— И у нее был шанс вернуться, — ответил Кейти и посмотрел на девушку в белом плаще. — Ее отец тогда входил в Совет зрячих. Он звал ее, и она слышала его зов, но не пошла…
— Почему же ты осталась? — спросила Данфейт, оборачиваясь к ней.
— Одной ошибки было достаточно. Допустить вторую я не могла позволить.
Данфейт перевела взгляд на молодого Кейти и нахмурилась.
— Почему же ты выглядишь так?
— Потому что он решил отомстить мне, изменив свой облик на мой истинный, — ответил за него Кимао.
— Это справедливо, тебе так не кажется? Мне было пять, и я хотел забрать у тебя хоть что-нибудь. Ты отобрал у меня мое тело, а я забрал у тебя твой облик!
— И Имайя, вне сомнений, с радостью вырастила тебя.
— Меня вырастила не Имайя!
— Ах, да, прости. Тебя вырастила мать Орайи.
— Она и моя мать тоже!
— Будьте Вы прокляты, дети Амира!
— Ты — один из нас. Она, — Кейти протянул руку и указал на Данфейт, — тоже одна из нас. Не наша вина в том, что твоя матриати не желает иметь с тобой ничего общего!
— Я и без твоих подсказок вижу, что она — одна из вас! — закричал Кимао и отвернулся к окну.
— Кимао! — повысила тон Имайя.
— Что? Даже мне, своему зрячему, она не поведала историю своего перерождения! А теперь она строит из себя праведницу, утверждая, что не желает убить кого-то своим возвращением в наш Мир!
— Но, они не рожденные. Они не поймут, что произошло!
— Но такие, как я будем вынуждены убить их, если в часы своего существования здесь они все-таки поймут, что произошло! — перебил ее Кейти.
— Такова воля Амира.
— Это их воля, а не Амира!
Данфейт обернулась к женщине в желтом плаще, спокойно сидящей на своем месте за столом в холле и совершенно не обращающей внимания на все происходящее.
— Она вообще слышит нас? — не понимающе произнесла Данфейт.
— Ее задача служить и не вмешиваться, — пояснила Имайя.
— Но она слышит, не так ли?
Кимао посмотрел на Данфейт и прищурился. Правильная мысль закрутилась в его голове, и он искоса посмотрел на даму в желтом плаще. Она казалась отстраненной от происходящего. Словно, кукла, сидящая на своем месте и исполняющая роль манекена.
Данфейт сделала шаг вперед и остановилась напротив женщины. Та, продолжая что-то печатать на компьютере, подняла голову и посмотрела вперед.
— Юга, — прошептала Данфейт и прикрыла ладонью свой рот.
— Она поняла, — произнес Кейти и посмотрел на Имайю.
Та перевела взгляд на Кимао и напряглась.
— Не так безгрешен их мирок, как тебе показалось вначале, — произнес Кимао и подошел к Данфейт. — Желтый плащ означает, что она — рабыня. Местная, волю и сознание которой они поработили. Они могут убить ее, если захотят, а могут и освободить, но тогда некому будет им прислуживать. Чья она? — произнес Кимао и обернулся к Кейти и Имайе.
— Моя, — послышался голос госпожи Соу из-за приоткрытой двери.
— Почему не выходишь, или боишься, что узрев тебя, она задаст себе еще больше вопросов?
Дверь распахнулась настежь и из нее вышла женщина с черными, как смоль, волосами.
— Юга… — прошептала Данфейт и схватилась за рукав костюма Кимао.
Это ее смерть видела Данфейт. Ее боль ощутила, едва не упав и не разбившись сама.
— Ваше место — здесь, наше — там, — повысил голос Кимао. — Каждый исполняет свою роль, если хочет существовать дальше. Мы следим, вы — подчищаете. И фантомы — это, скорее, ваша проблема, а не наша. Амелай Апри уже мертв. Его оболочку, так же, как и тело, разорвали на части, не оставив ничего. А это означает, что они не намерены давать нам второй шанс. Вы говорите о войне? Добро пожаловать на войну, дети Амира!
— Кто это сделал?
— Его матриати.
— Кора?
— Она явилась в облике Данфейт и собиралась прикончить и меня. Ее интересовало, сколько нас таких осталось по ту сторону. Ты не знаешь, почему она спрашивала об этом?
— У них одна цель — отомстить.
— Странная месть — уничтожить трансплантированных детей Амира! Но ведь я был один, не так ли? Или не один? Данфейт, вот, тоже оказалась не совсем обычной…
— Я позволила ее вернуть только потому, что Ри убедил меня в ее слабости. Она — безопасна, а ты — нет!!!
— Я тоже об этом подумал. Я едва сдерживаю свою силу и поверь, это очень трудно, порой, мне дается. Но, ты не ответила на мой вопрос: кто еще из нас был трансплантирован?
— Я знаю только о тебе — ошибке своего отца.
— И о ней, насколько могу судить, — Кимао посмотрел на Данфейт и взял ее за руку, крепко сжимая свои пальцы.
— Ри оказался прав? — спросила Соу. — Она уравновешивает тебя? Подавляет твою силу?
— Называй, как хочешь, но рядом с ней я знаю, что могу это контролировать.
— И давно ты пришел к такому выводу?
— Когда не убил Роэли Гвена в приступе ярости.
— Ты вызвал его на поединок?
— Вызвал.
— И он принял вызов?
— Принял.
— И ты проиграл?
— Представляешь, проиграл.
Соу засмеялась так громко, что Данфейт приложила ладонь к своему уху.
— Она даже не понимает, какой подарок ей преподнес Учитель! Отдать слабому медиатору силу, подобную твоей — это же…
— Бомба замедленного действия, — перебила ее Имайя.
Данфейт посмотрела на Кимао и прищурила глаза.
— Так, ты, все-таки, понял, зачем он это сделал?!
— Да.
— И не сказал мне?!
— Теперь говорю.
— Какой же ты…
— Орайя перестал меня бояться. Айрин тоже. Меня больше никто не боится, а вот тебя… Роэли ломает тебя. Пире Савис пытается завоевать твою симпатию. Матье вызывает тебя ко мне каждую неделю, чтобы посмотреть, насколько сильно твое влияние на меня. Они понимают, что теперь все зависит от тебя. Ты — моя матриати, и ты — мой медиатор. Савис тренировала Айрин все пять лет, когда поняла, что я смотрю на нее иначе, чем на других. И за все пять лет твоя сестра не постигла и толики тех способностей, которые подарила тебе сама Юга. Тебе и мне позволено вернуться, потому что если обозленные дети Амира получат возможность трансформироваться в нашем Мире свободно, — всему придет конец. Их некому будет сдержать. Об этой войне они говорят. И это, в их понимании, и есть "второй удар Сатриона".
