— Выполняйте. А командовать подвижной группой будет Попель.
Корпусной комиссар поворачивается ко мне:
— Займете к вечеру Дубно — получите награду. Не займете — исключим из партии и расстреляем».
Чудную сцену описал генерал-лейтенант Попель, не правда ли? Вот так и организовывались контрудары. За двадцать минут! Не нужны знания, оперативное искусство, умные профессиональные генералы. Главное, иметь под рукой расстрельную команду и прокурора, чтобы оформил казнь как положено.
Итак, в связи с тем, что соединения 8-го мехкорпуса перегруппировывались и не были готовы к наступлению, Рябышев создал подвижную ударную группу в составе 34-й танковой дивизии, 24-го танкового полка 12-й дивизии, мотоциклетного и мотострелкового полков — около 220 танков и более 9000 человек. Возглавил группу заместитель командира корпуса по политчасти бригадный комисcap Попель. Вторая половина корпуса должна была перейти в наступление на следующий день. Ввод советских частей в бой вновь осуществлялся последовательно. О силах противника представление имели смутное. Как утверждал бывший командир роты разведывательного батальона Г.И. Пенежко: «У Клейста в нашем направлении действовали шесть дивизий. Это — четыре тысячи танков оперативного назначения, еще не бывших в боях, только вчера введенных в прорыв».
В 14 часов 27 июня группа Попеля перешла в наступление, которое вначале развивалось успешно. Танкисты атаковали врага в районе Верба, затем отрезали выдвинутые вперед в район Кременец подразделения 16-й танковой дивизии от ее главных сил и к вечеру прорвались к Дубно, выйдя в тыл 11-й танковой дивизии, наступавшей на Остров. В тот же день, но на несколько часов раньше, в район города с северо-востока вышли соединения 19-го механизированного и 36-го стрелкового корпусов. Однако, достигнув цели с разных направлений, советские войска не установили связи и не организовали взаимодействия между собой. Вследствие этого их действия носили разрозненный характер и не привели к решению задачи по уничтожению всей вклинившейся в этот район германской группировки. Корпус Рокоссовского вообще не мог наступать и сам отбивал атаки 3-го мотокорпуса противника на участке шоссе Луцк — Ровно.
Более того, «панцеры» продолжали катиться на восток: 11-я танковая дивизия захватила Острог и двинулась к Шепетовке, дивизии 3-го моторизованного корпуса приближались к Ровно.
28 июня бои в районе Дубно приняли еще более ожесточенный характер. Немцы перебросили сюда дополнительно 55-й армейский корпус. Это позволило им усилить натиск на корпус генерала Фекленко, который понес значительные потери и вновь был вынужден отступить к Ровно. Положение 8-го корпуса в связи с этим резко ухудшилось. Он оторвался от соседа слева — корпуса Карпезо, который успеха не имел. Немецкой авиаразведке удалось вскрыть продвижение главных сил генерала Рябышева из района Броды в Дубно. Фон Клейст отдал приказ 16-й танковой дивизии преградить дорогу на Дубно и подготовить мощную сводную боевую группу для контрнаступления юго-западнее города.
В ночь с 28 на 29 июня 12-я танковая генерала Мишанина и 7-я дивизия полковника Герасимова предпринимали неоднократные попытки прорваться в Дубно и соединиться с группой Попеля. Однако противник, вводя в бой все имевшиеся части, не позволил этого сделать. Дивизии Рябышева — всего каких-то 300 танков, в том числе 95 КВ и Т-24 — не смогли проломить оборону 57-й и 75-й пехотных дивизий противника на рубеже реки Пляшевка. Немцы приостановили свое наступление к востоку от Дубно и произвели перегруппировку, в результате которой против советского 8-го мехкорпуса были направлены части пяти дивизий из состава 3-го и 48-го мотокорпусов группы Клейста.
В районе Дубно бои происходили 29 и 30 июня. С германской стороны были введены в бой 44-я, 75-я, 57-я и 111-я пехотные, часть сил 16-й моторизованной и 16-й танковой дивизий. Сюда же подтягивались 225-я пехотная и 14-я танковая. Все немецкие силы стягивались в кольцо. Лишь 11-я танковая держала оборону в районе Острог. К исходу 29 июня корпус генерала Рябышева фактически дрался в окружении и нес большие потери. Пробиться к Дубно не удалось, связи с командованием фронта не было, тылы оказались отрезаны, заканчивались боеприпасы и горюче-смазочные материалы, погиб командир 12-й танковой дивизии генерал Мишанин. Вечером 29 июня командир корпуса принял самостоятельное решение прорываться на юг.
Командующий фронтом вновь потребовал от 19-го механизированного и 36-го стрелкового корпусов организовать наступление по сходящимся направлениям на Дубно и установить связь с 8-м корпусом. Фекленко и Сысоев 29 июня вновь бросили свои части в наступление, которое вскоре захлебнулось.
В этот день Военный совет Юго-Западного фронта издал специальную директиву об устранении многочисленных недостатков в действиях советских войск. В ней указывалось, что части плохо организуют разведку, в результате чего не имеют информации о противнике. Отмечалось слабое обеспечение флангов и стыков, неудовлетворительное использование радиосвязи для управления боем. Так, 36-й стрелковый, 8-й и 19-й механизированные корпуса, наступая на Дубно, не имели связи между собой.
30 июня бои в этом районе продолжались, но немцы уже окончательно переломили ситуацию в свою пользу.
Полностью окруженная группа Попеля, в которой еще оставалось 80 танков KB и Т-34, неоднократно делала безрезультатные попытки прорваться в юго-западном направлении, чтобы соединиться с главными силами своего корпуса. Наконец, 2 июля Попель, потеряв связь с Рябышевым, решил пробиваться на восток. Оставшиеся без горючего танки пришлось бросить. В боях погибли командир 34-й танковой дивизии полковник Васильев, командиры полков подполковник Н.Д. Болховитин и подполковник Волков. Через три недели бригадный комиссар вывел из окружения в районе Белокоровичей 1778 человек — все, что осталось от шести полков, но зато: «В боях с нами немцы потеряли более четырехсот танков, и, кроме того, мы сковали, оттянули на себя три их танковые дивизии. Мы помешали главным силам танковой армии Клейста выполнить план».
И вновь Военный совет фронта потребовал разгромить подвижную группу противника. На этот раз соединениям 5-й армии Потапова предписывалось из района Цумань, Клевань нанести удар на юг с целью отрезать от тылов германские войска, перешедшие реку Горынь у Ровно, и ликвидировать прорыв. Во исполнение этого приказа 27-й стрелковый, 22-й и 9-й механизированные корпуса 1 июля нанесли удар между Ровно и Луцком, прорвались из лесов около Клевани и достигли линии Мошков — Бобрин. Гальдер в этот день отметил в дневнике, что «довольно глубокое вклинение русских механизированных соединений из района Пинских болот во фланг 1-й Механизированной группе в общем направлении на Дубно… сковывает находящиеся в этом районе пехотные дивизии». И не только, конечно, пехотные. Западнее Ровно вели бои с советскими войсками 13-я танковая и 25-я моторизованная дивизии. Сюда же перебрасывалась 16-я танковая, которая за неделю боев подбила 293 советских танка.
Немцы вновь четко сманеврировали своими не слишком большими силами и вновь сломили сопротивление противника. Их действия облегчались еще и тем, что советские войска ощущали большой недостаток в горючем и боеприпасах, подвоз которых осуществлялся нерегулярно. Не был организован и ремонт боевой техники. Например, в 22-м мехкорпусе из 119 потерянных танков 58 были подорваны самими экипажами из-за невозможности их эвакуации и ремонта.
В итоге советские войска в начале июля прекратили наступление в районе Ровно, Дубно, Броды. Советская пропаганда умудрилась представить его результаты большой победой: «В итоге невиданного грандиозного танкового сражения, происходившего в районах Луцк, Ровно, Дубно, Броды в период с 25 июня по 2 июля, 1-я танковая группа и 6-я армия, наступавшие на главном направлении группы армий «Юг», понесли значительные потери, и их наступление было остановлено на восемь дней. Несмотря на то что советским подвижным соединениям не удалось полностью разгромить ударную группировку врага, их контрудар имел большое значение. Вражеские войска не только понесли большие потери, но и не смогли, как планировалось, окружить советские войска в львовском выступе. Этот контрудар оказал решающее влияние на последующие бои, развернувшиеся на житомирско-киевском направлении».
Маршал Жуков тоже положительно оценил результаты контрударов Юго-Западного фронта: «…В результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес большие потери и убедился в стойкости советских войск, готовых драться до последней капли крови». Маршал ушел от ответа на вопрос: стоили столько крови столь мизерные результаты? Не лучше ли было избрать другой план действий, хотя бы генерала Пуркаева? Вот контрудары на других фронтах Георгий Константинович оценил довольно критически, признавая вину Генштаба и Главного Командования: «Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало действительного положения дел и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск, чего ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы… Предпринятые контрудары, за исключением Юго-Западного фронта, в большинстве своем были организованы крайне плохо, без надлежащего взаимодействия, а потому и не достигли цели».
