– Но его тут было слишком мало, чтобы я мог сказать, хуже оно или лучше монмартрского.
– А я все же хотел бы это знать. Чума на мою голову! Я не хочу быть обманутым, и если бы вам, брат мой, не предстояло произносить речь, я попросил бы вас еще раз продегустировать это вино.
– Ну разве только ради вас, – сказал монах.
– Черт побери! – заключил Шико и наполнил стакан до половины.
Горанфло с не меньшим уважением, чем в первый раз, поднес стакан к губам и просмаковал вино с таким же сознанием ответственности.
– Это лучше! – вынес он приговор. – Это лучше. Я ручаюсь.
– Ба, да вы сговорились с нашим хозяином.
– Настоящий питух, – изрек Горанфло, – должен по первому глотку определять сорт вина, по второму – марку, по третьему – год.
– О! Год! Как бы я хотел узнать, какого года это вино.
– Нет ничего легче, – сказал Горанфло, протягивая стакан, – капните мне сюда. Капли две, не больше, и я вам скажу.
Шико наполнил стакан на три четверти, и монах медленно, но не отрываясь, осушил его.
– Одна тысяча пятьсот шестьдесят первого, – произнес он, ставя стакан на стол.
– Слава! – воскликнул Клод Бономе. – Тысяча пятьсот шестьдесят первого года, именно так.
– Брат Горанфло, – сказал Шико, снимая шляпу, – в Риме понаделали много святых, которые и мизинца вашего не стоят.
– Малость привычки, брат мой, вот и все, – скромно заметил Горанфло.
– И талант, – возразил Шико. – Чума на мою голову! Одна привычка ничего не значит, я по себе это знаю, уж кажется, я ли не привыкал. Постойте, что вы делаете?
– Разве вы не видите? Я встаю.
– Зачем?
– Пойду в монастырь.
– Не отведав моего карпа?
– Ах да! – спохватился Горанфло. – По-видимому, мой достойный брат, в пище вы разбираетесь еще меньше, чем в питие. Мэтр Бономе, что это за живность? И брат Горанфло показал пальцем на предмет спора. Трактирщик удивленно воззрился на человека, задавшего ему такой вопрос.
– Да, – поддержал Шико, – вас спрашивают: что это такое?
– Черт побери! – сказал хозяин. – Это курица.
– Курица! – растерянно повторил Шико.
– И даже из Мана, – продолжал мэтр Клод.
– Говорил я вам! – с торжеством в голосе сказал Горанфло.
– Да, очевидно, я попал впросак. Но мне страшно хочется съесть эту курицу и в то же время не согрешить. Послушайте, брат мой, сделайте милость – во имя нашей взаимной любви окропите ее несколькими капельками воды и нареките карпом.
– Чур меня! Чур! – заохал монах.
– Я вас очень прошу, иначе я могу оскоромиться и впасть в смертный грех.
– Ну ладно, так и быть, – сдался Горанфло, который по природе своей был хорошим товарищем, и, кроме того, на нем уже сказывались вышеописанные три дегустации, – однако у нас нет воды.
– Я не помню где, но было сказано, – заявил Шико. – «В случае необходимости ты возьмешь то, что найдется под рукой». Цель оправдывает средства; окрестите курицу вином, брат мой, окрестите вином; может быть, она от этого станет чуточку менее католической, но вкус ее но пострадает.
И Шико опорожнил первую бутылку, наполнив до краев стакан монаха.
– Во имя Бахуса, Мома и Кома, троицы великого святого Пантагрюэля, – произнес Горанфло, – нарекаю тебя карпом.
И, обмакнув концы пальцев в стакан, окропил курицу несколькими каплями вина.
– А теперь, – сказал Шико, чокнувшись с монахом, – за здоровье моего крестника, пусть его поджарят хорошенько, и пусть мэтр Клод Бономе своим искусством усовершенствует его природные достоинства.
– За его здоровье, – отозвался Горанфло с громким смехом, осушая свой стакан, – за его здоровье. Черт побери, вот забористое винцо!
– Мэтр Клод, немедленно посадите этого карпа на вертел, – распоряжался Шико, – полейте его свежим маслом, добавив мелко нарубленного свиного сала и лука, а когда рыба подрумянится, разделите ее на две части, залейте соусом и подайте на стол горячей.
Слушая эти указания, Горанфло не произнес ни слова, но по его глазам и чуть заметным кивкам головы можно было понять, что он полностью их одобряет.
– Ну а теперь, – сказал Шико, видя, что ему удалось добиться своего, – несите сардины, мэтр Бономе, давайте сюда тунца. У нас нынче великий пост, как справедливо разъяснил наш набожный брат Горанфло, и я не хочу оскоромиться. Постойте, не забудьте принести еще пару бутылок вашего замечательного романейского вина, урожая тысяча пятьсот шестьдесят первого года.
Ароматы этих яств, вызывающие в памяти блюда провансальской кухни, столь милые сердцу подлинных гурманов, начали разливаться по комнате и незаметно затуманили сознание монаха. Его язык увлажнился, глаза засверкали, но он все еще держался и даже сделал было попытку подняться из-за стола.
– Куда вы? – спросил Шико. – Неужели вы способны покинуть меня в час битвы?
– Так надо, брат мой, – ответил Горанфло, возводя глаза к небу, чтобы обратить внимание всевышнего па жертву, которую он приносит.
– Выступать с речью натощак весьма неосмотрительно с вашей стороны.
– Эт-то поч-чему? – пробормотал монах.
– Потому что вам откажут легкие, брат мой, – Галеп сказал: «Puimo hominis facile deficit». Легкие человека слабы и легко, отказывают.
– Увы, да, – сказал Горанфло. – Я не раз испытал это на себе; будь у меня крепкие легкие, мои слова поражали бы, как молния.
– Вот видите.
– К счастью, – продолжал Горанфло, падая на стул, – к счастью, у меня есть священное рвение.
– Да, но одного рвения еще недостаточно. На вашем месте я попробовал бы сии сардины и проглотил бы еще несколько капелек сего нектара.
– Одну-единственную сардинку, – сказал Горанфло, – и один стакан, не больше.
Шико положил на тарелку монаха сардину и передал ему вторую бутылку.
Горанфло съел сардину и выпил стакан вина.
– Ну как? – поинтересовался Шико, который старательно накладывал кушанья на тарелку монаха и, подливая ему вина в стакан, сам оставался совершенно трезвым. – Ну как?
– И вправду, я чувствую, что сил у меня прибавилось.
– Клянусь святым чревом! Если вы идете произносить речь, еще недостаточно чувствовать, что у вас прибавилось сил, вы должны быть в полной силе. И на вашем месте, – продолжал гасконец, – чтобы войти в полную силу, я съел бы два плавничка нашего карпа; ибо, если вы не будете плотно закусывать, от вас будет пахнуть вином. Merum sobrio male olet11.
– Ax, черт побери, – сказал Горанфло, – вы правы, об этом я и не подумал.
