люди. Они искренне верят в то, что говорят. Так им устроили мозги — там, на их планете. Дорогой мой, ты думаешь, нельзя договориться насчет бомб? Если знаешь: договоришься — значит, будешь жить, а не договоришься — сгниешь в земле, ну так как- договоришься ты или нет?
— Я бы договорился.
— Вот видишь. Каждый человек думает так — кому охота стать покойником? Даже ребенку ясно, что если так дальше пойдет, война неизбежна, а нашим генералам не ясно? Одни они не знают? Уверяю тебя, это не нормальные люди.
— Допустим… Но что мы можем сделать?
— Если б я стал распространяться на эту тему, меня бы упекли в сумасшедший дом. Знаешь, Мат, я об этом рассказал тебе первому.
— Ладно, Том. Но нельзя же не говорить никому ни слова и ничего не предпринимать… В конце концов, не все ли равно, что ты об этом думаешь: полетят ли атомные бомбы просто так или с помощью тарелок, йети или прочего?
— Мне все равно, Мат, и знаешь почему?
— Потому что именно тебе это пришло в голову.
— Вовсе нет. Только зная это, я могу быть спокоен и смотреть на людей как на людей, а не как на взбесившихся животных. Теперь ты понимаешь?
Некоторое время оба молчали. Первым поднялся Мат. Выпрямился. Вынул из кармана крохотный осколок камня, несколько раз подбросил его на ладони, снова спрятал и сказал:
— Видишь эти тучи? Идем. Будет гроза.
Действительно — вдали, за горизонтом, гремело.
Боб Шоу
НЕВЕРОЯТНЫЙ ДУБЛИКАТ{44}
Кобурн глядел на свою приятельницу с растущим чувством ужаса. Он, конечно, слышал, что бес порой вселяется в совершенно нормальных женщин, но всегда считал, что Эрика искушениям неподвластна.
— Раньше ты не говорила, что нам следует пожениться, — пролепетал он. — Кроме того, ты же зоолог.
— Значит, у меня блохи? Или бруцеллез? — Эрика выпрямилась во весь рост, уставившись зелеными глазами в лоб Кобурну. В этот момент ее мускулистое скандинавское тело было прекрасно как никогда, но Кобурну Эрика показалась коброй, угрожающе раздувшей капюшон.
— Нет, нет, — поторопился сказать он. — Я только имел в виду, что человек твоей профессии должен знать, насколько неестественно моногамное состояние для…
— Для животных… Ах, вот кем ты меня считаешь!
— Ну, ты, бесспорно, не минерал и не растение, — Кобурн отчаянно силился улыбнуться. — Это шутка, дорогая.
— Я так и поняла, глупыш, — Эрика, неожиданно смягчившись, придвинулась к нему. Кобурна буквально захлестнули ощущения: теплота, золотая канитель волос, запах духов, а также округлости и выпуклости, способные довести до амнезии. — Но признайся: ты ведь не прочь стать мужем такого здорового животного, как я?
— Ну, конечно, мне… — сообразив, к чему клонится дело, Кобурн умолк.
— Проблема в том, что я просто не могу на тебе жениться.
— Это почему же?
— Ну, видишь ли… — его разум заметался в поисках спасительной отговорки, — в общем, я, э-э-э… поступил на службу в Космическую Торговую Эскадру.
Эрика невольно отпрянула:
— Чтобы от меня сбежать!
— Нет. — Кобурн широко распахнул глаза, надеясь, что так больше будет похож на фанатика-звездопроходца. — Это высшая тяга, дорогая. Ничего не могу с ней поделать. Неизведанные дали зовут меня к себе. Моим ногам не терпится ступить на пыльные тропы чужих звезд.
— Планет, — язвительно поправила Эрика.
— Ну да, я и хотел сказать «планет».
— Тогда я тоже уеду. — Ее глаза наполнились слезами. — Чтобы забыть о тебе.
Природа наделила Кобурна добрым сердцем, и ему было неприятно видеть Эрику расстроенной. Но он утешался мыслью, что счастливо избежал супружеских уз, которые, как известно любому гражданину двадцать первого века, являются тягомотным анахронизмом.
Тем сильнее было его удивление, когда он обнаружил — спустя три дня после отъезда Эрики с экспедицией в какую-то немыслимую дыру — что жизнь утратила для него интерес. Все удовольствия, которые так влекли его, пока Эрика толковала о свадьбе, не заслуживали теперь даже названия удовольствий.
В конце концов, придя к выводу, что невзгоды достигли апогея и хуже все равно не будет, Кобурн принял то единственное решение, которое подсказывала логика.
Он поступил на службу в Космическую Торговую Эскадру.
Спустя некоторое время судьба дала понять Кобурну, что вывод «хуже не будет» был слишком поспешным. Это внезапное озарение настигло его на четвертом месяце службы.
Хотя Кобурн не имел ни опыта управления звездолетом, ни особых способностей к этому, он успешно справился с двухнедельным начальным курсом — благодаря Универсальному Пульту Управления, этому практически идентичному элементу всех транспортных средств от автомобиля и самолета до подлодки и космического корабля. Универсальный Пульт позволял пилоту сосредотачиваться не на процессе передвижения, а на его цели.
Мысли Кобурна как раз и были заняты доставкой груза флюоресцирующих мехов из одной захолустной планетной системы в другую, когда в его затылок вдавилось что-то холодное и металлическое. Удивленный появлением «зайца» на борту своего одноместного корабля, Кобурн издал тихий возглас, который тут же перешел в панический вопль — Кобурн сообразил, что предмет, приставленный к его затылку, мог быть только пистолетом.
— Это пистолет, — подтвердил хриплый голос. — Будешь делать, что я тебе скажу, — останешься цел.
— Э-э-э… я хочу домой. Это вам подходит?
— Нет, не подходит, — незваный гость, выйдя из-за кресла пилота, встал перед Кобурном. Это был крепко сбитый мужчина лет сорока, с бритой головой.
Его череп и лицо покрывала рыжеватая щетина.
Кобурн понимающе кивнул головой:
— Если бы вы хотели попасть на нашу базу, то прятались бы до конца рейса?
— Вот именно.
— Следовательно, вы хотите, чтобы я совершил посадку где-то еще.
— Опять в точку, сынок. А теперь двигай ко второй планете Тонера, — рыжий постучал пальцем по яркому мерцающему огоньку у самого края экрана переднего обзора.
— Не может быть! Вы уверены, что вам надо именно туда? Эта планета необитаема.
— Потому-то мне туда и надо, сынок. Я Пэтси Эккерт.
При звуке этого имени у Кобурна похолодело в груди. Эккерта нельзя было назвать выдающимся преступником — для этого он слишком часто попадался, — но его разыскивала полиция сотни планет. Он, по-видимому, был физически неспособен и шагу ступить, не нарушая закона. Воровство, шантаж, изнасилования и убийства были для него таким же обычным, естественным образом жизни, как работа и отдых для других.
— Я думал, что вас… — пролепетал Кобурн.
— Казнили? Да нет пока.
