— Итак, вы женились на мне просто потому, что вам необходим наследник, а у меня есть возможность предоставить его вам. И сейчас, когда вы исполнили свои обязанности, остается только выяснить, исполнила ли я свои.
— Думаю, это достаточно честно.
Лаура развязала пояс халата, одновременно поворачиваясь лицом к Стерлингу. Секундой позже халат соскользнул с ее плеч и растекся маленькой лужицей на согретом мраморе пола.
Стерлинг замер и закостенел, в его глазах плясали языки пламени. Лаура почти что видела в них свое отражение. Почти видела, как свет пламени превращает шелк ее ночной рубашки в поблескивающую вуаль, которая только подчеркивает длинные, стройные ноги, розовые выпуклости сосков и почти неуловимую тень внизу живота.
Она мягко подошла к нему. У нее было очень мало опыта игры в соблазнительницу, но сейчас она не играла. Она была убийственно серьезна.
— Поскольку нам еще только предстоит выяснить, привели ли к успеху ваши усилия, мой лорд, думаю, даже в вашем социальном кругу нашлись бы люди, которые бы сочли, что вы были не слишком усердны.
Она подошла еще ближе, и Стерлинг поднялся на ноги. Его осторожность осталась единственным барьером между ними.
— Лаура, вы думаете, что делаете?
— Просто выполняю свои обязанности, — прошептала она, обвивая рукой его шею и притягивая его губы к своим.
Их дыхание смешалось с мучительными ударами сердца, и Стерлинг издал горловой стон. И между ними не стало никаких барьеров. Остался только его язык, хозяйничающий в сладости ее рта, его руки с силой обнимающие ее, и его тело, каждым изгибом и впадиной прилегающее к ее телу так, словно большую часть жизни он провел, запоминая их расположение. Когда Лаура ощутила, как он прижимается к мягкости ее живота, она поняла, почему он так старался держать ее на расстоянии вытянутой руки. Почему он настаивал, чтобы ее разместили в покоях на другой стороне земного шара. Его сердце так и не простило ее за обман, но тело слишком стремилось предложить ей прощение.
И все остальное, что она захотела бы принять.
И хотя именно она должна была исполнять епитимию, именно Стерлинг упал на колени к ее ногам. Лаура откинула голову, поскольку обжигающий жар его рта накрыл ее сосок через шелк ночной рубашки. Он стал сосать этот чувствительный бутон, а затем нежно подул на прилипающий шелк. Когда он перенес свое изысканное внимание на другую грудь, в теле Лауры запульсировало удовольствие, похожее на прикосновение к нервам бархатистой жидкости, и у нее подогнулись колени. Но Стерлинг был рядом, он поймал ее, не дал упасть. Обхватил ее мягкие ягодицы своими сильными руками. Опустил голову, на этот раз прижимаясь губами к темному треугольнику под шелковой тканью, что казалось шокирующим и привлекательным настолько, что невозможно было сопротивляться. Его язык сквозь влажную ткань пробовал на вкус ее тело, и она закричала, называя его по имени и сама едва узнавая собственный голос.
Когда Стерлинг поднял ее на руки и понес к кровати, Лаура схватилась за его плечи. Она думала, что он положит ее на постель, но он сунул руки ей под рубашку и подтащил за бедра к самому краю кровати. Он медленно задрал шелковую ткань, оставляя Лауру совершенно обнаженной и беззащитной. Но вместо смущения или испуга, Лаура только приободрилась. Он был ее мужем, и не было ничего запретного или греховного в том, что он хотел сделать с ней. Или в том, что хотела сделать она с ним.
Он был похож не на дьявола, а на языческого бога, стоящего между ее ног при свете камина, его поблескивающие глаза подернулись поволокой желания. А она сама слишком жаждала предложить себя в жертвы на алтарь его удовольствия. Но когда он снова упал на колени и прижался губами к тонким завиткам внизу ее живота, она поняла, теперь уже видя все в истинном свете и содрогнувшись от внезапной волны удовольствия, что сама является алтарем, и это ее удовольствия он хотел. И знал, где его найти.
Лаура выгнулась дугой на постели, когда обжигающее пламя его языка стало лизать ее все выше и выше. Может, он и был дьяволом, но его искусные губы давали ей ощутить вкус самих небес. Она извивалась, постанывала и тянула его за волосы, пока особенно дьявольский толчок его языка не заставил ее оказаться в настоящем раю. Стерлинг не попытался приглушить ее крик, напротив, он вызывал его снова и снова, просунув свои длинные, аристократические пальцы глубоко в ее тело.
Когда он поднялся на ноги, Лаура могла только смотреть на него снизу вверх. Потрясенная, ослабевшая и пресыщенная, и с до сих пор частым от желания дыханием. Она удивила и себя и его, первой начав расстегивать пуговицы на его брюках. Его напряженное мужское достоинство рывком вышло на свободу из кущи завитков цвета меда, снова изумив ее.
— Я знаю, что в моей комнате вчера было темно, но ведь ты не можешь предполагать?.. — Она покачала головой и недоверчиво моргнула. — У меня, конечно же, не могло быть… я не могла этого делать…
— Вы совершенно точно делали. И весьма умело, могу добавить. — Он судорожно втянул сквозь зубы воздух, когда ее пальцы прошлись по всей длине. — Но если вы не верите мне, думаю, есть только один способ вам это доказать.
И подкрепив свои слова действием, он обхватил руками ее ягодицы и приподнял так, чтобы они вдвоем могли видеть, как каждый дюйм его мужского естества погружается в нее. У Лауры перехватило дыхание, когда он заполнил ее до краев, сладкое томление прошлой ночи сделало ее очень чувствительной к каждому его движению. Она даже чувствовала, как ее сердце стало биться в такт с первобытной пульсацией в том месте, где соединялись их тела. Благопристойность требовала, чтобы она закрыла глаза, но она не могла отвести взгляда от его прекрасного лица, сейчас напряженного от желания и посеребренного блестящими капельками пота.
Его сильное тело подрагивало от напряжения, но он продолжал сдерживаться, пристально глядя ей в глаза.
— Кто я?
— Мой муж, — беспомощно прошептала она, поднимая руку, чтобы нежно коснуться его груди.
Он полностью вышел из нее, но сразу вернулся, войдя так глубоко, что она поняла — он всегда будет частью ее самой.
— Кто я, Лаура? Кому ты отдаешь всю себя? Кто берет тебя? — Яростная настойчивость отражалась на его лице, как будто все его настоящее и будущее зависело от ее ответа.
— Стерлинг, — проговорила она сквозь рыдания, впервые с начала их знакомства называя его по имени. Она отвернулась, из ее глаз потекли слезы. — О, Стерлинг…
Ее ногти впились в атласное покрывало, когда он стал двигаться в ней сильными и глубокими, безумными и нежными толчками, подводя ее к состоянию, где только он мог взять ее. Когда она достигла его, они оба уже наполовину обезумели от удовольствия. Когда Лауру накрыл пульсирующий поток экстаза, сметающий все на своем пути, Стерлинг замер, с хриплым криком откинул голову и влил свой нектар в священный сосуд ее матки.
